Выученные уроки (СИ)

Я в шоке, буквально в шоке. Я уверена, у меня челюсть отвисла.

— Джеймс просто умрет от бешенства.

И тогда Скорпиус будто пожал плечом.

— Нам же лучше.

Мой шок тут же превратился в гнев и раздражение.

— Ты спятил? — недоверчиво спросила я. — Это мой гребаный кузен, ты ведь это знаешь, так?

— Извини, — Скорпиус хмурится и обиженно смотрит на меня. — Я не знал, что вы с ним лучшие друзья.

— Не в этом дело, так? — выкрикиваю я. Несколько человек оборачиваются и смотрят на нас, так что я понижаю голос до шипения. — Дело в том, что это моя семья, а тебе явно на это насрать. Ты так зациклен на каком-то тупом квиддичном матче!

— Почему ты кричишь на меня? — обороняясь, спрашивает он.

— А что, похоже на то, что я кричу? — рявкаю я, мой голос напоминает злобное шипение.

С чего бы ему беспокоиться? Всего лишь одним Поттером меньше, чтобы беспокоить его семью. Я возненавидела себя в ту же секунду, как подумала об этом.

— Но я не имел в виду…

— Забудь, — выплевываю я, злобно скрестив руки на груди.

— Но…

— Я сказала, забудь! — не знаю, почему мое настроение так быстро меняется, потому что резкая смена настроения — это вроде как прерогатива Скорпиуса. И мне жаль, что я обвинила его, пусть даже и в мыслях, но я в то же время и зла, и это так трудно.

— Роуз, прости ме…

Хватит этих гребаных извинений.

— Мне надо учиться, — быстро говорю я, поднимаясь над своей полуполной тарелкой.

— Я думал, мы будем заниматься вместе?

Я качаю головой.

— Нет. Не сегодня. Мне нужно поучиться самой, — я хватаю сумку с пустого места рядом со мной. — Тебе лучше пересесть за слизеринский стол.

Скорпиус смотрит на меня так, будто я убила его щенка. Я почувствовала себя виноватой. Правда. Но я не хочу быть рядом с ним сейчас. Не знаю почему.

— Ну, — нервно сказала я, пытаясь сохранять свое лицо невозмутимым, — увидимся завтра.

Он просто смотрит на меня и ничего не говорит. Дальше за столом я вижу Элизабет и Меган, которые склонились друг к другу, разглядывая нас. Я могу только представить, что они говорят.

Я ухожу и иду прямо в Гриффиндор.

Я поверить не могу, что провела пятнадцать лет, умоляя рассказать мне о прошлом моих родителей, чтобы понять, что это не то, что я хочу знать.

========== Глава 44. Ал. Все есть так, как есть ==========

Если б я поспорил с кем-то, я бы сказал, что только две вещи на свете хоть немного волнуют моего брата.

Девчонки и квиддич.

Учитывая его внезапную моногамию, я бы поставил на то, что квиддич стал ему еще важнее, чем раньше. Если об этом подумать, с квиддича все и началось, вся эта ссора между нами. Если б я сказал, что не обижен, или что я пережил это, я бы солгал. Но я уже не так расстроен, как был, потому что, во-первых, Челси действительно оказалась очень хорошим Ловцом. Я не знаю, лучше ли она меня (она побила меня в тот единственный раз, когда мы играли друг против друга), но она точно не ужасна. Она, наверное, очень хорошее приобретение для команды. Но все равно хреново, потому что и для меня квиддич был единственным, что я любил, тоже.

Но Джеймс перевел увлечение квиддичем на совершенно новый уровень. Он практически измотал команду тренировками, и тренировками, и тренировками в течение года. У них больше нет времени ни на что другое, так что неудивительно, что у них всех ужасные отметки в этом году. Но может им плевать. Джеймсу точно плевать. Зачем ему хорошие оценки, когда все его будущее обеспечит гипотетический квиддичный контракт профессионала.

Или нет.

Папа, наконец, сказал ему, что он не будет играть против Слизерина. Я слышал об этом от Роуз, которая, как оказалось, слышала от Скорпиуса. Это довольно хреново, что вражеская команда узнала об этом раньше, чем сам Джеймс, но не скажу, что я очень удивлен. Мама с папой, наверное, боялись, что Джеймс спятит, слетит с катушек и еще сильнее себя травмирует.

И они были правы, насчет слетания с катушек, по крайней мере.

Мы с Джеймсом не говорили на самом деле с тех пор, как он в больнице. У нас будто негласное соглашение — не быть друг к другу полными ублюдками, но мы не стали лучшими друзьями. Мы как будто просто избегаем друг друга. Я был рад, что он в порядке, но не мог заговорить с ним, чтобы произнести большую речь с извинениями, которую придумал в своей голове, пока он был без сознания. Было слишком странно.

Я оказался в Мунго в тот день, когда папа ему, наконец, сказал. Это было за день до выписки, и мама хотела, чтобы мы с Лили забрали некоторые его вещи и отвезли в Хогвартс. Мы вообще-то были наверху в столовой, чтобы перекусить, когда ему объявляли новости. Когда мы вернулись вниз, Джеймс был уже на ногах и орал во все горло, что все хотят сломать ему жизнь.

— Вы не можете запретить мне играть! — кричал он, полностью проигнорировав то, что мы вошли в комнату. — Я взрослый и могу делать все, что хочу!

— Целители не подпишут твой допуск к игре, — спокойно сказал папа. Определенно, он подготовился к неизбежной драке. Лили выглядела растерянной, и я не удивлен, учитывая, что я узнал все детали прежде самого Джеймса.

— В жопу целителей, — Джеймс тоже не шутил. Он выглядел просто спятившим, и его глаза были огромными и серьезными. — Я должен играть!

— Ты снова можешь покалечиться. На этот раз хуже.

— Я уже почти умер, не знаю, что может быть хуже!

— Джеймс, — вступила мама, используя свой тон «постарайся-хоть-раз-подумать». — Твоя голова не полностью залечена.

— Ну, не знаю, в какой квиддич ты играла, мама, но я что-то не помню, чтобы мне хоть раз приходилось рулить метлою головой.

Она его проигнорировала:

— И твои кости еще слишком хрупкие.

Кто-то должен был ей подсказать, что говорить восемнадцатилетнему парню, что его самого или какую-нибудь его часть можно описать словом «хрупкий» — не самая верная тактика. Джеймс уставился на нее так, словно она спятила.

— Мои кости не нахер «хрупкие», господа ради, мама!

— Если больница не подпишет разрешение на игру, школа не допустит тебя, — ответила она, и ее тон был резче и раздраженнее. — И на этом все.

— Это последний матч! — спорил он, полностью игнорируя все ее попытки заткнуть его. — Это Кубок! И скауты придут туда!

— Мне жаль, Джеймс, но здесь уже ничего нельзя сделать, — снова вступил папа, потому что мама была уже на взводе.

— Ох, да это чертова ложь, и ты это знаешь! Ты всегда можешь что-то сделать, — прорычал Джеймс, и папа громко вздохнул, что еще больше разъярило Джеймса. — Это все мое будущее!

Интересно, сколько еще ждать, пока нарисуется целитель или какой-нибудь ассистент, чтобы прекратить всю эту суматоху. Джеймс орал и был явно разозлен; на самом деле, он был очень близок к истерике. Я все еще не понимаю, где я смог так повредить голову, что решил заговорить, но, наверное, я где-то потерял свой мозг и не заметил — кстати, терял ли кто-нибудь мозг, не заметив этого?

— Майкл Граст выйдет на замену. Он тренировался всю неделю.

Комната погрузилась в тишину после моего небольшого вступления. Я глянул на Лили, которая выглядела так, будто сейчас от меня отречется, мама с папой — будто хотят меня убить, а Джеймс… Ну, Джеймс выглядел так, будто не знает, кого убивать первым.

— Значит, вы все знали об этом, так? — спросил он, оглядывая нас всех.

— Не я! — сразу же сказала Лили.

— Джеймс, — попытался вмешаться отец, но Джеймс ему не позволил.

— Значит, так все было с самого начала. Ты, наверное, даже не пытался уговорить их позволить мне сыграть!

— Мы знаем, как для тебя важен этот матч, — тихо сказала мама, — но ты не подвергнешь свое здоровье опасности.

— Ох, не делай вид, что тебе не насрать, — хмыкнул он. — Тебе плевать!

— Джеймс, — снова папа, но его снова прервали.

— Если бы тебе не было плевать, ты бы знала, что это самый главный матч в моей жизни!

Я снова заговорил, удивляясь тому, что мой язык живет сам по себе: