To Cause a Soul to Crack (ЛП)

По крайней мере, полностью не откусил. И что еще интереснее — Флауи никогда раньше не видел, чтобы Папирус просил помощи у гифтрота, а еще можно смело сказать, что скелет скинул свое ленивое оцепенение и теперь снова в строю. А ведь цветок уже заждался и чуть было не ушел со скуки следить за Сансом и, может даже, начать снова перестаивать планы. (Или, как вариант, все быстренько перезагрузить, если он не забыл сохраниться заранее).

И не менее смело можно говорить, что теперь скелет походил на нервную развалину.

Идеально.

Какое-то время Флауи держал дистанцию, просто наблюдая, как Папирус неуверенно перенастраивает свои головоломки. Он постоянно оглядывался через плечо, когда рядом не было других часовых, но у Флауи довольно ловко получалось нырять под землю прежде, чем его замечали. Как же хотелось подобраться поближе и хорошенько напугать скелета, но цветку удавалось сдерживаться — если напугать его сейчас, когда он так близко к другим караульным постам, можно привлечь ненужное внимание остальных часовых.

Папирус перекидывался несколькими фразами с каждым из часовых, пока шел к своей станции, но никто из них не упомянул о произошедшем вчера — даже Малый Пес и Догго. Единственной странностью в поведении первого было то, что он не вытянул шею, когда Папирус похлопал его по голове, а вот Догго вел себя более подозрительно — нервно попыхивал собачьим лакомством и был немногословен. Кажется, Папирус принял это на свой счет, и, когда он, наконец, добрался до своей сторожевой станции, его дух заметно увял.

Флауи ждал его, прячась в деревьях за его станцией. Однако до того как Папирус успел подойти достаточно близко, Флауи протянул одну из лоз к ближайшей ветке и быстро позаботился о том, что в дальнейшем могло доставить ему лишние хлопоты. Лиана обвила крошечную камеру и раздавила ее, сбросив обломки на землю. Пара взмахов листьями — и этот хлам оказался надежно зарыт под снегом, а Флауи смог переключить свое внимание на Папируса.

Скелет занял привычное место в убогой картонной коробке и закинул гирлянду, которую все так же носил на плече, под прилавок. Флауи ухмыльнулся. Наконец-то можно двигаться дальше. Сначала он хотел просто выскочить перед Папирусом, как обычно, но потом к нему в голову пришла идея поинтереснее.

Нырнув под землю, Флауи пробрался к Папирусу и осторожно высунул голову из снега, достаточно медленно, чтобы скелет его не заметил. Он тщательно осмотрел его и отметил, что толстовка с капюшоном не полностью прикрывает его позвоночник. Это делало все проще.

Подняв лозу из-под снега, он незаметно протянул ее в сторожевую станцию и, подобравшись к открытому позвоночнику, резко сунул ее вверх под мешковатую кофту.

Папирус закричал, опрокинул табурет и бросился вон из сторожевой станции, едва не сломав картонную конструкцию. Он отползал спиной вперед, нервно цепляясь руками за снег, и его движения стали еще дерганнее, когда он увидел Флауи. Рядом со скелетом материализовалось несколько костей, и он, наконец, уперся в дерево, выдавая нечленораздельные звуки, которые никак не складывались в слова.

— Божечки, Папирус, разве так принято приветствовать друга? — спросил Флауи с улыбкой, в которой невозможно было заподозрить подвох.

Скелет, дрожа с головы до пят, поднялся на ноги, глядя на Флауи так, будто на самом деле не видел — на его лице был тот самый запуганный взгляд, который говорит, что смотрящий не доверяет своим глазам.

С некоторого расстояния донеслось эхо обеспокоенного лая Догго, и Папирус вынырнул из своей паники. Он внезапно посмотрел вверх, а потом снова опустил взгляд на Флауи, который сложил бровки домиком и прикрыл листиком рот.

Папирус закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и крикнул в ответ:

— П-прости! Ничего особенного!

От другого часового больше ничего не было слышно, так что они вернулись к разглядыванию друг друга. Флауи нырнул в снег и выскочил ближе, Папирус сильнее вжался спиной в дерево, притянув призванные кости ближе, как будто они могли его защитить. От этого зрелища цветок чуть не рассмеялся, но сдержал себя. Вместо этого он заговорил, и в его голосе не было даже намека на насмешку:

— Что-то не так? — он наклонил голову, продолжая играть саму невинность. — Ты ведешь себя так, будто боишься меня. Разве ты не часовой или что-то в этом роде? Какой часовой будет бояться цветка?

Папирус все еще дрожал и дышал с трудом, пытаясь не удариться в бесконтрольную панику. Сунув руку за спину, он потрогал позвоночник, где Флауи коснулся его, и дрожь мгновенно стала сильнее. Наконец, сделав очередной глубокий вдох, он посмотрел на Флауи и выдохнул через носовую впадину.

— Чт-что ты здесь делаешь? — сказал он, пытаясь сделать свой голос требовательным, но ему не удалось скрыть испуганный тон.

Флауи изобразил на лице убедительное выражение непонимания.

— Что? Мне нельзя навестить друга? — он качнул головой и изменил выражение на скорбь. — Серьезно, чего ты так боишься? Вообще-то, это мне стоит бояться тебя!

Магические кости опустились, и Папирус упал бы там, где стоял, если бы не застыл на месте. Однако его челюсть шокировано отвисла.

— Чт… О чем ты, Флауи?

— Ты правда не помнишь? — Флауи наклонил голову, сохраняя выражение боли на лице. Внутри он ухмылялся от того, как легко было запутать Папируса. — Ты забыл все те кошмарные вещи, которые сделал со мной пару ночей назад?

Папирус сжал дрожащие челюсти и, покачав головой, спрятал лицо в ладонях.

— Нет, нет, все не так, — он отнял руки от лица и наклонился к Флауи. — Ты… это ты сделал… ты…

— Что я? — хлопнул глазками Флауи.

Папирус вцепился в шарф, и весь его гнев растаял, сменившись страхом.

— Т-ты… твои л… ты п-п-пытался… ты… — он снова медленно прислонился спиной к дереву и потер череп.

— Папирус? — Флауи подался ближе. Это так увлекательно. Ничего из того, что он вытворял раньше, не заставляло Папируса вести себя так — а сейчас все было новое, и ему хотелось посмотреть, куда это заведет. — Что я сделал?

Слезы кололи уголки глазниц скелета, и он сполз в сидячее положение, уткнувшись головой в руки. Он крепко зажмурился, его трясло, грудь тяжело вздымалась и, наконец, он крикнул:

— Т-ты ранил меня!

— Ранил тебя? — цветок отпрянул с потрясенным взглядом. — Почему, Папирус! Разве бы я мог что-то сделать, чтобы ранить тебя?

Папирус явно сражался с рыданиями, прижимая шарф к лицу.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет…

— Ну, если тебе нечего сказать, думаю, это тоже неплохо, — ответил Флауи, пожав листьями, будто скелет мог увидеть это. Он выдернул еще одну лозу и потянулся к Папирусу. — Ну-ну, Папирус. Все хорошо.

Как только лоза коснулась его, кости, зависшие рядом, внезапно выстрелили вперед, едва не пронзив Флауи. Тот успел уклониться от атаки, вовремя нырнув под землю, а потом снова высунулся. Там, где он когда-то был, теперь из земли торчали шесть костей.

— Посмотри на это! — крикнул он, изображая ужас.

Наконец, Папирус поднял взгляд, пытаясь стереть с лица следы слез.

— Видишь? — сказал Флауи наполовину расстроенным, наполовину обвиняющим тоном и указал на кости. — Вот о чем я говорю! Ты точно так же напал на меня прошлой ночью! — он наклонился ниже и нахмурился. — Ты ведь помнишь это, да?

По выражению Папируса было ясно, что он помнит, но скелет замотал головой.

— Н-нет, нет, Флауи, это не…

— Не знаю, что на тебя нашло, но нельзя так просто нападать на окружающих, — он потянулся, обвил лозой подбородок Папируса и потянул, пока тот не встретился с ним взглядом. — Особенно, если они ничего тебе не делали!

Он вытянулся сильнее, пока не смог разглядеть мелкие трещины на шее и челюстях скелета, где он сжал его немного слишком сильно несколько ночей назад.

— Ничего, на что ты не соглашался, я имею в виду.

Флауи с интересом поднял брови, когда Папирус отпрянул и свернулся в комочек. Рядом с ним неуверенно появилось несколько костей, но практически сразу они задрожали и растаяли. Новые несформированные атаки изредка вспыхивали в воздухе мерцающими сине-белыми огоньками.