Выученные уроки (СИ)

— Да, во сне!

— Ну, уж прости меня, что я устаю, потому что мне не наплевать на мое будущее, и я действительно готовлюсь к экзаменам вместо того, чтобы разрабатывать идиотские планы, как их избежать. И раз уж я была не такой страстной с тобой, то, может, подумаешь о том, как ты себя вел с тех пор, как выписался.

— Что это значит?

Я закатываю глаза:

— Ты ходил все время мрачный. И это ты не мог найти времени поговорить, потому что тебе нужно было поныть о квиддиче, будто это самая важная вещь на всей гребаной земле!

— Это так и есть!

Несколько секунд проходят в тишине, потому что не думаю, что я ожидала такого ответа. Он выглядит так, будто хочет почувствовать себя виноватым, потому что его лицо заливается неловким румянцем. Я чувствую себя идиоткой, потому что как-то уговорила себя, что я могла быть важна, а он сейчас просто признался в обратном.

— Ну что ж, отлично, — я сглатываю, чтобы вернуть себе голос, когда, наконец, снова решаю заговорить.

— Кейт…

Я качаю головой и обрываю его.

— Отлично.

Он недовольно стонет:

— Ты не понимаешь.

Я лишь качаю головой:

— Да, наверное, потому что я не могу представить, чтобы спорт был самым важным в моей жизни. Но если это так для тебя, то отлично.

— Ты не понимаешь, потому что ты умная, — продолжает он, полностью меня проигнорировав. — Ты можешь быть кем угодно, потому что ты умная, и люди будут драться за тебя, когда ты закончишь школу.

Я закатываю глаза. Сколько в нем дряни.

— Это просто дерьмо собачье! Если и есть кто-то, кто может иметь все, то это ты, и ты это знаешь.

— О да, потому что для меня это так легко, — саркастически отвечает он. — Просто произнеси имя «Поттер», и получишь все, что хочешь, да?

— Именно так!

Джеймс выглядит по-настоящему злым. Похоже, я задела больное место.

— Ты не понимаешь! — обвиняет он, и его голос опасно повышается. — Ты понятия не имеешь, какой это прессинг, постоянно жить в тени! И каждый раз, когда ты что-то получаешь, люди говорят, что ты получил это только из-за того, кто твой отец!

— О, бедный мальчик! — слова выходят куда более злобно, чем я хотела, но мне сейчас плевать. — Меня так достало, что ты вечно ходишь этой картой! Ты ведешь себя так, словно то, что у тебя есть так ужасно, в то время как стольким, стольким многим приходится намного тяжелее, чем тебе. Но ты даже не думаешь об этом, потому что ты слишком на себе зациклен, чтобы подумать о ком-то кроме себя!

— О, ты так думаешь?

— Да! — я снова хочу топнуть ногой, но сдерживаюсь. — Ты такой гребаный эгоист, Джеймс! Ты думаешь, что мир тебе что-то должен, когда ты не сделал ничего, чтобы это получить!

— Ты понятия не имеешь, каково это, — говорит он, злобно сужая глаза.

— Ты прав. Я не знаю, каково это, когда тебе все подносят на серебряном блюде, потому что не все мы родились в богатстве и знатности, когда все, что ты на хрен хочешь, все нахрен и получаешь!

— Квиддич — это все, в чем я хорош! — на этот раз он кричит. — Это единственное, где меня никто не обвинит в том, что я получил это только из-за моей фамилии!

— Тогда иди на эти идиотские просмотры! Господи, ты ведешь себя так, будто упустил единственный шанс.

Джеймс по-настоящему выглядит так, будто хочет что-то ударить.

— В ту же минуту, как я выйду на просмотр, на меня будут смотреть как на Поттера. Ты не понимаешь этого. По крайней мере, если бы они пришли сюда, они могли бы увидеть меня как часть команды, как настоящего игрока, а не просто имя!

Я снова закатываю глаза. Он просто гребаный младенец.

— Ну, иногда что-то не получается так, как ты хочешь, — горячо сказала я. — Иногда жить трудно, и с этим придется смириться.

— Ты не понимаешь, Кейт, — злобно выкрикивает он. Меня уже так достало, что он говорит, что я не понимаю; это так раздражает. — Ты не понимаешь, что мне пиздец. Когда дойдет до экзаменов, уроков и всего такого, мне пиздец. Ты не понимаешь, потому что тебе это легко дается.

— Дерьмо собачье! — теперь я зла. — Я чуть задницу не надорвала, зарабатывая эти оценки. Я не какой-то там природный гений, я нахер работала. Твоя проблема в том, что ты даже не пытался!

— Я пытался…

— Нет, ты не пытался! — пришло время указать на его же дерьмо, и я твердо решила рассказать ему все о нем. — Ты ждешь, что тебе все просто так свалится прямо в руки, и, если что-то идет не по твоему плану, ты ничего не делаешь кроме того, что ноешь об этом и придумываешь идиотские планы, как этого избежать! — он расстреливает меня взглядом, но я держусь курса. — Может, ты думаешь, что сможешь избавиться от этого с помощью этой идиотской забастовки или как ты там еще это нахер зовешь, но это тебе отзовется и как следует накажет и тебя, и всех остальных, потому что реальный мир не купится на эту хрень в отличии от всех в этой школе!

— Когда это ты вдруг решила превратиться в мою мать?

— Наверное, когда ты решил вечно оставаться ребенком. Подрасти, наконец, нахер, Джеймс!

Несколько секунд висит мертвая тишина, и мы просто смотрим друг на друга. Я не знаю, между нами словно беззвучная борьба. Я только секунду сдерживаю себя, прежде чем забрать у него мою сумку.

— Значит так? — спрашивает он, когда я натягиваю ее на плечо.

Я пожимаю плечами и отворачиваюсь.

Еще одна долгая пауза, и затем я углом глаза вижу, как он качает головой:

— Ну и ладно, — вяло говорит он, а потом словно усмехается. — Ну и нахер ладно.

Дверь громко хлопает, когда он выскакивает вон, и я даже не вздрагиваю. Ну и ладно — это так по-Джеймсовски. Что вообще это значит? Ну и ладно?

Что ж, ну и нахер ладно и с тобой.

Господи, он меня с ума сводит. Всего несколько недель назад он звал меня замуж, конечно он был обдолбан обезболивающими в то время, но все равно. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, так ведь говорят… Не только это, он еще и сказал, что любит меня. Он никогда не говорил этого раньше и точно не говорил этого после. Но он точно сказал это один раз, и, может, я была наивной, когда думала, что он действительно имел это в виду. Определенно это я была дурой, потому что Джеймс никогда не изменится. Он всегда будет думать сначала о себе, а потом о других, и я никогда не смогу этого изменить.

Я должна быть была дурой, что думала, что это сработает.

========== Глава 46. Скорпиус. В шестнадцать, в напряжении ==========

Я никогда не был популярным.

На самом деле, сколько себя помню, я был полной противоположностью. Я не рос среди других детей, и моему положению в обществе, которое сложилось в школе, вряд ли можно позавидовать. Я даже не думаю, что это меня особо волновало; недостаток друзей — это то, с чем я вырос и к чему привык. Тяжело скучать по тому, чего у тебя и не было, поэтому, думаю, я просто перестал это замечать. В любом случае это не имело значения, потому что все вокруг меня были идиотами.

Кроме одной девочки, которая была более чем далека от идиотизма.

У Роуз никогда не было проблем с приобретением друзей. Она пришла в школу, уже зная многих, и быстро сошлась с теми, кого не знала. Люди хотели быть ее друзьями, и, хотя было очевидно, что многие больше очарованы легендами об ее родителях, чем ей самой, она не обращала особого внимания. Она была популярна. Я думаю, для некоторых людей популярность имеет значение. Теперь я понимаю, что ее впервые по-настоящему заметили тогда, учитывая, что она пришла из огромной семьи. Так как в ее семье, кажется, мало потакают детям за геройское прошлое их родителей, я представляю, как она была растеряна, попав во весь этот круговорот. Не говоря уже о том, конечно, что я теперь знаю, что она не так уж и ладила с другими детьми из своей семьи. Не то чтобы я знал их всех особенно хорошо, но по тому, что я знаю, я не могу сказать, что могу ее винить. Те, кого я знаю — зациклены на себе, избалованны, и особенно милыми их не назовешь. Ну, кто-нибудь может сказать, что и Роуз в точности такая же, и, может быть, она и может такой быть, но у нее, по крайней мере, есть оправдание. По крайней мере, когда она относится к кому-то, как к человеку ниже себя, то это лишь потому, что это правда. Я не представляю, как можно быть такой умной и при этом терпеть таких людей, как ее кузены. Они меня раздражают, а я ведь и вполовину не так умен, как она.