My December (СИ)

Грейнджер не понимала, как остальные не раскусили Марию. Например, половина школы, если не больше, сходила с ума по ней. Взять того же Рона — да тот был готов в лепешку расшибиться, только бы с ней заговорить! Хотя он и не знал девушку.

Но Гермиону радовали три вещи:

Первое: Гарри оставался абсолютно равнодушным к когтевранке. Значит, не всем запудрила мозги. Но это еще вопрос времени.

Второе: Джинни ее тоже не любила. На то были свои причины, но факт оставался фактом.

Третье: Драко, какой бы ослепительной ни была Мария, не смотрел на нее влюбленным взглядом, провожая до дверей. И это было самым главным.

— Интересно, — вслух начала Гермиона, — какой у нее знак Зодиака.

— Что? — не понял Рон, все еще смотря на короткую юбку Финч.

— Знак Зодиака — это сродни мифологии, но не в магическом мире. Есть двенадцать знаков, которые могут многое рассказать о человеке.

Девушка задумалась. На стихию Воды Мария точно не подходила — ранимой натурой, жаждущей любви, она не катила. И Земля была не ее стихией — слишком уж она не приземленная, не та, что всегда будет решать проблемы и за себя, и за других. Оставался Воздух и Огонь. И туда, и туда Финч подходила — ветреная, с двуличной маской, всегда смотрит на всех с высока, энергичная, царственная.

В голове у Гермионы всплыло два знака — самый нравственный, высокомерный, идущий к власти, и самый ветреный, двуличный, подвижный — Лев и Близнецы. Определенно Мария была одним из них.

И почему-то вдруг, внезапно, девушка дала ей мысленную кличку — “Царица”. И от этого так передернуло, что на лице отразилось все презрение и осуждение по отношению к Финч.

Странно было то, что Грейнджер слишком много думала о когтевранке. Как бы она ее не не любила, как бы не возмущалась ее поведением, гриффиндорка боялась ее. Того, что Мария сможет заманить Драко, что сможет чем-то выиграть у Гермионы. Было глупо — думать об этом, — но что могла поделать она против такой красавицы?

— Тебя это что, как-то волнует? — с напором задался вопросом Уизли.

— М? — дернулась девушка. — Мария? Ее Знак? Нет, не особо, хм…

Не особо?

Да ее распирало от любопытства к этой персоне. Неизвестно, по какими причинам, но сердце Гермионы чуть ли не разрывалось от странного предчувствия беды от этой Финч, чтобы ее!..

Рон впервые за это день прямо посмотрел в карие глаза девушки. И взгляд его был настолько переполнен болью и обидой, что Грейнджер невольно отвела взор, нахмурившись.

И мгновенно, словно по щелку пальцев, повисла тишина между этими троими. Гарри оторвался от своего завтрака, удивленно смотря на своих друзей, Уизли, тяжело пыхтя, впивался взором в девушку, что почти таяла под таким напором.

Было ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет — из эдакой “затеи” покушать сегодня вместе. Ведь рыжей не отошел от увиденного вчера — это сто процентов.

Гермина кашлянула, в тупую глядя на пол.

— Могу я узнать, почему ты сейчас так смотришь на меня?

Может ли она узнать?

Да она и так прекрасно знает, но понятия не имеет, что еще сказать на немой вопрос.

Ей вспомнилось, как Рон обжимался с Лавандой, и что она тогда чувствовала: тоже самое, что и Уизли сейчас. Гермионе было очень грустно и плохо и казалось, что ничего уже не сможет быть так, как раньше. Не их отношения, не прежнее общение.

Ни-че-го. Словно заново писать историю.

Девушке было жаль друга, но она ничего не могла поделать со своими чувствами. Лучше уж ранить другого не взаимностью, но любить и быть любимый с тем самым, чем из жалости стать более близко общаться с ненужным человеком.

Безусловно, Гермиона до безумия любила Рона. Но это чувство было таким дружеским, что никак не могло перерасти во что-то большее. Хотя иногда, конечно, старые эмоции просыпались, воскрешая симпатию по отношению к гриффиндорскому старосте.

— Будто ты не понимаешь.

Девушка подняла глаза на парня и тяжело вздохнула. Брови сошлись на переносице, зрачки сузились, а губы были сомкнуты в тонкую линию. Было видно, что Уизли нервничает, не пытаясь скрыть это.

Влюбленность совсем одурманила ему голову. Если бы это произошло год-два назад, тогда все было бы просто отлично — Гермиона по уши влюбилась бы в него в ответ. Однако слишком многое произошло за эти месяца.

— Если ты из-за того поцелуя, то…

— Да, Мерлинова борода, я из-за него! — перебил он, вскрикнув.

Девушка подскочила на месте, затаив дыхание. На его щеках стал проступать румянец, и лицо начинало пылать.

Было ощущение, что Рон только одним взором разнесет весь стол к чертям, просто сидя на месте. И даже, сгорбившись, он был чем-то вроде огромной горы, возвышающейся над беззащитной девушкой.

Гарри осторожно покосился на друга, предварительно помотав головой в разные стороны, давая понять старосте, что не стоит принимать поспешных решений или говорить необдуманных слов. Однако рыжего это никак не занимало, лишь чувство обиды и злости повелевало им.

И, черт возьми, как он ненавидел этого Малфоя! Этого придурка, лицемерного, трусливого, жалкого придурка!

Как Гермиона, которая терпеть его не могла всем своим нутром, вдруг влюбилась в сего мерзавца? Как вообще такое могло произойти?

— Но это мое дело, Рональд, и я вправе…

— Да ничего ты не вправе! — со злостью заорал парень в ответ. Но затем снизил тембр: — Ты предала нас, вот что!

— Я вас что?..

Девушка опешила. Она недоуменно моргала ресницами.

Если она стала ближе общаться с одним представителем вражеского факультета — это не значит ничего подобного из того, что заявил Уизли. Он же, к примеру, без ума от Марии. И что дальше? Он тоже предал ее и Гарри?

Вовсе нет! Так почему же он позволяет так разговаривать с ней?

— Ты нас предала!

— Рон… — поучительно вставил Гарри.

— А что? — тот зло зыкнул на него. — То она говорит, что ненавидит этого хорька, а теперь чуть ли не на шее висит у него!

Пару расширенных глаз уставились на фигуру рыжего, оторвавшись от своих блюд. Девушка еле воздержалась, чтобы не ударить себя рукой по лицу и немедленно встать, чтобы выйти отсюда.

— Ты бы не мог говорить ти…

— Нет, я бы не мог! — зашипел Рон, наклоняясь к столу. Пот стекал по его лбу, словно парень не слова говорил, а кирпичи таскал. — Не переводи тему, пожалуйста!

— Да как же я перевожу, если?..

— А вот так! — снова приступил за свое друг. Он выглядел вымученным и разочарованным. — Я тебе — одно, а ты мне — совершенно другое. Не хочешь говорить, так и скажи. Я уже итак понял, что общение с этой лживой тварью для тебя важнее, чем с нами. Видишь ли, я еще не настолько идиот, чтобы закрыть на это глаза!

— Во-первых, — возмутилась девушка, зло глядя на друга, желая продолжить, но не успела — след от рыжего простыл, будто это не он три секунды назад сидел около нее.

Она помолчала.

Обидно, ей было чертовски обидно. Разве она заслужила таких слов?

Предала. Да что Рон знает о предательстве? Такими словами не разбрасываются!

— Знаешь, Гарри, ты бы мог сказать своему другу, что…

— Сказать что? — напряженно и устало проговорил парень. Брюнет был очень удрученным, словно ссоры друзей очень отягощали его жизнь.

— Например то, что это невежливо — так разговаривать с другими. К тому же, я не просто “другая”, я — его самая близкая подруга. Это просто не позволительно!

— Знаешь, Гермиона, — ответил он, поднимаясь из-за стола, — он вспылил, согласен. Но почти во всем Рон прав. Ты пол года избегаешь нас, говоря, что имеешь огромные обязанности старосты, хотя в это время у других и четверти нет, а сейчас вдруг оказывается, что время у тебя было. Причем время на Малфоя, который обзывал тебя грязнокровкой и пренебрегал тобою в общем. И, ты не просто с ним стала общаться, ты завела с ним гораздо более близкие отношения, позабыв о нас. Поэтому Рон совершено прав — ты как будто предала нас. Дело не в твоем общении со слизеринцем, а в том, что ты так легко забыла нас, начиная встречаться с Малфоем.