My December (СИ)

Гарри с тоской смотрел на друга, словно знал, что дальше было в том письмо. Он понимал, что Уизли не сможет причинить девушке вред и забрать бумагу не получится, что означало — вся школа узнает о его маленькой тайне.

Гермиона ощущала примерно тоже, что и Поттер, — обиду за Рона. Почему они смеют распускать свои руки и читать то, что принадлежало лично ему? Разве они имели на это какое-либо право? Конечно же, нет.

Ей хотелось встать и залепить такую смачную пощечину Марии, которая с радостью наблюдала, что толпа медленно рассеивается, и все идут к своему столу, дабы услышать продолжение.

Залепить пощечину не только потому, что она нашла бумагу и теперь хотела раскрыть что-то важное, а потому…

да потому что эта стерва приблизилась к Драко и пыталась заняться с ним любовью в их гостиной.

Шлюха!..

— Я сегодня же нажалуюсь МакГонагалл про то, что они вытворяют. И вообще… — пыхтела она. На самом же деле, ей хотелось сказать: “Настучу на Марию”, но девушка решила умолчать этот момент.

— Гермиона, нет, — промямлил Рон. Он поник, глядя на Финч. — Не надо.

Она замолчала, печально посмотрев на Гарри. Тот лишь кивнул, давая понять, что это касается Уизли, и он вправе решать, стоит об этом говорить или нет.

— Ты стал настоящим мужчиной! — закричала Мария, делая тишину в зале. Все требовательно приклеили свои взгляды к ее персоне, перешептываясь между собой. — Ты стал настоящим мужчиной, раз решился на такой поступок,.. — она замолчала, а потом разразилась таким странным, но красивым смехом, что ученики недоуменно вертели головами в разные стороны, будто кто-то другой мог понимать, о чем идет речь. — Ты пригласил Гермиону на свидание! Мы так… — и закончить не смогла. Дикий смех, приступами вырывающийся из груди студентов, заполнил весь зал, уже не позволяя Финч продолжить. Да это и не было нужным — суть все прекрасно поняли.

Поддаваясь всеобщей суматохе, Драко поднялся на ноги. Он сурово оглядывал то, как Грейнджер краснеет на глазах и шепчет что-то Рону, как гриффиндорцы ходят вокруг парня и пожимают ему руку, как слизеринцы пытаются забрать у Марии письмо, дабы удостоверяться в сказанном. А он просто стоял, словно царь, смотрящий на радостный, взбудораженный народ. Стоял, окинув все это презрительным взглядом. Махнул головой Забини в знак того, что они уходят.

Омерзительно. Ему было омерзительно слышать их необоснованный смех, насмешки, шутки. Идиоты, они все были идиотами. Людьми, которые влезали в чужую жизнь, а потом еще и оставались довольными — какие молодцы, узнали то, о чем человек не хотел распространяться.

Хотя… Ладно. Малфою было абсолютно наплевать на то, что сделали сокурсники, и каково сейчас было Рону. И вообще — справедливость в этой ситуации никак его не задевала и не заставляя задуматься. У него просто скребло внутри от того, что очередной сопляк влюбился в Грейнджер.

Как?! Он не понимал, как они могли влюбиться в нее. Мало того, что грязнокровка, так еще и дура дурой. Никто внимания на нее не обращал все эти годы, и тут бац, все, любовь пришла. И Драко не просто не понимал этого — он бесился, про себя ругался.

Он гордо шел из этого места, выплевывая бранные слова тем, кто выходил у него на пути. Сил не было находиться в этом, с позволения сказать, селе. И, почти достигнув двери, до его слуха долетел взволнованный выкрик:

— Гермиона согласилась! Все слышали? Она согласилась пойти с Уизли на свиданку.

***

В классе стояла гробовая тишина, за исключением слизеринцев, которым, как казалось ученикам других факультетов, на уроке зельеварения позволено все.

Профессор Снейп важно ходил между партами, бросая недовольные взгляды в сторону своего факультета, от куда время от времени доносилось шушуканье и смех.

За последние месяцы Драко Малфой не то, чтобы не выполнял домашние задания, а не открывал учебники вообще. Он совершено забыл о том, что итоговые контрольные уже на носу, но это и не сильно волновало парня. Сейчас происходили вещи куда важнее, чем эти дурацкие уроки.

Он совершено не понимал, зачем ему этот предмет? Драко что, будет сидеть в Мэноре и варить зелье от сыпи?

Возможно, на младших курсах Люциус бы решил все его небольшие “проблемки” с учебой, просто поговорив с учителями, но не теперь. Отец был занят спасением своей шкуры и лечением Нарциссы, но никак не своим сыном. Ему было важно лишь одно — чтобы Драко убил Гермиону, и Темный лорд простил им все.

Слизеринец повернул голову в сторону девушки, которая с усердием что-то писала, накручивая на палец кучерявый локон. Она, видимо, знала всю программу пятого курса наперед.

И когда только грязнокровка успевает? Малфой попытался вспомнить, когда гриффиндорка в последний раз садилась за уроки, кроме сегодняшнего утра. Месяц назад? Два?

Грейнджер, почувствовав настойчивый взгляд старосты, подняла карие глаза на Малфоя, который криво усмехнулся. Щеки гриффиндорки покраснели в тон ее красному галстуку.

Блейз пнул Драко в бок, указав на Паркиносон, лицо которой от злости раздулось до размеров тыквы. Он отвернулся, сделав кивок Пэнси. Та ничего не ответила, потупив взгляд.

Вся ситуация с грязнокровкой вызывала в ней не самые приятные чувства. Эта идиотка не имела никаких прав на ее парня, который совершено не скрывал того, как его привлекает заучка-Грейнджер.

Гриффиндорская шлюха.

Пэнси с треском сломала карандаш, остатки которого угодили прямо под ноги Драко. Он тут же отвел взгляд от шатенки и уставился в свой, почти не заполненный, листок с тестами.

— Такими темпами, тебя захочет зарезать добрая часть девушек, Малфой, — прошептал Забини, залившись хохотом.

Блондин закатил глаза, снова посмотрев на Гермиону.

Мулат теперь прыскал во всю, прижав ладонь к руке. Ему и впрямь казалось, что в скором времени будет межфакультетная война под названием: “кому достанется слизеринский принц”.

У Блейза до сих пор не укладывался в голове то факт, что между его другом и грязнокровкой что-то есть. И это “что-то” было, ой, как похоже на настоящие отношения. И как бы Малфой не распинался, пытаясь сделать вид, что Гермиона для него никто, правда вылезала наружу. В его внимательных взглядах, волнении, отчужденности.

Сегодня за завтраком староста вел себя, как влюбленный ревнивый кретин. Конечно, попробуй Забини сказать что-то подобное Драко в лицо, тот сделает из него мясную лепешку и отдаст на съедение гипогрифам.

— Блейз, блин! Не отвлекай! — прошипел Малфой, вздыхая.

— Не отвлекать от чего? От просмотра фильма под названием: “Гермиона Грейнджер”? — засмеялся парень, приподнял одну бровь.

Драко оглянулся по сторонам, убедившись, в том, что эту глупость никто не услышал. Подрывать свою репутацию еще больше слизеринцу вовсе не хотелось. Прийти на завтрак с гриффиндоркой было огромнейшей ошибкой, ему еще повезло, что Забини прикрыл. А все эти шуточки порядком надоели.

— Ой, уймись, юморной, — прошипел в ответ парень, воздержавшись, чтобы не ударить друга по плечу.

— Мистер Малфой, я смотрю, у вас с вашим другом веселое зельеварение? — сзади послышались смешки. — Прошу, пересядьте… — начал профессор, недолго подумав, — вот туда — как раз, есть свободное место за мисс Грейнджер.

Блейз уже откровенно смеялся, нет, даже ржал на весь класс, да так, что слезы выступали на глазах. Он уткнулся носом в сложенные на парте руки и громко истерил. Все студенты непонимающе уставились на слизеринца, перешептываясь.

— Вы хотите поменяться с мистером Малфоем местами? Или принести вам успокоительное зелье? — что ни на есть серьезным голосом поинтересовался Северус.

Блейз поднял руку вверх, дав понять, что помощь ему не нужна.

Драко тихо выругался, собирая вещи. Он прям-таки слышал эту волну насмешек и сплетен.

Кретины! На себя смотрите.

Пэнси громко рыкнула, ударив рукой по парте. Ее карие глаза испепеляющим смотрели сначала на профессора, а затем на старосту. Как будто у кого-то сверху прямо руки чешутся подстроить все против слизеринки.