Север помнит (СИ)

Пару раз Вель подумывала о том, чтобы сбежать куда-нибудь в более безопасное место, но она понимала, что это бесполезно. К тому же это трусость. Поэтому она по доброй воле осталась здесь – сестра Ночного Дозора, охраняющая царство людей. Ты смеешься надо мной, Далла? Или плачешь?

Она повернула обратно. Висящий на поясе меч непривычно замедлял движения; Вель владела клинком не хуже любого мужчины, но раньше ей приходилось обращаться с кинжалами из кости или бронзы – излюбленным оружием одичалых. Хорошо хоть снегопад прекратился, правда, хмурое небо не предвещало ничего хорошего. И лучше, наверное, уже не будет. После недавнего светопреставления Вель перестала удивляться или бояться; теперь, открывая глаза по утрам, она каждый миг ожидала, что мир опять перевернется с ног на голову. Это уже не жизнь, а тяжкое, медленное ожидание, которое нет никаких сил выносить.

Дверь башни отворилась, и во двор вышел один из черных братьев. На первый взгляд ничем не примечательное событие, но когда мужчина подошел к лестнице, вырубленной во льду, Вель заметила, что на нем нет перчаток, а от его черных рук исходит холодное голубоватое свечение. Это Джон. Он направлялся к ней.

Она подавила нежданный приступ тревоги. Прежде она его не боялась – когда восхищалась, когда презирала, когда сочувствовала, а когда он просто ее бесил, - но она никогда его не боялась, и теперь не знала, как с этим быть. Вель отвернулась, изо всех сил стараясь удерживать на лице маску холодной вежливости, которую прежде всегда надевала, когда Джон заговаривал с ней. Но сейчас ее сердце колотилось, как у неопытной девчонки. Она слышала, как он поднимается по ступеням. Перед его лицом не было видно пара от дыхания.

- Миледи, - раздался его голос, тихий, но четко слышимый в окружающем безмолвии. – Доброе утро.

- Доброе утро. – Вель заставила себя улыбнуться. В нескольких футах от нее стоял Джон собственной персоной: длинные каштановые волосы, серые старковские глаза, мрачно сжатый рот, шрам на лбу – орел Орелла едва не выклевал ему глаз. Вель знала, под черной одеждой скрываются раны на животе и спине – следы от ударов Марша и его приспешников. Но что еще он скрывает? Иногда Джон выпивал несколько глотков подогретого вина вместе со своими людьми, но Вель никогда не видела, чтобы он ел. Иногда он удалялся на несколько часов в свои покои, но спит ли он – в этом у нее не было уверенности.

Как будто прочитав ее мысли, Джон поднял бровь.

- Наверное, мне не стоит говорить тебе, что здесь жутко холодно, - сказал он, подойдя к ней и разглядывая усеянное обломками пустынное поле по другую сторону Стены. – Впрочем, ты отлично справляешься. Я всегда знал, что ты станешь хорошим дозорным. Гораздо лучшим, чем многие.

Вель внезапно почувствовала гордость оттого, что он ее похвалил, но тут же разозлилась, что он назвал ее хорошей вороной.

- Внизу уж точно теплее, - осторожно согласилась она. – Хотя и не сильно. Обходишь людей на постах?

- Потом обойду. Я пришел к тебе. – Ветер дул прямо в лицо, и Джон рассеянно отбросил волосы с лица таким естественным жестом, что у Вель защемило сердце. Полубог-получудовище, он все-таки украл ее. Он все еще – хоть и в меньшей степени – оставался той вороной, которая спасла ее народ и ее жизнь. Он все еще оставался Джоном Сноу. И теперь, к своему ужасу, Вель поняла, что, кажется, влюбилась.

У нас нет будущего. У нас нет ничего общего. Запомни это. Эта любовь может существовать только в ее сердце. Вель не могла позвать Джона к себе в постель, чтобы ночами он дарил ей удовольствие и тепло, как она это делала с Ярлом и другими парнями, которые ей нравились. Это неправильно, неестественно, если не-мужчина и женщина сойдутся вместе. Скорее всего, он сожрет меня. Мое сердце и душу, а может, и тело.

- Ко мне, - сказала Вель, словно опровергая свои мысли. Интересно, понял ли Джон что-нибудь? – Зачем?

- Джейни Пуль. – Джон так нерешительно произнес это имя, в его голосе было столько сожаления и боли, что Вель едва не разрыдалась. – Я хочу, чтобы ты все мне рассказала.

- Не стоит. – У Вель неожиданно сдавило горло, а ветер сдул соленые капли с ее глаз. – Я… я знаю, ты думал, что это Арья. Из-за Арьи все и случилось, этот бунт… Джон, прости. – С чего мне извиняться? Тут нет моей вины. И все-таки ей было горько.

- Да, - сказал Джон, мягко, но настойчиво. – Из-за Арьи все и случилось. Поэтому я и хочу знать.

Выхода не было, разве что прыгнуть со Стены.

- Эта история не из приятных.

- Все, что связано с Болтонским Бастардом, нельзя назвать приятным. – Джон крепко сжал ледяную сосульку и с треском переломил. – С одной стороны, я очень рад, что это все-таки не моя сестра, и те мерзости, которые Рамси Сноу творил с женщинами, не коснулись Арьи. Но если так… где же она? Глупо теперь надеяться, что она еще жива. В конце концов, я и сам уже не жив.

Вель неосознанно шагнула к нему.

- Джон… - Она потянулась к его руке, но не коснулась.

Джон горько улыбнулся. После бесконечного молчания он едва слышно произнес:

- Она мне даже не сестра.

Вель нахмурилась.

- Что?

- Я… - Джон, по-видимому, боролся с чем-то слишком страшным, что не облечь в слова. – Когда я был мальчишкой, еще в Винтерфелле, я все гадал, как я появился на свет. Я думал, что это случилось из-за того, что лорд Эддард поддался слабости и нарушил брачные обеты. Но… это не так. То же самое и с Арьей. С одной стороны, я рад, а с другой стороны, я чувствую себя преданным, злюсь и горюю одновременно.

Вель подошла еще ближе. Так близко, что если бы от него исходило тепло, она бы его почувствовала.

- Что ты имеешь в виду?

Джон повернулся и посмотрел ей в лицо. В его серых глазах Вель увидела лишь зиму.

- Лорд Эддард мне не отец.

Такого Вель не ожидала.

- Что ты говоришь… конечно, он твой отец. А зачем же тогда он признал тебя и запятнал свою драгоценную честь? Вы же, поклонщики, так боитесь заделать баст… - Вель осеклась, увидев его застывшее лицо. – В смысле, вечно трясетесь над чистотой крови, чтобы ребенок был рожден в браке…

- Зачем же? - повторил Джон, и эти слова прозвучали веско и гулко, словно удары в грудь. – Зачем же лгать даже собственной жене, зачем же ставить под удар свою репутацию? Да затем, что мое существование оказалось еще более опасным, чем я думал. Затем, что тайна моего происхождения могла разрушить все королевство. Неужели я был рожден лишь для того, чтобы умереть и восстать… таким? – Он с отвращением поднял черные руки. – Чтобы превратиться в чудовище?

- Ты не чудовище, - порывисто сказала Вель. – Чудовища не раздумывают о своем происхождении.

Улыбка Джона могла бы заморозить бегущий ручей.

- Хотел бы я в это верить. Честно. Но ни один человек…

- Это не важно. – Внезапно Вель поразила мысль – а что если по окончании великой битвы Джон не станет великим и ужасным, а рассыплется в прах, потому что его задача выполнена и его время истекло. Она этого не вынесет, точно. Второй раз потерять его – это слишком. Не сказав ни слова, она взяла его стеклянную руку в свои ладони, а потом нежно и печально коснулась губами его губ.

Пару мгновений Джон позволял ей целовать его. Этот поцелуй был сдержанным и простым по сравнению с тем восторженным поцелуем, который она подарила ему, когда он спас ее от упырей. Его губы были холоднее пальцев, но вкус их был сладок. Вель повернула голову, стараясь прильнуть ближе и насладиться толикой утешения и единения посреди всеобщей разрухи, но Джон схватил ее за руки и мягко, но твердо отстранил от себя.

- Не нужно, миледи. Мой дозор только начинается.

- Только начинается, - повторила Вель с неожиданной для себя язвительностью. – Вы, вороны, клянетесь служить Дозору до самой смерти, но я полагаю, ты с лихвой выполнил эту задачу. Носи черный плащ или расшитый алым шелком, как Манс, - это не имеет значения.

При упоминании о Мансе Джон вздрогнул. Он отпустил ее руки и отвернулся – между ними вновь возникла стена. Наконец он произнес: