Нет вестей с небес (СИ)

И дрожала рука

У того, кто остался жив,

И внезапно в вечность

Вдруг превратился миг.

Врагов оказалось не меньше двенадцати, а ведь двое на одного уже много, да еще если двое сильных и вооруженных против одного измученного существа со старой винтовкой.

Руки совершенно некстати задрожали, прицел сбивался, метался беспорядочными перемещениями окуляра вдоль отрядов. Самодовольство Вааса выражало его превосходство. Ему нравилось наблюдать за беспомощностью жертвы. Но Джейс не желала быть жертвой, она уже знала, что значит противостояние, она никогда не ждала помощи, не надеялась на чудеса, ведь чудеса творят люди своими руками. Чудо или беда — выбор.

И порой случается, что один в поле воин. Всегда один в поле воин в борьбе со злом, а поле — тоже душа, тоже ткань шума колосьев. И выстоять бы!

Но дыханье сбивалось, снайпер упиралась лбом в дерн, на миг отводя взгляд, ощущая, что не знает, куда ей смотреть. Ожидать Герка и Дейзи с веревкой… Да куда уж им! Конечно, они могли бы привести ракьят, но времени не хватало и против них вышел самый сильный отряд, не шваль с аванпостов, а элита пиратов, как бы нелепо ни звучало это слово в контексте захватчиков острова. Впрочем, был царь пиратов и бог острова — Ваас. И правил страшно, мстительно, бессмысленно, безумно.

Джейс заставляла себя поднять голову и смотреть, куда направляются бандиты. Нет, уходить они не намеревались. А ведь явно были где-то дела поважнее, но главарь не пожалел целой ночи, чтобы выкурить воров. То ли мстил за алмазы, то ли продолжал свою игру. Снайпер все ждала. Хорошо настроиться на боевой лад, вытягивая последние жилы воли, но только на нем одном не выжить, а всегда необходимо сделать первый шаг. Но куда? Куда? От этого вопроса порой приходится умереть, какой бы крепкий дух ни вел вперед. И как ценно обычное место для шага вперед.

Внезапно воздух прорезал страшный свист, грохот, отдаленно напоминавший старт самолетов-истребителей. Снайпер только плотнее прижалась к земле, отчаянно закричав и зажав руками уши. Невыносимый пронзительный свист выпущенного снаряда. Ракета, ударившая в одну из колонн. Этот безумный несмолкаемый свист.

И затем громкий разрыв снаряда, накрывший взрывной волной. Выстрелили не наверняка, не видя цель, а так, чтобы расшевелить засевшего в засаде бойца. Ракета ударила в сухое дерево и скалу за ним, снеся вершину древней колонны. Расстояния от скалы до края уступа перед пещерой хватило, чтобы не задело взрывом. То ли не видели, то ли намеренно не навели на нее. Никто не знал правила игры главаря. Если это была игра, ведь он делался все злее с наступлением ракьят. Не до игр. Хотя…

Явно Ваас приказал, надоело ему ждать, надоела ему нерешительность.

И тогда Джейс ринулась вниз, ползком, слыша, как над головой взвились сотни пуль, но им тоже не хватало расстояния, чтобы достать ее. Девушка скрывалась между камней, срываясь вниз вдоль склона, который явно не предназначался ни для спусков, ни для подъемов, перескакивала с валуна на валун, уже не чувствуя избитых ног, хотя каждый шаг пронзал болью. Но ужас был сильнее, и тело открывало все новые аварийные резервы. Тут уж не до мыслей, одно только движение — ни прошлого, ни будущего. А пропадать так ох как не хотелось. В ушах все еще застыл этот свист полета ракеты. И от одного воспоминания о нем легкие рвались от истошного тяжелого крика, а все звуки потонули, свились облепляющим пронизывающим гулом.

Среди связок в горле комом теснится крик,

Но настала пора, и тут уж кричи, не кричи.

Хорошо, что винтовку не выронила. Но выронить винтовку — последнее дело. Она все еще сохраняла часть здравомыслия, на самом пике страха, один на один с целым отрядом врагов, но все еще понимала, куда бежит, не разумом, рассудком, не позволяя телу впадать в неуправляемое метание загнанного зверя, коим она снова теперь являлась. Ее травили, точно быстроногую лань, точно свободолюбивого леопарда. Нет, она бежала, она не собиралась попадать в плен, просить пощады. Она знала, что прощения не дождаться. Но она никогда не отрекалась ни от людей, ни от себя во имя пощады, ничтожной надежды на спасение. Ведь из-за этой надежды часто люди отрекаются от самых близких, а Ваас неоднократно доказывал себе и другим, что эта надежда не стоит предательства. Оттого он заставил убить Оливера… И не его одного, просто других Джейс не знала. Кому нужны такие доказательства? Может, она стала опровержением.

Девушка спускалась вниз, пули рикошетили от камней, над головой снова пролетела, извиваясь, оставляя спираль дыма, ракета с невыносимым скрежетом. Тело быстрее мыслей, заставило пригнуться. Ракета пронеслась дальше, жадно гудя, взрываясь где-то далеко, ударившись о скалу.

А Джейс полетела вниз, скребя по камням руками и ногами, сдирая лоскуты кожи, ударилась обо что-то грудью и животом. Воздух окончательно покинул легкие, в голове мир потемнел. Она пыталась ползти по траве, бессмысленно тараща глаза, но рассмотреть что-либо не удавалось. Ребра нестерпимо болели, впиваясь в легкие. Казалось, что наверняка что-то сломала. Но остановиться означало умереть. Она уже не могла заметить, как пираты приближались к ней, все тонуло в гуле водопада, который срывался с вершины, дробясь тысячами брызг о сточенные скалы, как дробилась черным калейдоскопом, перекошенным ртом картина реальности, где всем экспрессионистам не хватит изломанных линий, чтобы выразить это ужас от крика пуль и ракет.

Встать! Только бы встать! На ноги! Чтобы не били лежачего, а лежачего бить легко. Она слышала, как много ног вокруг нее стало, они все топали и толпились грязными черными сапогами, выкорчевывавшими изумрудно-желтоватую траву, перемалывая ее с мелкими камнями.

Девушка лежала, прижимая животом винтовку, повернув голову набок, пытаясь заново научиться дышать после удара, но выходил только хрип. Возможно, не стоило уже учиться. Но раз ее все еще не пристрелили, как собаку, значит, ее судьбой снова распорядился демон северного острова, значит, снова он решил, что обычной смерти от пули ей будет недостаточно. Да, может, она уже одна из нежитей, навья, которая не заметила, когда умерла? Умерла она еще вместе с Райли, разодранная и задушенная вместе с Оливером, погребенная вместе с Лизой. Точно навья. И от этого становилось даже до горечи смешно. Смешно… И хрип выражался в перекошенном полусмехе, задранных нервно неприятно уголках губ, презрительно сощуренных глазах, в которых уже не осталось места ужасу. Все верно. Наставал ее последний час. Ее обступили враги, кто-то ткнул дулом в спину, проверяя, живая ли она, будто не видя, что глаза ее открыты, хоть и устремлены стеклянными бусинами в темноту. Но многие бродят в мире живых и видят лишь темноту. Многие остались на земле призраками в оболочке-теле.

Девушка лежала ничком, вцепившись в винтовку, придавленные запястья ныли. Но с каждым вздохом она убеждалась, что ребра все-таки целы. И это не могло не радовать, хоть иллюзорно, хоть немного.

И снова послышался голос. Пренебрежительный, вкрадчивый приказ:

— Не стрелять. Я сам с ней разберусь.

Ваас приходил со стороны склона, неторопливо, переступая плавно, ловко по камням, точно танцуя или паря. Он являлся частью этой дикой природы, сливался с ней. Почти без вооружения, всего с одним пистолетом, второй даже не посчитал нужным вынимать из кобуры на поясе джинсов. Конечно, не такая важная птица этот снайпер, чтобы двумя пистолетами отправлять ее на тот свет. Две ракеты не жалко, а пистолет самого главаря — слишком много чести. Хотя будто ей хотелось пасть от руки своего врага. Никому не хочется умирать. Никогда.

— Она все еще с винтовкой, — послышался голос со стороны, наверное, того, кто тыкал в спину. Почему-то со шведским акцентом. Со всех концов Земли собрались выродки.

— Алвин, по-твоему, я не вижу? — тут же взвился шипящим ноткам голос Вааса.

— Видишь, — сдержано отозвался некто.

— Вот! Так что от***сь! — как от надоедливой мухи, отмахнулся от Алвина главарь. И человек отошел. Зато Ваас заметил, что враг все еще в сознании.