Связанные (СИ)

В этот момент замок щёлкнул, Хицугая, резко развернувшись на звук, увидел, как дверь медленно, как бы нехотя, отворяется. "Что ж, добро пожаловать", – недоверчиво хмыкнул Тоширо и зашёл – почти ворвался – внутрь.

По-правде сказать, Куросаки чувствовала себя натуральной блондинкой, когда к концу тренировки понимала, что с замиранием сердца поглядывает на школьное крыльцо в ожидании белобрысой макушки. А глядя в его бирюзовые, но такие тёплые глаза, обнаруживала, что губы сами собой расползаются в идиотской улыбке, но поделать ничего с этим не могла. Разве что, прервать зрительный контакт, поддавшись притяжению, ощущая упругий напор мужских чуть обветренных губ. Это спасало, хоть и ненадолго. Хицугая не просил ни о чём Куросаки и больше не говорил о своей любви, но этого и не требовалось. Обволакивающая ласка его улыбки, взгляда воспринимались брюнеткой почти как физические объятия, его касания, осторожные и нежные, пускали по позвоночнику поток расплавленной лавы, что неотвратимо стекает со склон вулкана, прожигая на пути любые препятствия. И в этот раз Карин просто сбежала, будучи не в силах выносить собственное желание.

А что лучше всего выбивают дурь из мозгов? Правильно, физические нагрузки! И поскольку футбол со школьниками таких нагрузок не давал, Куросаки, оставив тело валяться на кровати дома, отправилась к Урахаре.

Сам Киске, гад такой, сбежал, сославшись на дела, но в качестве мальчика для битья всё же оставил Ханакари. Тот, конечно, был силён, как бык, но столь же прямолинеен, зато потом к нему присоединилась Ёруити. В итоге, тренировка вышла, что надо, и Куросаки, довольная, прыгала с крыши на крышу, возвращаясь домой. После горячих источников и массажа господина Тесая это было не сложно.

А вот дома, точнее, у дома ждал сюрприз, и Куросаки чуть не споткнулась, увидев серебристую машину Тоширо, а потом и его самого, заканчивающего обход дома. Судя по всему, он проторчал тут уже достаточно, но надежды встретиться с Карин не оставлял. Синигами скрипнула зубами, глядя, как Хицугая пытается высадить дверь – не дай Ками, у него это получится…

Времени на возвращение в тело не было, поэтому Куросаки со всего маху пролетела сквозь крышу, приземлившись прямо напротив двери, протянула руку, щёлкнув замком, и легонько толкнула, отворяя дверь. А сейчас тихонько, задом, задом и к лестнице, авось, пронесёт, благо, в коридоре темно.

Не пронесло. Хицугая, резко распахнув дверь, застыл на пороге, ошарашено глядя на брюнетку. Затем в пару широких шагов он приблизился к девушке, глядя ей прямо в глаза, и, наконец, порывисто обнял, прошептав:

– Ками, Карин, как ты меня напугала!

Куросаки продолжала стоять столбом, лишь робко коснулась мужской спины, обнимая в ответ.

– Карин, – шёпот обжёг, как и губы, целующие взасос, – Карин… – Тоширо слегка отстранился, взяв брюнетку за плечи, и теперь мог оглядеть Куросаки.

Сумеречное освещение в коридоре не позволяло разглядеть подробностей, но Хицугая вполне различил на ней чёрное кимоно, похожее на те, в которых занимаются боевыми искусствами, а Куросаки знала, что в руке у Тоширо букет, с которым он обходил дом и ворвался внутрь.

– С тобой всё в порядке? – закончил фразу Хицугая, затем, будто опомнившись, предъявил девушке "веник": – Это тебе.

Он обернулся в поисках выключателя и даже потянулся к нему, но Куросаки его опередила. Перехватив мужчину за запястье, она дёрнула его за собой, а потом со словами: "Проходи, располагайся, я скоро, только переоденусь", сказанными нарочито беспечным тоном, запихала его в гостиную и закрыла за ним дверь.

Хицугая недоумённо оглянулся, щёлкнул выключателем, а потом перевёл взгляд на букет. Нда, назвать это веником, значило сильно польстить. Тоширо поправил пару веточек, но плюнув на бесперспективное занятие, огляделся. Он уже бывал здесь, но тогда осматриваться было как-то неудобно. Гостиная выглядела уютно из-за бежевых стен и мебели тёпло-жёлтого оттенка, впрочем, обстановка была по-японски минималистичной. Низкие тумбы пристенной мебели, большой телевизор и большой диван, заправленный покрывалом цвета свежей зелени, составляли всё убранство гостевой зоны. Обеденная зона никак не обособлялась – просто стол и табуретки. Правда, выделялся большой плакат на стене с фотографией рыжеволосой смеющейся молодой женщины. Далее шла кухонная зона, где превалировали бело-голубые тона, но тоже тёплого оттенка. Так делили комнаты в девяностых годах, видимо, с тех пор тут ничего и не менялось.

Хицугая осторожно положил цветы на журнальный столик, а сам сбросил пиджак и откинулся на диван. Как известно, девушки переодеваются долго.

Наверху Куросаки металась по комнате. Единственными её мыслями были "Он видит синигами! Он чувствует синигами!", ну и классическое "Что делать?" Это настолько выбило девушку из колеи, что ничего более осмысленного в голову не приходило. Однако когда первый шок прошёл, Карин смогла взять себя в руки и даже начать соображать.

Ну, видит, и что? Она ведь и раньше догадывалась, что духовная сила Хицугаи очень высока. Это что-то меняет? Нет, не меняет, совсем ничего не меняет. Карин, вернувшись в тело, заторопилась к гостю, но в голове продолжает крутиться, будто она что-то упускает, и это не даёт покоя. Поэтому в гостиную она входит с натянутой улыбкой и нервно подрагивающими коленями.

Тоширо бодро обернулся к вошедшей девушке и недюжим усилием воли постарался удержать улыбку, которую адресовал любимой. Она ушла переодеваться. Её не было десять минут. И что?

На брюнетке красовался домашний трикотажный костюмчик из коротких шортиков и обтягивающей футболочки нежно-фиолетового цвета и сиреневые совсем короткие носочки. Хицугая мысленно выругался. На этом фоне в костюме и галстуке он чувствовал себя по-идиотски, к тому же было довольно жарко.

Карин застряла у порога, нерешительно переминаясь, убрала руки за спину, зацепив правой ладонью левый локоть. После таких нехитрых действий, Хицугая забрал обратно все свои невысказанные претензии: одежда обтягивала стройную фигурку брюнетки, а её поза позволила оценить объёмы и изгибы в лучшем виде.

Тоширо сглотнул, встал, подхватив цветы, и подошёл к девушке.

– Эм, я тут слега перенервничал, когда ты не открывала, – закусив губы, повинился он в плачевном состоянии букета.

Карин взяла букет в руки, ткнулась носом в цветы. Тонкий аромат приятно ласкал обоняние, хотя запах, шедший от Тоширо, – терпкий парфюм, смешанный с едва заметными отголосками "благородного" пота (или не пота, просто мужского запаха) – будоражил и заводил намного больше.

Тоширо стоял рядом, сунув руки в карманы и наблюдая за девушкой. Она молчала, нервно теребя ленточку, которая фиксировала цветочную композицию, её взгляд перескакивал с цветов на пол, в сторону и даже иногда на мужчину, но этим всё и ограничивалось.

– М-м, ты не хочешь поставить их в вазу? – решил подсказать Хицугая.

Карин вздрогнула, посмотрела на беловолосого удивлённо, затем рассеяно покивала, соглашаясь, и, вновь вернув букет Хицугае, отправилась в зону кухни. Глядя, как брюнетка заглядывает в каждый второй шкафчик, Тоширо поинтересовался с долей сарказма:

– Только не говори, что тебе никогда не дарили цветы!

– Ну, – Карин на миг замерла, – не то, чтобы совсем "никогда". Просто они никогда не доживали до дома.

Наконец, достав простую стеклянную вазу с матовым рисунком, брюнетка наполнила её водой, воткнула туда цветы и принялась пристраивать её на одной из полочек в гостевой зоне, с преувеличенным вниманием расправляя листочки и веточки букета. Настоящей же причиной, по которой Карин боялась взглянуть на Тоширо, был вид мужчины. Светлый низ – тёмный верх был, своего рода, визитной карточкой капитана, когда он спускался на грунт, да и выглядел Хицугая так, что у брюнетки подгибались коленки. А ещё Куросаки старательно гнала причину, по которой Тоширо мог завалиться сегодня к ней с цветами. Если бы пришёл без цветов, ей было бы проще общаться. Наверное.