Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)

— Не надо объяснять мне сотый раз, что я недостаточно смел для того, чтобы быть членом Гриффиндора, — Невилл всхлипнул. — Малфой мне уже это доказал…

— Нев! Ну не это я хотел сказать!!! Просто ты должен быть чуть смелее, и все, — Рогозин быстро сменил гнев на милость — друга было очень жаль. — Ты должен научиться давать отпор!

Но разговоры пришлось прекратить — Луна сказала, что они если не закончат сейчас разговоры, то точно опоздают на все уроки. Трое побежали на пары — хотя Невилл продолжал горевать и печалиться.

Уроки летели как скоростная метла — и вот настал последний на сегодня, заклинания. Флитвик показал как поднимать заклинанием перо, и сейчас студенты практиковались. Они были разделены на пары — и сейчас Полумна отрабатывала заклинание вместе со Славой. А вот Рону сильно не повезло — ему в напарники досталась Гермиона Грэйнджер. Хотя Гермиона, кажется, тоже не была в восторге. Сложно даже было сказать, кто из них выглядел более раздосадованным.

Оба студента успешно подняли свои перья первыми — у Рогозина перо взлетело почти под самый потолок, а у Полумны оторвалось примерно на метр от крышки стола. У остальных заклятие отчаянно не получалось.

Рону, сидевшему за соседним столом, тоже не слишком везло.

— Вингардиум Левиоса! — кричал он, размахивая своими длинными руками, как ветряная мельница. Но лежавшее перед ним перо упрямо оставалось неподвижным.

— Ты неправильно произносишь заклинание, — донесся до Славы недовольный голос Гермионы. — Надо произносить так: Винг-гар-диум Леви-о-са, в слоге «гар» должна быть длинная «а».

— Если ты такая умная, сама и пробуй, — прорычал в ответ очень злой Рон.

Гермиона закатала рукава своей мантии, взмахнула палочкой и произнесла заклинание. Перо оторвалось от парты и все-таки зависло над Гермионой на высоте примерно полутора метров.

К концу занятий Рон был в очень плохом расположении духа.

— Неудивительно, что никто не выносит Грэйнджер, — пробурчал он, когда все они пытались пробиться сквозь заполнившую коридор толпу школьников. — Если честно, она — настоящий кошмар…

— Все лучше, — раздался голос Гермионы сзади Рона — тот скорчил недовольное лицо, — чем у Долгопупса, тот вообще заклясть ничего не может… В отличие от меня. Он — полная бездарность. Удивительно, что он вообще попал сюда, он ведь почти сквиб…

Невилл обидно вспыхнул. В его глазах показались слезы от обиды, и Слава с Лавгуд просто не успели… Невилл исчез из поля их зрения так скоропалительно, что они не успели остановить его или окрикнуть.

Зато Рон продолжил:

-… Замолчи, ботаничка. С тобой вообще противно рядом находиться…

Тут уже не сдержалась сама Гермиона. Она, разрыдавшись, рванула куда-то назад и исчезла в толпе — все студенты радостно топали на ужин — в Большой зал, устроенный в честь Хэлоуина.

На стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а еще несколько тысяч летали над столами, подобно низко опустившимся черным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых вдруг внезапно появились самые разнообразные яства.

Но Рогозина охватило странное предчувствие приближающейся и неотвратимой беды. Луна тоже сидела как на иголках — было видно, что девочке отчаянно не по себе. Съев одно блюдо, Вячеслав понял, что не может тут больше находиться и, переглянувшись с Полумной, вышел с ней в этот час в абсолютно пустой коридор.

— Где может быть Невилл? — спросил Рогозин.

— Не знаю, — ответила девушка, — Гермиона вон в туалете в женском рыдает… Может быть, она знает, где Невилл?..

— Нам надо ее найти, скорее! — сердце Рогозина сейчас было готово просто выпрыгнуть из груди. Беда явственно и ощутимо чувствовалась в воздухе. Ею был пропитан каждый сантиметр воздуха.

— Бежим, — резко проговорила Луна.

Рогозин на всех парусах поспешил за ней. Они побежали на третий этаж. Он принюхался и сморщил нос. В воздухе пахло смесью грязных носков и общественного туалета, в котором много лет никто не убирался.

Луна подбежала к двери женского туалета первой. В самой последней кабинке кто-то отчаянно рыдал.

— Грэйнджер! — зло рявкнула девочка и забарабанила обеими руками в дверь кабинки (она была закрыта на заклятие), и Слава удивился ее изменившемуся тону — голосом Полумны сейчас запросто можно было читать приговор висельнику. — Отзовись! Гермиона!!!

Гермиона отозвалась не сразу; дверь через минут пять скрипнула и отворилась. Перед ребятами предстала зареванная Гермиона.

— Что тебе нужно, Лавгуд? — Рогозина она, похоже, не заметила.

— Где Невилл? Мы из-за тебя не можем его найти!!! Он очень обиделся! — яростно продолжила Луна, — где он?!

— Не знаю, — отвела заплаканные глаза девочка. Она яростно терла их кулаками. — Вообще он упоминал… Башню… Молний…

Сердце Славы ухнуло вниз и заледенело.

— Луна, — он сам не узнал свой охрипший голос и поразился своему спокойному тону, — идем. Скорее!

— Я на всякий случай возьму… сам знаешь что, — проговорила Луна нервно вздрагивая, — а ты беги прямо туда…

— Есть!

Полумна скрылась из глаз, убегая отсюда на максимальной скорости. Рогозин уже тоже хотел бежать, как вдруг его остановил голос Гермионы:

— Можешь подождать меня? Я… хочу перед ним извиниться. Мне очень стыдно…

— Тогда быстрее, Грэйнджер!!! НУ!!! Что встала как истукан — бежим!!!

Рогозин с Гермионой бежали со всех ног. Если он был прав, и Невилл — суицидник, то сейчас возможен лишь один один вариант, самый страшный из вариантов развития событий…

Ему было невдомек — что Невилл, приняв твердое решение уйти из жизни и написав предсмертную записку, сейчас уже накидывал петлю на шею и затягивал узел.

Рогозин ворвался на башню первым. И остановился, тяжело дыша, как вкопанный. Тело Невилла болталось в петле, веревка была закреплена на одной окружности (тут была огромная солнечная система с планетами), а сам он признаков жизни уже не подавал. Его белое лицо было абсолютно спокойным, а язык свешивался изо рта свободно… Сзади жутко и истерично закричала Гермиона. И смолкла.

Но Слава, преодолев первый ступор и шок от ситуации, бросился снимать одноклассника из петли. Грэйнджер причитала сзади него и бешено рыдала.

Ее рыдания мешали Славе сосредоточиться.

— Заткнись, дура! — в сердцах заорал он во всю глотку, пытаясь различить хоть едва слышный пульс и биение сердце Невилла. Из петли Долгопупса ему удалось снять и быстро развязать затянутый узел на шее. Сейчас тело с характерным следом на шее и вываливающимся языком лежало перед ним на холодном полу. — Это только ты во всем случившемся здесь виновата! Ты и поганый Малфой!

Грэйнджер резко стихла — словно выключили весь звук. Рогозин с отчаянием, несмотря на ставший комок в горле, слезящиеся глаза и колотящееся в груди собственное сердце, все пытался с отчаянием и упрямством, не веря собственным глазам, нащупать нитку пульса.

С пятой попытки ему это удалось. Голова закружилась от облегчения, но то, что Невилл был в коме или на знаменитом «волоске» от смерти, уверенности в собственных действиях ему не добавляло. Невилл, несмотря на все его старания, в сознание не приходил.

Тут ворвалась Полумна с большим черным чемоданчиком. Она с широко раскрытыми глазами глядела на сцену, что развернулась перед ней.

— Луна! — выдохнул Рогозин, — скорее же! Ты знаешь, что надо делать?

— Знаю. Помоги мне, — девочка проехалась на коленях к бездыханному телу и начала производить свои действия. Рогозин открыл ее чемоданчик — там обнаружились очень нужные сейчас врачебные инструменты. — Сейчас, Нев, потерпи…

Она достала переносную кислородную подушку, и сейчас Рогозин помогал ей ее закрепить на лице у Невилла. Его надо было любыми силами сейчас заставить сделать вздох…

— Держи крепче, — выдохнула Луна, начиная подавать неудавшемуся самоубийце кислород. Она чередовала нажатия. Рогозин кивнул, и крепко вцепился в маску, не давая однокурснику сбросить ее с лица.