Элемент Водоворота (СИ)

Раньше он редко обращал внимание на погоду, ведь большая часть его жизни проходила под землей, в лаборатории, над склянками и бутылками. Его мало интересовало, что происходит на поверхности, и даже в те моменты, когда он оказывался наверху, он концентрировался на своих делах. Но теперь все свое время он проводил на свежем воздухе, под открытым небом. Совершенно неожиданно для себя он полюбил солнце, стал зависим от его теплых лучей, которые согревали тело и отгоняли от него дурные воспоминания и мысли. Он просыпался с первыми лучами солнца, чтобы быстро встать, умыться, выйти на улицу и уже не заходить внутрь до самого заката. Каким-то непостижимым образом он чувствовал себя в безопасности на открытом пространстве, обжигаемый солнечными лучами, уверенный, что светило оберегало его от всего плохого, что могло с ним случиться, что жило в нем самом.

Легко обучаемый и способный, Кабуто уже через три дня отлично ориентировался на плантации, как в шутку называла свою ферму Саюри. Он знал, где и какие растения высажены, в какую партию их планируется включить в соответствии с висевшим в маленьком кабинете хозяйки согласованным с главным ирьёнином Суны Секкой-саном графиком поставок. Он погрузился с головой в бухгалтерию, взяв на себя обязанность ежедневного послеобеденного разбора счетов, благо их было не так много. Он уже даже смог бы заменить Саюри во время комплектации очередной партии в Суну.

Познакомиться со своими коллегами ближе Кабуто не удавалось, как он ни старался. На все вопросы они отвечали вежливо, но уклончиво, сохраняя нейтральную интонацию и воздерживаясь от расспросов, хотя Кабуто регулярно ловил на себе заинтересованные взгляды. Якуши был любопытен по своей натуре и теперь, прекрасно понимая, что проявлять это любопытство в его положении было бы черной неблагодарностью, всеми силами старался держать себя в руках, но по старой привычке наблюдал за происходящим на ферме, за ее обитателями, за их взаимоотношениями, бессознательно фиксировал взгляды и жесты, строил предположения.

Уже очень скоро он пришел к выводу, что все работники фермы встретили Саюри на своем жизненном пути в трудные для каждого из них времена. И предложение работы на ее ферме было тем самым выходом из сложившейся ситуации, который они никак не могли найти. Но, очевидно, их проблемы были не столь существенны, как его собственные, поскольку все они жили в небольшой деревеньке, расположенной в нескольких километрах от фермы, и могли сопровождать повозки в Суну, а значит, их жизнь и свобода были вне опасности.

В бытность свою Якуши потратил немало времени на изучение различных разделов медицины и хотя имел явную склонность к хирургии и фармацевтике, уж не говоря о тяге к неоднозначным экспериментальным исследованиям, он также интересовался психологией. Однако до настоящего момента применение приобретенных знаний в этой сфере ограничивалось уникальной способностью Кабуто втереться в доверие да умением гасить нараставшее, стремительно перерождавшееся в приступ бешенства раздражение Орочимару. И вот теперь у него появился новый, весьма любопытный объект для исследований, дававший массу информации к размышлениям.

Интуитивно сформулированная гипотеза Кабуто состояла в том, что Саюри имела патологическую склонность оказывать помощь всем живым существам. И подтверждали это не только молчаливые работники ее фермы, но и огромные корзины с овощами и фруктами, которые еженедельно совершенно бескорыстно развозились Мамору с помощниками по бедным семьям окрестных деревень, и немалочисленная стая бродячих собак, получавшая регулярный паек из рук хозяйки, да и сам Кабуто. Наложив это на скупую информацию о прошлом девушки, а также зная, что корень всех психологических проблем следует искать в прошлом пациента, Якуши заключил, что причиной могла стать потеря близкого человека в результате того, что ему не была оказана своевременная помощь или поддержка другими людьми или, что еще хуже, ею самой. И теперь она проецировала эту ситуацию на каждого встретившегося ей несчастного и, стремясь исправить ошибки прошлого, оказывала помощь в настоящем. «Комплекс вины и незавершенный гештальт*», – резюмировал Кабуто и принялся размышлять над тем, как можно было бы этот диагноз подтвердить.

Саюри казалась открытой, ничего не скрывала, не оставляла без ответа его вопросы, не избегала общения, не темнила, всегда честно смотрела в глаза, но ни одно ее слово, ни один поступок не приближали его ни на йоту к разгадке. Ее прошлое, ее мотивы, ее стремления оставались тайной, а Кабуто чувствовал себя мнущимся в нерешительности перед закрытой дверью, не представляя, откроют ли ее, если он постучит. Да и в праве ли он был стучать?

Несмотря на копившиеся годами усталость и напряжение, ему хватило недели, чтобы выспаться, и даже чтение на ночь не способствовало приходу сна. Поэтому он завел привычку выходить на ночную прогулку, чтобы проветриться, вдохнуть полной грудью стелившуюся от реки свежесть и посмотреть на звезды. Во время одной из таких ночных вылазок он заметил тусклый свет, просочившийся из приоткрытой двери кухни в коридор, и еще до того, как успел все обдумать, деликатно стукнул костяшками пальцев по дереву и вошел.

- Доброй ночи, – не оборачиваясь, поприветствовала его Саюри, – хотите чаю?

- Не откажусь, – согласился Якуши, бросив взгляд на призывно шумевший чайник.

- Черный или зеленый? – Девушка встала на цыпочки и потянулась к одной из верхних полок.

- Зеленый, – отозвался Кабуто, наблюдая, как тонкая шустрая рука переставляет жестяные коробки на полке.

- Отличненько! – Она подхватила с полки одну из банок и бросила на него быстрый взгляд через плечо, насыпав заварку в пузатый чугунный чайничек с витиеватым узором на ручке. – Не возражаете, если попьем на террасе?

- Нисколько, – поправив очки, ответил он.

- Как Вы себя чувствуете, Кабуто-сан? – Перед ним на столе появился поднос с глиняными яноми и сушеными яблоками прошлогоднего урожая в небольшой деревянной плошке.

- Все хорошо, спасибо, – отозвался Якуши и, прихватив поднос, пошел по коридору к выходу, неосознанно прислушиваясь к невесомым шагам Саюри за спиной.

Усевшись за круглым столом, девушка откинулась на спинку плетеного кресла и зябко закуталась в клетчатую шаль, обхватив обеими руками медленно нагревавшуюся чашку.

- Я поражаюсь Вашей выдержке, Кабуто-сан! – Она впервые за этот вечер посмотрела ему в глаза. – Вы здесь уже больше недели и не задали мне ни одного вопроса, если не считать обсуждение растений и поставок в Суну. – Она улыбнулась, и эта улыбка и ироничный прищур неожиданно ярких для тусклого вечернего освещения глаз показались ему смутно знакомыми.

- Вы сами сказали, что пока не готовы ответить на мою откровенность. Я не хочу быть невежливым или неблагодарным. – Якуши отвел взгляд.

- Если честно, я не так много знаю о Вас. – Она посмотрела на зажатую в пальцах чашку, размышляя. – Не намного больше, чем Вы обо мне.

- Я и сам знаю о себе немного, – охотно отозвался Кабуто, надеясь завязать беседу. – Я не знаю, где я родился и кто мои родители, живы ли они или давно умерли. Меня нашли в одной из разрушенных деревень во время войны. Я воспитывался в детском доме в Конохе. Там же впервые проявились мои способности к медицине. – Якуши вздохнул. – Больше всего мне нравилось работать в госпитале, но Деревне были нужны другие мои таланты. – Он поморщился. – Я стал шпионом. Потом встретил Орочимару-сама, он предложил мне заниматься исследованиями в его лабораториях. Вот, собственно, и все, думаю, остальное Вы знаете.

Повисло неловкое молчание. Изложенная в нескольких предложениях собственная жизнь показалась ему жалкой и бесцветной, написанной чужой рукой. Он опустил голову, сцепив руки в замок и прикидывая, как лучше откланяться, чтобы, с одной стороны, не обидеть хозяйку, а с другой – не продолжать этот неожиданно ставший неприятным разговор.

- Я родилась в Конохе, – прервала она его размышления и, наткнувшись на цепкий внимательный взгляд, слегка поежилась. – Мои родители были шиноби. После того, как они поженились, отец настоял, чтобы мама ушла со службы и занималась домом. – Она вздохнула и, поставив чашечку на стол, скрестила руки на груди. – Отца не стало, когда мне не исполнилось и года, я его совсем не помню. – Она поджала губы, устремив взгляд в темноту. – Мама умерла вскоре после него, ее я помню смутно, только ощущения: теплые руки, ласковый взгляд, тихий голос. – Она грустно улыбнулась, склонив голову набок, словно припоминая что-то. – Я поступила в Академию ниндзя и окончила ее, но довольно скоро после выпуска навсегда покинула Деревню Скрытого Листа, так и не став чуунином.