Мелания (СИ)

Мэнди, кажется, не собирается возвращаться из своей комнаты, и он вдруг понимает, что как-то неловко продолжать сидеть здесь без нее. Микки заканчивает кормить ребенка – кормить Мэлли ее овсянкой, – и начинает собирать ее барахло. И тогда…

Иногда Микки не может понять, хороша его жизнь, или плоха, или же это чертова смесь того и другого. Потому что когда, именно когда он уже готов уйти, Йен походит к нему. Он смотрит на Микки и мягко спрашивает: «Мэлли, да?»

Несколько раз, когда Микки был пьян, или под кайфом, или только что оттрахан, он рассказывал Йену о своей маме. Не напрямую, а так, намеками. Она никогда не была идеальной, но любила его, и не важно, как далеко она заходила с наркотиками, это никогда не менялось. Когда она умерла от передозировки и они остались с Тэрри, это было самое худшее, что когда-либо случалось с Микки. Он всегда думал, что его мама была безобиднейшим существом – она приплыла в Америку вместе с семьей, когда ей было тринадцать, понятия не имея, что ждет ее впереди, в восемнадцать вышла замуж за Тэрри, и жизнь с ним сломала ее. Но она никогда не была жестокой, любила его, и Мэнди, и всех его говнюков-братцев, и он думает, что это само по себе уже достижение. И еще

Микки думает, что глупо называть его ребенка в честь кого-то, кто умер, но его мама всегда была Мелания, и никаких сокращений, так что Мэлли – немного другое. Это намек на его маму, но не точь-в-точь. Достаточно, чтобы значить что-то, но не достаточно, чтобы значить все.

Йен, кажется, понял это. Он не смотрит на Микки так, как зыркнула Мэнди, когда он произнес Мелания, просто подходит ближе и задает вопрос, который на самом деле не вопрос – «Мэлли, да?»

В ответ Микки смотрит на челюсть Йена. Он никогда не любил смотреть в глаза.

- Ага, – наконец говорит он, когда становится ясно, что Йен не собирается больше ничего говорить.

- Хорошее имя, – отвечает Йен.

Затем следует секундная пауза, Микки может видеть, как Йен колеблется, а потом наклоняется и кладет свою руку Микки на плечо.

Микки счастлив, что он в пальто. Микки хочет, чтобы он был без пальто. Он думает, как это – спустя столько времени почувствовать прикосновение кожи Йена к его коже. Если, как ему кажется, он упадет в обморок, если это выбьет почву у него из-под ног, если это будет слишком. Йен всегда был слишком, правда, но тем чертовым чокнутым образом, что Микки только хотелось еще. Йен касается его руки, и Микки закрывает глаза на одну долгую секунду, потому что он на грани, потому что каждый его нерв горит огнем и его желудок сжимается, а сердце пускается вскачь и в горле появляется ком. Он не может посмотреть Йену в лицо, потому что знает, что как только увидит эти выцветшие веснушки, и эти зеленые глаза, и эти глупые яркие рыжие волосы, все начнется сначала, и в этот раз ему будет некуда бежать.

- Ага, – говорит он, его голос звучит сдавленно, но он не обращает внимания. – Спасибо, мужик.

Йен кивает и убирает руку. Микки прижимает Мэлли к своей груди, крепче, чем нужно, и уходит.

========== Часть 12 ==========

Мэлли пока не очень дружит с английским, настоящие слова в ее исполнении оставляют желать лучшего, зато полно несуществующих; но, несмотря на это, она без проблем может объяснить, что ей нужно. Когда они пару недель проводят только друг с другом, и она начинает метать гром и молнии, колотить игрушками по полу и лепетать «Мэ-ии, Мэ-ии», он знает, чего она хочет. Микки тянет время еще пару дней, и наконец решает заглянуть к Мэнди по пути с работы. Ради того, чтобы Мэлли заткнулась, он готов пережить неловкие моменты при встрече с соседями Мэнди.

Кроме того, не общаться с другими людьми, кроме годовалого ребенка и иногда – своего босса, наверное, не совсем нормально. Его сестра лучше, чем никто.

Он стучится в дверь, как вежливое уебище, и поскольку его жизнь любит глупые шутки, он не должен быть удивлен, когда открывает именно Йен. Тем не менее он все-таки не ожидал этого. Волосы Йена немного завиваются на висках, он в спортивных штанах и растянутой голубой футболке, с босыми ногами, стоит, поджимая пальцы на холодном деревянном полу, его рука с печеньем замирает на полпути от удивления.

- Э, – произносит Микки.

- Па па па! – восторженно восклицает Мэлли, протягивая руки к Йену. На мгновение Микки думает, что она тянется к печенью, но вместо этого ее маленькие пальчики вцепляются в футболку Йена, и она лыбится. Она даже толком не знакома с Йеном, но уже тащится от него.

- Зайдете? – спрашивает Йен, осторожно отцепляя пальцы Мэлли от своей футболки, и отходит в сторону, чтобы они могли пройти.

Микки закрывает за собой дверь, останавливается и растерянно смотрит, как Йен направляется к холодильнику.

- Будешь пиво? – спрашивает он, оборачиваясь через плечо.

Микки сглатывает ком в горле и кусает губу.

- А тебе можно пить? – уточняет он, прежде чем соображает, что сказал. – Ты же принимаешь таблетки или еще какую-то хрень?

Йен замирает, оставив руку на ручке холодильника, а дверцу слегка приоткрытой. Он стоит спиной к Микки, и тот не видит его лица. Йен не дергается и не суетится, он совершенно спокоен.

- Мэнди сказала тебе об этом, да? – говорит он равнодушным голосом, который, как Микки чертовски хорошо знает, означает абсолютно противоположное.

- Ага, – соглашается Микки, не видя смысла отрицать это. – Она упомянула, а потом я погуглил, ну, и я так понял, что вроде как нельзя смешивать таблетки с алкоголем?

Йен замирает на еще одну долгую секунду, потом хлопает дверцей холодильника и разворачивается лицом к Микки. Он смотрит немного настороженно, не более того.

- Сейчас я не принимаю ничего тяжелого, – говорит он, не отрывая взгляда от Микки. – Эти таблетки делают меня слегка тормознутым, но я могу позволить себе немного пива. Не очень много, а то я становлюсь пьяным в жопу. Единственная от них радость – легко словить кайф.

Микки улыбается на это, наполовину для того, чтобы Йен почувствовал себя лучше, и странная неловкость чуть ослабевает.

- Я собираюсь бросить пить, в любом случае, – говорит Микки. – Эээ, знаешь, мы вообще-то пришли к Мэнди, соскучились.

Он думает, что, наверное, это очевидно, что он пришел не для того, чтобы поговорить о побочных эффектах таблеток Йена, о которых он вообще не должен знать. Йен молчит какое-то время, просто смотрит на них, словно бы размышляя. Затем он как ни в чем не бывало говорит:

- Ее нет.

- Вот как, – говорит Микки. Дверь позади него закрыта, если бы не это, он мог бы без проблем выскользнуть назад, чтобы это выглядело естественно. – Ок, мы, тогда пойдем, что ли.

- Вам не обязательно уходить, – быстро отвечает Йен, до того как Микки успевает повернуться к двери.

Микки застывает на мгновение, потом смотрит на Йена, не зная, чего он ждет, но что бы это ни было, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, как всегда с Йеном Галлагером.

- Почему, она скоро вернется?

- Скорей всего нет, – отвечает Йен. – Но я не занят, так что мы можем поболтать. Если ты хочешь.

- Да, я хочу, – вырывается у Микки до того, как он успевает подумать об этом, и тогда он останавливается и думает об этом, и блин… Пиздец, ебаный пиздец.

Это, должно быть, происходит в какой-то параллельной вселенной три года назад, когда то, что с ним случалось, не всегда оказывалось полной засадой. Он ни хрена не понимает, что происходит, и может только молиться: пусть этот пиздец, что бы он ни означал, продолжается.

- Мы могли бы посмотреть кино, – предлагает Йен, как будто для них это самая нормальная вещь на свете.

- Эээ, ребенок. У тебя есть что-нибудь, что не напугает ее до смерти?

Йен коротко усмехается, качает головой и идет к телевизору. Микки следует за ним без приглашения, как какая-нибудь чертова крыса за дудочкой, но Мэлли, кажется, хочет того же, так что если кто спросит, у Микки есть оправдание.

Они проходят в гостиную, и Микки видит, как Йен достает несколько DVD с полки, они все в простых белых коробках, подписанных ярким зеленым маркером. Он узнает большинство из названий; в основном это старые диснеевские мультики и прочая херня для детей.