Элемент Водоворота (СИ)

- Ты опять о Пророчестве? – Сенджу скривила губы. – Будь благоразумен. Это всего лишь болтовня старой маразматичной жабы!

- Впрочем, может быть, речь шла, к примеру, о Наруто? – Джирайя грустно ухмыльнулся.

- Наруто? – преувеличенно недоверчиво хмыкнула Цунадэ в попытке отвлечь товарища от грустных мыслей. – А запасной план у тебя есть?

- Ты зря недооцениваешь парня, – оживился саннин, – у него большое и доброе сердце. И он вдохновляет людей, вселяет в них надежду и веру в лучшее и никогда не сдается. И потом он мой ученик, это уже немало.

- Да, это просто диагноз… – пролепетала она, затем быстро перевела разговор на другую тему. – Надо сообщить в Суну о местонахождении лидера Акацки и послать туда команду шиноби с миссией…

- Не говори ерунды! – Джирайя раздраженно фыркнул. – Сама знаешь, эта деревня живет закрыто, на территорию почти невозможно проникнуть. Тем более целой команде шиноби.

- И что ты предлагаешь? – Пшеничные брови сошлись на переносице, карие глаза гневно сверкнули, а руки потянулись к бокам.

- Остынь, дорогая, сверкать глазами будешь в своем кабинете. А тут мы разговариваем, как старые друзья и цивилизованные люди, – проговорил он, разливая сакэ.

- Это ты-то цивилизованный? – Цунадэ подхватила свою чашечку.

- Проехали! – Джирайя махнул рукой и быстро выпил. – Я проникну туда сам, разведаю, как да что, и вернусь с полным отчетом.

- Что-то мне эта идея не очень нравится. – Хокагэ снова нахмурилась и уставилась на сложенные в замок руки, лежавшие на столе.

- Тебе никогда не нравятся мои идеи, – парировал он, затем уперся локтями о стол и чуть ниже склонился к деревянной поверхности. – Сама подумай: да, есть определенные данные, что там сидит их главарь, который, возможно, – он поднял вверх палец и повторил: – возможно, является моим учеником. Но все эти данные не подтверждены. Так что предъявить им нечего. А я проникну в качестве странствующего писателя, что привлечет меньше внимания и вызовет гораздо меньше подозрений. Если же мы сейчас пошлем туда команду, это может быть расценено, как военное вторжение.

Цунадэ вскинула на собеседника встревоженный взгляд и отрицательно замотала головой. Прошло уже много лет, но воспоминания были слишком свежи. Она была готова на все что угодно, лишь бы не допустить очередной войны.

- Вот, и я так думаю, – кивнул Отшельник, залпом осушил свою чашечку и подцепил шпажку с шашлычками, которые незаметно появились на столе.

Цунадэ медленно выпила свою порцию и потянулась за бутылкой. Та оказалась пуста, и Хокагэ разочарованно наморщила носик, отыскивая глазами вторую. Джирайя уже наливал.

- Это очень опасно? – выдавила Цунадэ, не глядя в глаза собеседнику и нервно теребя непослушными пальцами пустую шпажку от данго.

- Что за глупый вопрос? – возмутился Джирайя. – Конечно, это опасно. Но не настолько, чтобы переживать. Я же не сражаться иду, а только раздобыть побольше информации, – хохотнул он, однако в темных глазах не было ни тени веселья.

Цунадэ только вздохнула и выпила свою порцию. Перед глазами уже плыл легкий туман, напротив ухмылялись сразу два Джирайи, и чашечек для сакэ волшебным образом тоже стало две. Надо было хотя бы позавтракать, а то развезло, как малолетку, подумают, что Хокагэ пьет не просыхая, а она всего-то забыла поесть, потому что тревожилась за успех миссии, волновалась за жизни своих подчиненных и переживала за одного старого извращенца, который в итоге ее и споил. Женщина тяжело вздохнула, устало положила голову на согнутые в локтях руки и поморгала, затем зажмурилась и потрясла головой, чем вызвала хохот собутыльника.

- Что ты ржешь? – вскинулась она, бросив на него суровый взгляд.

- Ты пьяная, старушка, – Джирайя сиял, как начищенный пятак.

- На себя посмотри! – Цунадэ разрумянилась, потом вдруг резко побледнела. – Что-то мне нехорошо…

- Закусывать надо! – Отшельник встревоженно приподнялся и, перегнувшись через стол, тронул ее за плечо. – Ты как?

- Нормально, – промямлила женщина, закрыв ладонями лицо. – Но не откажусь от прогулки.

- Договорились! – Джирайя вынул из кошелька несколько бумажек, бросил их на стол, придавив пустой бутылкой, и, подхватив Цунадэ под руку, неуверенной походкой пошел к выходу.

Розовое закатное солнце, окрашивавшее небо в нежно-пурпурный цвет, еще слабо пригревало, но в воздухе уже чувствовалась сумеречная свежесть. Джирайя с наслаждением вдохнул полной грудью и, по-прежнему поддерживая Цунадэ под локоть, направился в небольшой парк неподалеку. Усадив спутницу на скамейку под сенью раскидистого клена, он присел рядом, слегка касаясь ее ноги своей.

- Спасибо, тут гораздо лучше, – проговорила Цунадэ, все еще хмурясь и пытаясь понять, какой же из двоих настоящий Джирайя.

- Не за что. – Мужчина положил локти на колени и потер ладони друг о друга. – Вечно я тебя спасаю, старушка, – он бросил на спутницу лукавый взгляд.

Цунадэ молчала, пытаясь сформулировать ответную колкость, но не смогла подобрать подходящую фразу, поэтому сказала первое, что пришло в голову:

- Ты ведь вернешься, правда?

Джирайя замер, разглядывая расширенными от удивления глазами носки своих аутентичных сандалий и пытаясь найти хоть какое-то подтверждение тому, что он не ослышался. Как правило, ему доставались лишь сварливые и колкие комментарии о том, что его никогда нет рядом, когда он ей нужен, что она вынуждена тащить на себе непомерную ношу по выполнению обязанностей Хокагэ, которую он же и взвалил на ее хрупкие женские плечи, а также много других нелицеприятных вещей, за которыми он все-таки научился угадывать тщательно замаскированное беспокойство. Но чтобы вот так, неприкрыто, взволнованно и неуверенно, с надеждой и тревогой в дрогнувшем голосе…

- А давай поспорим? – попытался он разрядить обстановку и, увидев недоверие в ее глазах, пояснил: – Ты поставишь на то, что я не вернусь. Ты же всегда проигрываешь, забыла? – он усмехнулся, ожидая ответной улыбки.

Но Цунадэ было совсем не смешно. Она изучала лицо давнего друга. Его всклокоченные светлые волосы были окрашены рыжими и красными лучами заходящего солнца, лицо было в тени, но на нем четко выделялись живые озорные глаза, и эта ухмылка, знакомая ей с самого детства, и хулиганская серьга в носу. Он постарел, конечно, как и сама она, но его лицо, его стать и выправка все еще хранили тот юношеский задор, ту неуемную энергию, ту силу, которая так раздражала и восхищала ее. Она незаметно для себя привыкла, что он всегда был рядом, что можно было опереться на его верное плечо и рассчитывать на его бесконечные подколки. Он был с ней в самые тяжелые моменты ее жизни, когда она потеряла брата и Дана, когда ушел Орочимару, когда ей грозила опасность или требовалась помощь.

А потом эта привычка стала просто незаменимой, неотъемлемой частью ее самой. Она скучала, когда долго не видела его, отчего злилась и клялась, что никогда не станет больше с ним разговаривать. Но он возвращался, шутил и подмигивал, говорил колкости с нежнейшей улыбкой на лице, рассказывал, какая она жестокая женщина и как отвратительно обращается с ним. Она слушала и соглашалась, ведь в свое время она не уставала предпочитать ему других. Но он всегда возвращался, словно чувствовал, что нужен ей. И всегда уходил. Но оставался единственным человеком, рядом с которым она могла быть слабой, и который не боялся быть слабым перед ней. Но когда она смогла оценить это, было уже поздно.

Он загорелся Пророчеством Великого Отшельника, которое просто не давало ему спокойно спать, порождая прекрасные картины будущего в его живом воображении. Он был похож на дошкольника, который вот-вот пойдет в Академию Ниндзя и непременно хочет стать отличником. Все, что случалось с ним, было преломлено через призму Пророчества, каждый поступок, каждое слово. В каждом новом ученике или любом другом ребенке, в чьей судьбе он сыграл какую-либо роль, он видел Дитя Пророчества. Джирайя стал одержимым, почти фанатиком, и с каждым годом эта одержимость набирала обороты.