Север помнит (СИ)

- Нет, - снова произнес он. – Я всегда мечтал, чтобы вы так сказали… но знал, что вы никогда так не скажете. Дени… кхалиси… кто бы вы ни были, вы лжете.

Ее лицо потемнело.

- Не смей называть меня лгуньей, сир. Я твоя…

- Нет, вы не моя королева. – Не сводя с нее глаз, Джорах начал отступать к двери. – Вы лишь в моем воображении. Красные жрецы украли из моей памяти мои фантазии и обратили их против меня. Вы призрак, недостижимая мечта. Оставьте меня.

- Ты так уверен в этом? – Дени плавно двинулась к нему. – Что ж, попробуй уйти. Или попробуй убить меня. Если попытаешься, убьешь настоящую меня – потому что я настоящая. Отсюда нет выхода. Мы оба в ловушке, разве ты не видишь? Мы можем делать только то, чего они хотят от нас. Моя сила теперь принадлежит им. Навсегда.

- Боги, защитите меня. – Другого выхода не было. Джорах побежал прочь.

Коридор оказался гораздо длиннее, чем должен был быть на самом деле. Свет начал тускнеть, и крепкие бревенчатые стены теперь казались не такими прочными, как прежде; они колыхались и дрожали, словно отражение в воде. А потом толстое янтарное оконное стекло разбилось, потом другое и третье. Джорах вскрикнул и закрыл лицо руками, чувствуя, как осколки впиваются в кожу. В пустые оконные проемы с воем влетел снежный вихрь, медвежьи шкуры и гобелены покрылись инеем, а пламя факелов качнулось и зашипело. Холм волной накрыла тьма.

Наконец Джорах снова попал в главный зал. Как только он вошел, потолочная балка застонала, вздрогнула и сложилась пополам; старые бревна с треском рухнули на пол. От удара Джорах упал на колени, но перекатился через себя и на четвереньках пополз прочь. Длинный Коготь все еще висел над дверью.

- Видишь, что происходит, сир? – В обваливающемся коридоре показалась Дени. Она была все еще обнажена, но ее нагота пугала, а не возбуждала. – Долгая Ночь все ближе. Они идут. Они идут, и наша единственная надежда – красные жрецы и их пламя. Если убьешь меня, то разрушишь их силу. Ты оставишь драконов без матери. Хорошо подумай, мой милый медведь. Думай быстро.

Джорах метался из стороны в сторону посреди обломков. Еще одна балка рухнула, подняв облако пепла и снега. Цепи, удерживающие оправу из оленьих рогов, лопнули, и факелы, прочертив в темном воздухе огненные полосы, упали на пол. Дерево тут же занялось, и перед Джорахом мгновенно выросла стена ревущего огня. Дени все еще стояла в дальнем конце зала, но ее улыбка превратилась в гримасу.

- Милый мой глупец, - сказала она. – Огонь не может убить дракона. Сейчас я покажу тебе.

Джорах не ответил. Прикрыв голову руками, он побежал. Его плечо и щека кровоточили, оцарапанные осколками стекла; все было настолько реально, что если одна из падающих балок собьет его с ног, он не встанет. Джорах сосредоточился лишь на Длинном Когте. Если он создал его в своем воображении, если он создал все это…

Краем глаза он увидел, как Дени вошла в пламя. Когда-то она так же взошла на погребальный костер кхала Дрого, а он умолял ее не делать этого… но тогда она вышла из огня Матерью драконов. На мгновение он застыл, вспомнив благоговение и ужас, которые испытал тогда. Он будет помнить этот миг до конца своих дней, до последнего вздоха…

…Дени запрокинула голову и издала звук, который не принадлежал ни дракону, ни женщине, ни человеку, и у Джораха волосы встали дыбом. Вознося молитвы всем богам, всем истинным богам, прося защитить его от этого красного демона и этого кошмара наяву, он добежал до двери, протянул руку и вытащил Длинный Коготь из ножен.

Огонь отразился от стали и побежал вверх по клинку. Внезапно Длинный Коготь раскалился, прожигая руку до кости, и Джорах хотел было бросить меч, но не смог; рукоять словно расплавилась и слилась с ладонью. На мгновение он оказался не среди пылающих развалин своего замка на Медвежьем острове, а перед нагромождением расколотых ледяных глыб. Над бесконечной пустотой поднимался дым, тут и там горели огни. Это Стена. Он узнал Черный замок, затерявшийся посреди всеобщего разрушения. Отец. Но его лорд-отец мертв, и одним богам известно, что стало с настоящим Длинным Когтем, – по какой-то необъяснимой причине Джораху показалось, что на навершии меча вместо медвежьей головы теперь голова волка, - а теперь и Стены нет, от нее осталась лишь огромная груда обломков…

- Нет! – взревел Джорах, и видение исчезло. Прямо перед ним встал жуткий призрак Дени. Ее пылающие волосы скручивались и с шипением опадали с черепа. Вид был ужасный, но Джорах не позволил страху лишить его сил. Он поднял Длинный Коготь и со всей силы вонзил в нее.

Дени вскрикнула. Кровь с шипением оросила клинок. Джорах, рыдая, вытащил меч из ее тела и снова ударил.

- Джорах… - прошептала она, содрогаясь в агонии, - Джорах… мой медведь… что ты наделал… прошу тебя…

- Дени, - всхлипнул он, ударив ее в третий раз. Глаза жгло от дыма и слез. – Моя королева, простите… кхалиси, простите меня…

Когда он выдернул Длинный Коготь, она упала, прижав руки к израненной груди и животу. Кровь, темная, словно рубины, залила ее пальцы.

- Джорах… - выдохнула она. – Мой медведь…

Он тоже обессиленно рухнул на колени. Меч выпал из онемевших пальцев. Скорчившись на полу, он потянулся к ней.

- Кхалиси…

Она протянула руку, чтобы коснуться его щеки. И за мгновение до прикосновения Джорах почувствовал холод. Ее рука была холодна как лед, а глаза стали голубыми, словно звезды.

Джорах едва успел отпрянуть, когда ледяной клинок со свистом пронзил то место, где он стоял мгновение назад. Он стремглав бросился туда, где выронил Длинный Коготь, схватил его и чудом перехватил первый удар Иного. Даже зачарованная валирийская сталь застонала, прикоснувшись к этому злу, и у Джораха руки задрожали от напряжения. Они бились не на жизнь, а на смерть – Иной, быстрый и легкий, словно ветер, и Джорах, искусный воин, закаленный в боях, но медленный и неуклюжий по сравнению со своим противником. Иной больше не был похож на Дени, с каждым мгновением он становился все более и более жутким. Огонь не может убить дракона. Но это…

«Пламя и лед, - лихорадочно подумал Джорах. – Кто погиб в пламени, возрожден среди льда…»

И только тогда его осенила догадка, настолько ужасная, что он едва не пропустил удар, и это едва не стоило ему жизни. Он догадался, откуда приходят Иные, почему последователи Рглора говорили о вечной битве между двумя силами, почему Коиджа Мо так боялась отпускать их сюда…

Всегда вдвоем. Всегда в равновесии. Всегда в состоянии войны.

О боги. О боги.

Джорах пригнулся, почувствовав, как острый клинок просвистел в дюйме над его головой. Он пошарил вокруг, схватил горящее полено, и, рыча от боли, со всей силы вогнал его демону в пасть.

На несколько страшных мгновений он не видел ничего, кроме надвигающейся тьмы и снега, с шипением падающего на горящие бревна. А потом Иной вспыхнул, словно факел, и его визг, столь пронзительный, что от него закладывало уши, оглушил Джораха и отбросил его назад. По телу Иного пошли трещины, словно по поверхности замерзшего озера, и визг перешел в вопль, когда пламя охватило его целиком. Вверх взметнулся столб едкого дыма, и Джорах закрыл воспаленные глаза. Он скорчился на полу, тяжело дыша и баюкая обожженную руку. Медленно-медленно адское зарево начало гаснуть.

Когда он снова открыл глаза, кругом было темным-темно. От чудовищной твари не осталось и следа, исчезли и Медвежий остров, и Длинный Коготь, и Стена, и все остальные видения, которые красные жрецы вынули из его сознания и обратили против него. Но боль в руке и кровоточащие царапины на щеке подсказали ему, что это был не сон. Он только что познал, увидел и уничтожил нечто необъяснимое и остался в живых, нарушив тем самым планы красных жрецов. Я должен был остаться здесь навсегда и в буквальном смысле погрузиться в собственные мечты. Но вот в чем ирония – Дени из его фантазий была совсем не похожа на настоящую. Дени, которая откажется от своей короны, от своих драконов, от своего предназначения ради того, чтобы прожить с ним счастливую жизнь на Медвежьем острове, - это несбыточная мечта, причем опасная. И Джораху удалось избежать ловушки лишь потому, что он знал, - такого просто не может быть. Он знал, что его долг – служить настоящей королеве, затерявшейся внутри этого проклятого красного храма.