Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ)

— Не сомневаюсь, — отозвался Джон, лихорадочно заправляя в штаны слава богу с вечера отутюженную рубашку. — Кстати, спросонья ты был не особо внимателен — он у меня не толстый. Он у меня очень толстый. И очень длинный. И ещё — крепкий, когда стоит. Не дай бог тебе однажды получить им по лбу — вся дурь улетит со свистом.

Внизу раздалось невнятное бормотание.

Что я несу, господи? С какого идиотизма начинается день. Так будет всегда? Ну уж нет.

Настроение портилось неумолимо. Молния на брюках закрывалась с противным скрежетом — того и гляди сломается. Да и сами брюки казались далекими от идеала и новизны. Уж точно не сравнить с теми, что красовались сейчас на спесивой заднице.

За окном тоскливо посвистывало.

Опоздания не избежать.

Ну и хрен с ним.

Джон шумно выдохнул и вышел из спальни неспешным шагом — довольно. Не мальчик, чтобы нестись галопом. Надоело до смерти всё.

Уволюсь к чертовой матери и уеду. Сегодня же. Ошибка. Ошибка. Мне тридцать восемь… Я опаздываю, как гребаный первокурсник. Чертова большая ошибка. Вся моя жизнь.

— Поторопись. Такси у дверей. Надеюсь, в твоем гардеробе найдется теплая куртка и пара перчаток? Похолодало изрядно.

На совещание Джон заявился вовремя, благослови небо лондонских кэбменов — дружественно настроенных и абсолютно надежных. Более того, нашлась минутка и на чашечку кофе, которую ангел Сара Сойер скоренько приготовила, увидев покрасневшие глаза и всклокоченный вид своего несложившегося ухажера.

— Приятно пахнешь, — сказала она. — Очень чувственный аромат.

Рабочий день начался.

Настроение заметно улучшилось, а к концу дня, несмотря на усталость и неодолимое желание немедленно лечь и уснуть, и вовсе взметнулось к отметке «все отлично и хорошо».

Даже ветер, без устали ломившийся в окна, подвывающий в подземках и подворотнях, наконец-то утихомирился, разогнав последние тучи и предоставив торопливо снующим лондонцам редкую возможность насладиться россыпью звездных соцветий. Если, конечно, хоть кто-то из них в вечной суетности и тщете хоть на миг забудет о хлебе насущном и вспомнит о небе над головой…

На звук отпираемой двери выглянула миссис Хадсон.

— Как дела, милый доктор?

— Жив пока.

Мелодичный хохот заполнил прихожую, и по смелости, с которой леди использовала голосовые связки, Джон догадался, что Шерлока дома нет.

— Вы устали и голодны, — нахохотавшись сказала она. — Загляните ко мне. Я угощу вас дивным ликерчиком.

— Миссис Хадсон, — тяжело вздохнул Джон — меньше всего он был расположен сейчас к застольной беседе. — Простите, но я не люблю ликер.

— Глупости. — Женщина махнула ладошкой. — Все любят ликер. К тому же я славно отбила мясо — думаю, оно будет таять во рту.

И Джон сразу же понял, что у него во рту непременно, как можно быстрее, должно что-то растаять, и уж тем более — кусок хорошо отбитого мяса, сытный запах которого безжалостно терзал его ноздри и стекал в совершенно пустой желудок. Пообедать сегодня, как, впрочем, и позавтракать, увы, не пришлось.

— Раздевайтесь, проходите, мойте руки и — за стол. Шерлок куда-то умчался, и мы поужинаем спокойно.

Умчался? Интересно, куда? Надеюсь, искать девятого.

Мясо в самом деле восхитительно удалось. Да и ликерчик оказался не лишним — приятно обжег гортань и порадовал душу. Оба ужинали с большим аппетитом.

Вытерев губы салфеткой, Джон спросил:

— Почему вы решили, что я ему уже нравлюсь?

И замер, удивившись собственному вопросу. И тому, что, оказывается, всё это время думал о Шерлоке: ничего определенного, имеющего смысл или значение — так, смутные обрывки несформировавшихся мыслей.

— Потому что хорошо его знаю, — ответила женщина, кинув на Джона короткий, лукавый взгляд.

— А конкретнее можно?

— Пожалуйста. Я поняла это, услышав, как он вопит. При виде вас Шерлок заорал, как буйнопомешанный, и мне многое стало ясно.

— Странные ассоциации… А что, по-вашему, он должен был сделать, не придись я ему по вкусу? Убить на месте?

— Ну что вы! — снова рассмеялась домовладелица. — Он бы поздоровался вежливо и галантно. А потом сжил бы вас со свету за несколько дней.

— Не на того напал, — проворчал Джон, упрямо гоня удовольствие, что вдруг затеплилось в сердце от этих бесхитростных слов. — Он несся по ступенькам как буйвол — по-вашему, это начало вежливого общения?

— Если речь заходит о Шерлоке, то конечно. Шерлок вполне может выломать дверь, а затем поинтересоваться здоровьем. И это будет нормально. От него нельзя ожидать стандартного проявления чувств. Сплошное противоречие. Дурной характер. Чудовищный темперамент. Но он замечательный, и я искренне рада, что вы очаровали его в первую же минуту. Даст бог, он осядет дома и перестанет скакать с ветки на ветку.

— Никого я не очаровывал, — слабо возразил Джон, с трудом справляясь с жаркой волной, прихлынувшей к коже и окрасившей её нежно-алым. — Я чай пил. И если вы думаете, что ваш дорогой Шерлок на мне успокоится… То есть, не в смысле — на мне… О, боже. Имелось в виду, живя со мной. Живя не в смысле, что мы с ним… живем. — От натуги у Джона темнело в глазах. Он уже и сам не понимал собственного нудного бормотания — в смысле, не в смысле. Кошмар. — Одним словом, миссис Хадсон, это исключено. Мужчина нормальной ориентации никогда не позволит себе… И вообще.

Женщина улыбалась.

— Все мы нормальной ориентации, друг мой. Так, во всяком случае, нам хочется думать. И только богу известно…

— Умоляю, не вмешивайте бога в постельные игры.

— Я говорила о чувствах, Джон. — Голос леди звучал укоризненно. — О любви, если хотите. Вот, к примеру, ликер. Помнится, вы сказали, что…

— Думаю, мне пора, — заторопился Джон, поднимаясь и невежливо обрывая рассуждения миссис Хадсон — кто знает, куда заведет их её премудрая философия о ликерах. — Сегодня мне явно не до любви. Приму душ и лягу. Спасибо за изумительный ужин. И… за всё.

— Пожалуйста, милый доктор, — сказала она. И добавила тихо: — И все же я очень счастлива.

— Да? Отчего?

— В этом доме наконец-то появился хозяин.

Сытое, освеженное душем тело медленно погружалось в нирвану, но неугомонная голова продолжала упорно перемалывать мыслительный шлак.

«Странно, — недоумевал Джон, машинально теребя край одеяла, — почему она так уверена, что связь между нами возможна? Я что, на гомосексуалиста похож? Вот уж новость так новость. Господи, до чего же это нелепо. Шерлок — само собой. Кожа, кудри, Бриони… А я? Из меня гей, как танцор из безногого. Джон Ватсон в педерасты подался. Обалдеть. И лопнуть от смеха. Ради этого стоило деру дать. Воздух что ли у них такой? Вот и Майк как-то непонятно вздыхает. Хоть и прикрывается природными катаклизмами. Дрочить на тропический ливень… Ага. Знаем мы этот ливень. — Он в сердцах натянул одеяло едва ли не на уши. — С ума посходили… Черт, не уснуть. Четверть двенадцатого. Где он шатается в эту пору? — Образ Шерлока нарисовался весьма отчетливо. Джон вздохнул и повернулся на правый бок. — Красивое у него пальто. В таком кого угодно за пять минут охмуришь. Только не меня. — Он зевнул и крепко зажмурился — спать, спать. Но мысли текли и текли, не подвластные обстоятельствам и желаниям. — И потом, даже если… — Глаза распахнулись, а в них — ни намека на сон. — Даже если допустить, что однажды… чем черт не шутит, в жизни и не такое случается… что однажды я завалю на спину мужика, это точно будет не Шерлок Холмс. Вот уж точно не он. Физически невозможно. Соблазнителен, да. Красив — несомненно. Но… Мать твою, хоть убей, я совершенно его не хочу. И не захочу никогда. Не дрогнет, не встанет. Мне ли себя не знать».

Постепенно разум сдался телесному утомлению — веки отяжелели, и спутались мысли.

Внизу раздался едва уловимый звук: легкое колыхание воздуха, тихий шорох, позвякивание на грани беззвучия. Квартира ожила и пришла в движение — Шерлок вернулся домой.

«Наскакался, — подумал Джон, с уютным облегчением обнимая подушку. — Слава Богу».