School game (СИ)

— Я не калека, сам могу, — недовольно бурчит Микки, прикладывая антисептическое средство ко лбу. Рана немного печёт, отчего он сжимает зубы, но продолжает.

Галлагер лишь пожав плечами, скрывается на втором этаже, оставляя Милковича одного в его доме. От этого становится немного неловко, кто знает, чем это все закончится. Одежда насквозь мокрая и все тело берёт озноб, Микки выкидывает ватку куда-то в сторону, даже не в состоянии найти мусорку, и встав со стула, пытается включить краник. Но воды нет, дабы умыть его немного окровавленное лицо. Тогда, совсем по-хозяйски, Милкович берёт полотенце, вытирая им лицо, и оставляя на нём красные пятна.

— Ты идиот? Что сестра подумает, когда проснется? — смеётся Йен, спускаясь с лестницы, и в руках держа комок одежды.

— А кто виноват, что у вас воды нет? — спрашивает Микки, крутя ручку вперёд, но вода также не вытекает.

— В другую сторону крутить нужно, — говорит Йен, и облокачивается на домашний стол, смотря на вскинутые брови Микки, которые так и говорят: «Серьёзно, ебанный ты в рот?» Но так уж получилось, что в доме Галлагеров все не так, как у всех. И сантехник, которого вызвала Фиона, дабы поставить водопроводный кран, пришёл немного не в нормальном состоянии и сделал все наоборот, но вся семейка уже привыкла к этому.

Йен кидает вещи Милковичу, тот ошарашенно ловит футболку и домашние серые штаны, сначала полностью отказываясь, а Йен и не настаивает. Но когда его полностью трясёт от холода, как дворовую собаку, он решается надеть не свои вещи. Галлагер совсем без капельки стыда стягивает с себя мокрый свитер, и даже несмотря на то, что он сейчас без него, тело тоже мокрое: настолько сильно долго они простояли под проливным ливнем. Йен натягивает на себя чистую, а самое главное — сухую, ярко-жёлтую майку, с портретом Боба Марли, потом рыжий стягивает с себя джинсы — это очень тяжёлое занятие, так как полностью обмякшие джинсы не поддаются этому, но все же он оказывается в трусах, Милкович невольно сглатывает огромный ком.

— Ты так и будешь стоять? — с усмешкой спрашивает Йен, замечая, как тот так и завис с вещами в руках, сам натягивая сухие спортивки.

— Так ты у нас фанат Боба, да? — спрашивает Микки, указывая на майку одноклассника, и начинает напевать полярную песню исполнителя, отчего Галлагер улыбается.

— Может ты? Я даже не знаю, что ты сейчас поешь, — смеётся рыжий, подходя ближе к брюнету, который все ещё ни хера не переоделся. — Могу её подарить тебе, — он становится вплотную с Микки, их лица находятся в жалких сантиметрах друг от друга.

— Боюсь, что она на мне не будет смотреться настолько сексуально, — будто в бреду шепчет Микки, притягивает Йена к себе для поцелуя. Или это настолько красивый рыжий вводит брюнета в такой состояние, или ему даёт уверенность слишком уж заглушённый свет, что хорошо рассмотреть реакцию парня не удаётся.

«Второй раз Микки, второй раз», — все повторяет Микки у себя в голове, с каплей упрёка.

Галлагер отвечает на поцелуй, жадно вбиваясь в рот одноклассника. Брюнет плотно закрывает глаза, создавая себе полную тьму, и лишь поддаётся своим чувствам. «Он, ебанный ты в рот, дома у Галлагера» — где-то эхом проносится у него в голове, но все это, как звук в пустоту. Милкович продолжает напористо толкаться в рот рыжего, сплетая их языки в горячем танце, слишком уж развязно и грязно, не так, как на трибуне. Йен властно прижимается своим телом к холодному Микки, и его руки, которые до этого безвольно болтались, обхватывают затылок брюнета, пальцами путаясь в его темных волосах , он оттягивает его губу зубами, а потом посасывает посиневшие пухлые губы, будто заглаживая вину.

Микки выходит из состояния неясности, и пугливо отстраняется от Йена. Второй раз за день — это уже реально страшно и очень неловко. Он не может сказать, что чувствует к Галлагеру, но точно знает, что внутри у него будто чёртики танцуют, настолько сильно он пылает всем этим, что даже озноб уходит на другой план. Йен смотрит на него внимательным взглядом, изучая все, что собирается сделать или сказать одноклассник. Рыжий знает, что устоять перед ним пиздец, как сложно, поэтому не винит Микки в этом, и чувствует почти то же самое.

— Переодевайся, — разрушает тишину первым Йен, садясь на стул, и отворачивается от переодевающегося Микки, всё-таки он не хотел бы поставить под опасность здоровье одноклассника, а вот продолжить — очень даже. Брюнет лениво и медленно раздевается, пока Галлагер трёт свои пунцовые губы. Это уже больше, чем должно быть, не хочется заходить дальше, ведь он видит, как Микки на него смотрит. Йен ловит на себе не только похотливые взгляды парня, а и заинтересованные. Он точно знает такой взгляд.

— Я тебе нравлюсь? — еле-еле слышно спрашивает Йен, все так же не поворачиваясь полностью к Микки. Он чувствует даже со спины, как тот прожигает взглядом спину и молчит. Неужели не видно, блять? Галлагер ерошит свои огненные волосы, будто пытаясь хоть чем-то занять себя, пока собеседник молчит.

Микки откладывает свою мокрую одежду куда-то в сторону, его сердце бешено колотится. Это пугает, то есть, орган и раньше так стучал, но точно не к парню. Да что там, он никогда не пропускал такие удары для кого-либо. Такое проявление чувств, типа «влюблённости», всегда приводило Микки в полный ступор. Как люди могут чувствовать что-то такое? Это же полный бред. Потрахаться — сам Бог велел, а все остальное — лишь эпилоги для романов, в настоящей жизни такого не бывает. Точнее, он никогда не видел любви рядом с собою. Все это было запредельно далеко от осознания Микки, а чувствовать такое в новинку.

Молчание уже затягивается на слишком долгое количество времени, и Милкович изучает спину Галлагера уже по точечно, запоминая каждый изгиб. Что же ответить? Ведь он и сам не знает правдивого ответа. Все, что он делает пока что — поддаётся этому, стараясь отступить, но это все безрезультатно.

— Думаешь, что я что-то типа твоих местных сучек? — со срывом спрашивает Микки, его голос чуть-чуть осел, но он продолжает. — Это все хуйня, Галлагер, полная хуйня, — будто со спиной разговаривает Милкович, подходя ближе, толкая того в позвонок. — Повернись, хули ты?

Йен делает то, о чём попросили, слегка напряжённый и его взгляд, затупленный вниз. Его местные сучки всегда говорили о том, что он им нравится. Сразу же. Это не требовало вопроса. Теперь молчит Галлагер, и он не может придумать что-нибудь достойного. Не хочет всего этого.

— Молчи, так будет лучше, да, —выплёвывает Микки и ненавидит себя ещё больше, чем его.

За то, что подпустил к себе настолько близко этого Галлагера; за то, что этого подросток смог раскрыть в нём что-то прекрасное и ужасное одновременно. Да они трахались всего лишь один раз, это все лишь просто в новизну, но никак не влюблённость. Благо, что дома лишь спящая Фиона, которая всегда закрывает свои уши затычками , чтобы нормально выспаться. Карл с Дебби на вечеринке у какой-то одноклассницы, а Лип по-любому занимается чем-то лучше, чем выяснением отношений.

— Я не знаю, понятно? Не знаю, почему я тебя поцеловал, — голос Микки не уверенный и слишком уж болезненно осипший, горло неприятно дерёт.

Йен встаёт с места, и уходит в полностью затемнённый зал, будто пытаясь скрыться от всего этого. Йен ненавидит все это. Он любит управлять людьми, ему точно нравится секс, небрежные поцелуи, флирт, но когда-то все это заходит слишком далеко. И кажется, что он понимает Милковича больше, чем себя. Ведь рыжий это видел уже не в первый раз. Он плюхается на диван и оттуда видит силуэт брюнета, который лишь протирает своё лицо, в непонятках оставшись один на чужой кухне. Набираясь уверенности, он следует за Галлагером, как преданный щенок, которого только что купили и он не знает, куда деться, и делает только одно — следует по пятам за своим хозяином.

— Мы ничего не будем делать с этим, — твёрдо говорит Йен, поднимая глаза на Микки, которого рассмотреть не удаётся: слишком уж темно. Но он буквально чувствует его тяжёлое дыхание. Вопрос задал Галлагер, чтобы услышать уверенное «Нет, ты долбаеб». Что-то, в стиле Милковича, и успокоить внутренние сомнения.