Связанные (СИ)

– Я не приду, – поставила точку Куросаки, Арисава тяжело вздохнула. И всё же с кладбища они возвращались, обнявшись.

– Так, значит, у тебя всё хорошо? – полюбопытствовала напоследок одноклассница Ичиго, многозначительно бросив взгляд на блондина, стоящего у своего автомобиля.

Карин кивнула.

– На свою свадьбу позовёшь? – хитро улыбнулась приколистка.

– Угу, – оценила шутку брюнетка, – Ичи только не рассказывай, а то он проверять прибежит. Всю малину попортит.

Арисава хмыкнула и, распрощавшись, пошла своей дорогой.

Доехав до дома, Карин пригласила Тоширо остаться на обед, и теперь они сидели на кухне вдвоём. Хицугая чувствовал себя немного неуютно после похода на кладбище, не зная, что сказать, но есть хотелось больше.

Куросаки тем временем избавилась от рубашки и, нацепив передник, принялась за готовку.

– Нам с сестрой было четыре, когда умерла мама. Несчастный случай, – внезапно произнесла она, засыпая пасту в виде ракушек в кипящую воду. Хицугая, который сидел тут же за столом, разглядывая чаинки в кружке, вздрогнул и растерянно посмотрел на девушку. Признаться, он не ждал сегодня откровений. Карин между делом продолжала рассказывать историю семьи: как учились жить без мамы, как она училась играть в футбол, как потом училась жить без футбола. Как сестру сбила машина, и как отец ушёл вслед за ней, и каких глупостей наделал старший брат. Конечно, Карин не тот человек, который любит жаловаться, но одиночество последних дней больно ударило по девушке. Да и не похож был этот рассказ на жалобы, скорее на сухую констатацию фактов обтекаемыми двусмысленными фразами, и от этого Тоширо становилось ещё более жутко.

– Иди ко мне, – тихо позвал он, откидываясь на спинку дивана в гостиной, куда они перебрались после обеда. Куросаки безропотно скользнула на колени мужчины и ощутила крепкие объятия, грозившие переломами рёбер, и обветренные губы на виске. Спокойно. – У меня хотя бы сестра осталась, – прошептал он, и это прозвучало как сочувствие и признание того, что он понимает Куросаки, как никто другой.

– Ну, на самом деле всё не так страшно, как выглядит на первый взгляд, – пошла на попятную брюнетка. – Кстати, о сестре. Что у вас происходит? Ты знаешь, с чего она так взъелась? – Карин чуть отстранилась, чтобы видеть лицо Тоширо, но с колен не слезла. Наоборот, перекинув одну ногу, уселась верхом, прижимаясь теснее, и просунула ладошки между широкой спиной и спинкой дивана.

– Ну, если начинать сначала… Наша семья жила в Ацуге. Хотя в последние годы я, а потом и сестрёнка Ки перебрались в общаги своих ВУЗов.

Тоширо решил, что рассказ о своей семье будет лучшим ответом на откровенность Куросаки. Прислушиваясь к низкому хрипловатому голосу Хицугаи, Карин положила голову на мужское плечо.

– А ещё у нас был домик в горах недалеко от города. Вокруг того поселения вырос туристический комплекс: зимой – лыжи, летом – пешие или вело-маршруты. Местные сдают дома и комнаты приезжим туристам. Вообще-то домик и сейчас принадлежит нам с сестрой, просто он в управлении турфирмой. Но тогда сдачей нашего дома занимались мама и Кику. Это позволяло иметь его свободным в то время, когда нам это необходимо, например, на католическое Рождество, западный или восточный новый год.

Это произошло почти два года назад. Мы с отцом поехали туда, чтобы закрыть после очередных гостей, забрать ключи и перевести систему отопления в ждущий режим, чтоб к Рождеству там было достаточно тепло. Назад возвращались поздно вечером, почти ночью. Дорога туда сложная: не серпантин, конечно, но местность гористая, расщелины, обрывы и крутые повороты – норма. Семейный универсал, тоже ниссан, вёл папа. На ночь ударил мороз, подтаявший, было, днём снег превратил дорогу в каток.

Не надо обладать ясновидением, чтобы понять, чем кончилось для Хицугаи это путешествие, а по паузам, которые делал беловолосый, по ломающемуся голосу Карин поняла, что Тоширо до сих пор тяжело переживает случившееся. Куросаки сжала его крепче, передавая силу и поддержку.

– Папа не справился с управлением. Машину вынесло с дороги, и она рухнула, застряв на склоне. Как не взорвалась и не загорелась – не знаю. Подушки безопасности, конечно, сработали, вот только в водительской оказался какой-то брак. Отцу сломало шею, он умер мгновенно. Я пролежал в машине несколько часов, медленно замерзая. С тех пор я и не люблю зиму.

Хицугая опять замолчал, почувствовал, как пальцы Куросаки гладят его по спине, а её нос уткнулся в шею, и мужчина улыбнулся. Страсть, горевшая между ними буквально вчера-позавчера, видимо совсем перегорела, осталось лишь тепло нежности.

– Я очнулся в больнице после комы через день, на следующий день после фактического дня рождения. С тех пор двадцатое декабря – не просто день рождения, я считаю его и днём своей смерти, и днём второго рождения.

Поначалу Тоширо действительно собирался рассказать тот самый момент, который в своё время рассказал сестре, и из-за которого у них образовался "раскол". Но почувствовав, как Карин вздрогнула у него в руках, поменял планы – эту женщину он не намерен терять.

– Потом были два месяца лечения. Короче, я пропустил зимнюю сессию и не смог закрыть весеннюю, пришлось повторять год.

Пока мама присматривала за мной в больнице, всё было относительно в порядке. Кику училась, я восстанавливался, и маме было не до своих переживаний. Даже Ниссан признал заводской брак в подушке безопасности и в качестве компенсации презентовал эту машинку, – Хицугая мотнул головой в сторону улицы, где стоял его автомобиль, – я бы вряд ли рискнул купить новую после всего произошедшего.

А когда я уехал в Йокодзаму, мама осталась одна. И она сдалась. Теперь Кику стала мотаться между академией и домом, нещадно пропуская занятия. Мы даже собрались перевезти маму в Йокодзаму. Но в июле мама умерла.

Из-за пропусков сестру не допустили к сессии, поэтому вы с ней и оказались на одном курсе.

Мы продали дом в Ацуге, сняли квартиру в Йокодзаме, всё-таки общежитие – это общежитие. Остатки денег я разложил по инвестиционным портфелям – отец научил обращаться с фондовым рынком, так что на жизнь хватает, на учёбу тоже средства есть.

– Ты так и не сказал, в чём загвоздка с сестрой.

– Ну, – беловолосый споткнулся, – она считает меня шизофреником.

Куросаки фыркнула:

– Так у нас вся семья с приветом, но это не повод.

– Но она считает это диагнозом! – пояснил Хицугая. – И она не хочет, чтобы мы были вместе именно потому, что ты её подруга, потому что считает, что это наследственно.

Он потупился, понизив голос. Куросаки закатила глаза.

– Она не психиатр, чтобы ставить такие диагнозы. И потом, у тебя же водительские права, ты медкомиссию должен был проходить!

– Я прошёл, но Кику считает, что там недостаточно времени, чтобы распознать отклонения, да и я мог притворяться.

– Фигня! Что-то я не видела её на психиатрии, чтобы она могла делать подобные заявления. Поверь, у профессиональных врачей достаточно и времени, и методик для подобных выводов! А с бытовой точки зрения… Мы часто кидаемся такими словами, как псих, шизик, идиот (тоже клинический диагноз, между прочим), но по факту это ничего не значит. И ещё раз повторю: Кику – не психиатр. Забей! – резко закончила она.

Тоширо помолчал, внимательно разглядывая глаза Карин. В тёмно-серой глубине, казалось, плясали искорки негодования.

– Спасибо, – прошептал Тоширо в губы.

– За что? – её голос моментально сел.

– За то, что ты есть в моей жизни.

Куросаки хмыкнула.

– Спасибо, что провёл этот день со мной. Это важно для меня.

– Это всё, конечно, здорово, но мне пора в школу. В смысле, на работу, – проговорил Хицугая, оторвавшись от губ любимой. – А ты?

– Я отпустила своих ещё в пятницу. До послезавтра?

– Почему не до завтра? Ведь ни у тебя, ни у меня тренировок нет.

– Не надо, – почти умоляюще произнесла Карин. – А то я про учёбу совсем забуду.