Связанные (СИ)

А ещё Тоширо перестал красить волосы. Вообще-то после обиды на Куросаки он хотел плюнуть на эту идею, но Мара настояла. С одной стороны отсутствие необходимости регулярной подкраски радовало – всё экономия, с другой – шевелюра в скором времени приобрела жуткую пегую расцветку, что вызвало нездоровую реакцию окружающих. Наконец, поддавшись на уговоры Кику, Тоширо сходил в парикмахерский салон. Изначально он просто хотел выровнять цвет до более менее однородно-белого, но после качественного мытья у специалиста этого не потребовалось. Нет, чёрные пряди, конечно, не исчезли полностью, но стали менее заметны. Этакое инверсное мелирование. Мастер также отметил, что у мужчины не обычная старческая седина, когда нарушается и структура волоса, а просто потеря красящего пигмента, порекомендовал шампуни, бальзамы и смывающуюся пенку вместо тяжелого геля для укладки. Хицугая стоически выслушал лекцию по уходу за повреждёнными волосами и согласился на стрижку. Новая стрижка, по словам парикмахера, больше походила и по форме лица, и по текстуре волос: сохранив среднюю длину, мастер оформил прическу в спортивный ёжик. На фоне белых волос как-то по-другому стали выглядеть и глаза, приобретя совсем уж бирюзовый окрас.

В институте не сразу оценили новый имидж Хицугаи. Кто-то косился настороженно, кто-то откровенно ржал. Сказать по правде, если бы Тоширо был тем самым ледяным капитаном, он бы изобразил непробиваемую морду и холодное безразличие, чем, несомненно, бы усугубил свое положение отверженного. Но это был не он. Поэтому Хицугая отшучивался, смеялся вместе со всеми и чувствовал себя вполне комфортно, если бы не одно "но". Ему чертовски не хватало Куросаки.

Больше недели Тоширо успешно избегал встречи с брюнеткой, уходя раньше или задерживаясь подольше. Злость на поступок Куросаки давно прошла, но теперь уже причёска оставляла желать лучшего, и Хицугая продолжал скрываться от подруги. Было как-то неудобно предстать перед девушкой, которая ему нравится, с пятнистой шевелюрой. Но, даже когда волосы были приведены в божеский вид, подходить к Карин он не рисковал, стоя у окна в фойе школы, сложив руки на груди и наблюдая за футболисткой оттуда. Тоширо широко раскрыл глаза, когда понял – ему банально страшно, как отреагирует Карин на его новый вид.

На поле мальчишки-футболисты подбежали к своему тренеру, и та, видимо, похвалив ребят, бодро взъерошила одному из них волосы. Глядя на картину счастливой Куросаки, беловолосый тоскливо улыбнулся и сжал губы в тонкую линию, желая хоть чуточку быть причастным к такому состоянию женщины. Сейчас она казалась старше и мудрее, особенно по сравнению с его собственным ощущением робкого мальчишки. Вновь всплыли её слова о том, что перед другом не заморачиваешься над тем, как выглядишь и что делаешь. Как же она была права: хочется, хочется показать себя любимому человеку только с лучшей стороны, и не помогают собственные увещевания, что любимый с тобой "и в горе, и в болезни". Саки вот ушла от него, как только он попал в больницу. Не потому ли, что не представляла, что её мужчина может быть слабым и немощным?

Карин распрощалась с подопечными и, как всегда, принялась собирать мячи, пинками загоняя их в корзину.

– Почему вы перестали общаться с Карин-сама? – Мара возникла на подоконнике, как будто там и была всё это время. Обнимая согнутую в колене ногу, которую поставила на подоконник, девочка спиной опиралась на стенку оконного проёма и тоже следила за Куросаки.

"Ты погляди, – хмыкнул про себя Тоширо, – Кику она так не величает".

– На то есть причины, – немного резко отозвался он.

– Они глупые, – возразила девочка.

– Я знаю! – процедил сквозь зубы Хицугая.

– И тогда почему вы всё еще стоите здесь, а не ушли домой? – Мара хитро сощурилась: – На то тоже есть причины?

Мужчина перевёл взгляд на призрака и обречённо выдохнул:

– Ага, и они такие же глупые. Я знаю.

С малышкой было бесполезно спорить. Поразительно, как она всегда точно определяла эмоциональное состояние своего "подопечного", а порой даже казалось, что она читает его мысли.

– Тогда почему не подойдёте к ней?

Хицугая возвёл очи горе. Простые и по-детски наивные вопросы, как всегда, ставили взрослого в тупик. Мы прекрасно можем объяснить это сами себе, но на каждый довод ребёнок задаст очередное "почему". И в глубине души ты понимаешь, что единственно верный ответ, это "я – горделивый, эгоистичный дурак". Не очень-то лестно.

Тоширо глубоко вздохнул и вышел из здания школы, но в последний момент накинул на голову капюшон ветровки, которую стал надевать вместо пиджака именно по причине наличия капюшона, и повернул к воротам.

– Не говори ничего, я сам всё знаю, – нудным голосом произнёс Тоширо, садясь за руль и заводя мотор. Мара, уже устроившаяся на заднем сиденье, быстро закрыла рот.

– Папа говорил, – через некоторое время задумчиво произнесла она, зябко обнимая себя за плечи, – что когда двое предназначены друг для друга, то они могут чувствовать второго на расстоянии. И обратно: если чувствуешь кого-то, как самого себя, значит, вы связаны в одно целое.

Девочка замолчала, но потом закончила свою мысль:

– А жить без такой души – всё равно, что жить наполовину.

– Я не считаю, что мы с Куросаки – половинки одного целого, – чуть раздраженно сказал Тоширо, не отвлекаясь от дороги, ведь уже примерно представлял, куда клонит Мара. – И я не чувствую её, как себя.

– Но за это время без неё вы изменились!

– Ещё бы. Я перестал красить волосы!

– Я не об этом! – с жаром возразила девочка. – Вы стали вести себя... надуманно! Как будто не по-настоящему! Ваши движения, взгляды, улыбки – они искусственные, вы просто заставляете себя поступать именно так!

– Хватит!

– Раньше вы были искренней, – тихо произнесла Мара, но когда Хицугая мельком глянул в зеркало, на заднем сидении уже никого не было.

Слова Ренсаномару задели Тоширо. Было в них что-то знакомое. То, как она говорила об отце. Тоширо узнал боль потери.

Что у неё за семья? Если она – дух, мама её – тоже дух, значит, и папа, очевидно, тоже. Что бывает, когда встречаются две фактически голые души, необременённые телесными оболочками? Соедини два полстакана воды, что получишь? Всё верно, один стакан. А что делать людям? Впрочем, Хицугая вынужден был признать правоту слов Мары. Когда мужчина смотрел в тёмные глаза Куросаки, тонул в них, растворяясь, он начинал чувствовать её… Примерно так же, как чувствовал музыку.

На музыку Тоширо был тесно завязан с самого детства – фигурное катание обязывало. И он привык анализировать звучащую музыку с точки зрения физики тела (как под неё двигаться), а потом и с точки зрения физики электромагнитных колебаний. В результате, Тоширо воспринимал мелодию, как матрицу эмоциональных состояний, для которых даже словесных определений не подыскивал. Но музыку можно было отодвинуть в сторону, с Куросаки такой номер не пройдёт.

Отпустив детей пораньше, Хицугая быстро скинул с себя водолазку, ею же обтёрся, так как времени на душ не было, если он хотел успеть встретиться с Карин, и запихал в сумку. Взамен достал белую рубашку, которую носил в институте. Также быстро застёгивая пуговицы, притормозил, наткнувшись на мрачный взгляд Мары.

– Я собираюсь с ней поговорить. Что тебе теперь не нравится?

Продолжая собираться, Тоширо откопал в сумке флакон с туалетной водой, купленной по случаю смены имиджа, и брызнул один раз, поскольку утренний "заряд" уже выветрился.

– Это, – спокойно произнесла девочка, когда Хицугая надвинул солнечные очки. Тот проигнорировал претензии призрака и, набросив ветровку, закрыл зал на ключ. Привидению стены не преграда.

На поле Куросаки воевала с корзиной для мячей, которая никак не хотела заезжать в подсобку. Хицугая бросил сумки на траву и положил руки на борт корзины, почти обнимая при этом девушку, толкнул, загоняя инвентарь в помещение. Только после этого Куросаки повернулась, будто точно знала, от кого пришла помощь. На её лице Тоширо прочитал лёгкую благодарность, смешанную с некоторым осуждением: "Припёрся? Спасибо, конечно, но я бы и сама справилась".