Связанные (СИ)

Хицугая, уже спокойный как айсберг, осмотрел девочку, хотя этому сильно мешали передние сидения и подголовники. Девочка, в свою очередь, опасливо отодвинулась в противоположный угол заднего сидения, что, несомненно, облегчило задачу Хицугае. Этого странного ребёнка Тоширо замечал и раньше в непосредственной близости от себя, чаще всего в машине. На вид ей было лет пять-шесть, точнее Хицугая сказать не мог, да и за эту цифру бы не поручился – не было у него опыта общения с детьми. У девочки были короткие волосы цвета лепестков сирени: от бледно-бледно-фиолетового до насыщенно-лилового в отдельных прядях. Волосы прижимал тонкий ободок цвета морской волны, из-за чего чёлка слегка топорщилась, образуя ореол вокруг головы. Кожа у неё не отличалась белизной, как, например, у Куросаки, и большие стального цвета глаза выглядели бы выцветшими, если бы не яркая окантовка радужки и выразительные ресницы. Пожалуй, с непривычки, её можно было испугаться.

Одета девочка была в жемчужный жилет, напоминающий танджуан, с воротником-стойкой и золотистыми застежками-полумесяцами. Жилет украшала вышивка в виде китайских драконов бирюзового и сиреневого цветов. Из-под жилета струились рукава рубашечки длиной три четверти из летящей тёмно-синей ткани, прямые брючки такого же цвета из достаточно плотной ткани отливали перламутром, как и жилет, а на ногах – мягкие чёрные чешки.

Не выдержав испытующего взгляда "господина", девочка подтянула коленки к груди, сжавшись в комок и гулко сглотнув, но в больших выразительных глазах читалась убежденность в правильности своих действий. Хицугая шумно и обречённо выдохнул – он вовсе не собирался пугать ребенка. Пусть даже она не материальна (только не спрашивайте, как он это понял), это не отменяет того, что она – просто ребёнок.

– Ладно, давай, для начала познакомимся, – Хицугая дружелюбно улыбнулся. – Меня зовут Тоширо, а тебя?

– Ренсаномару, – девочка робко улыбнулась и даже опустила колени.

– Странное имя для девочки, – хмыкнул Тоширо, проводив тоскующим взглядом любимую, которая ушла с другим.

– Меня так крёстная* назвала, – уже осмелев, пожала плечами девочка.

– Назвала, так назвала. Но кто ты такая и что тут делаешь? – продолжил допрос Хицугая.

– Я же говорю – Ренсаномару. Мама попросила присматривать за вами, Тоширо-сама, и защищать вас... по мере сил, – смутившись, добавила она, увидев скептический взгляд брюнета.

– Так, а мама у нас кто?

– Мама – дух меча!

Хицугая недоверчиво фыркнул, хотя на самом деле он всегда подозревал правоту предков-самураев, одушевлявших сущность оружия, особенно такого благородного, как тати:

– Замечательно! А кого карает меч?

– О, она никого не карает, Тоширо-сама! – с жаром принялась объяснять девочка. – Мама служит богу смерти, они лишь помогают заблудшим душам вернуться в свой мир.

– Богу смерти? – Хицугая в удивлении поднял брови, Ренсаномару кивнула. Мужчина сел прямо и побарабанил пальцами по баранке. В голове крутилась масса вопросов, которые отнюдь не радовали.

– А зачем я богу смерти? – задал один из них Хицугая, посмотрев на ребёнка в зеркало заднего вида. Блин, что за крёстная придумала девочке столь зубодробительное имя?!

Ренсаномару сосредоточенно засопела, надолго зависнув. Зато потом она просто засыпала Хицугаю специфическими терминами, явно подслушанными у взрослых, так что Тоширо уже перестал удивляться имечку.

– Ладно, хрен с тобой, – встряхнул он чёлкой. – Только, можно я буду звать тебя Мара? Это богиня смерти у древних славян, – пояснил он девочке. Девочка доверчиво кивнула. Ну да, не будет же он объяснять ребёнку истинное значение слова в японском языке, хотя сначала он имел ввиду более распространенное – как понятие искушения в буддизме*. Обычно Тоширо старался вести себя сдержано, не акцентируясь на невидимых большинству людей призраках, а с Марой придётся общаться часто (именно общаться), в том числе в присутствии сестры, которая в потустороннюю ересь не верила. Да и Тоширо не советовала.

По возвращении в Йокодзаму Хицугаю ждал ещё один сюрприз. Он уже подруливал к въезду на подземный паркинг, где "жил" его автомобиль, когда на капот чуть было не налетел парнишка. Парнишка, а на самом деле молодой человек немногим младше и ниже Тоширо, вылетел на проезжую часть слева из "мёртвой зоны", где был незаметен водителю, но самортизировал руками и даже не упал. Хицугая, успевший утопить тормоз, ещё не отошёл от поездки в Каракуру, а потому открыл дверь и от души высказался:

– Да, япона мать, куда ж ты прёшь под колёса?! – но признав в незадачливом самоубийце одного из постовых, досматривавших давеча его машину по дороге из Каракуры в Йокодзаму, поумерил пыл.

– Простите, Хицугая-сан, – полицейский, одетый, впрочем, по случаю воскресенья в гражданские тёмные брюки и светлую рубашку, низко поклонился. – Я – Мэирики Кодомо, дорожная полиция. Признаться, я беспокоился о вас. Ваша сестра не смогла сказать, где вы и что с вами, и я начал уже переживать…

– С каких это пор дорожные полицейские переживают о здоровье тех, кого останавливали в прошлом, да ещё так адресно? – едко поинтересовался Тоширо, слегка облокотившись на приоткрытую дверь и продолжая хмуриться. Излишнее внимание со стороны органов правопорядка справедливо напрягало.

– Ну, на самом деле сперва я хотел извиниться, за то, что в тот день мы вас надолго задержали… – мужчина говорил виноватым тоном и заметно нервничал.

– Я уже сказал тогда, – мрачно перебил его Хицугая, – это ваша работа.

– Да, но вчера в этом районе были зафиксированы значительные беспорядки местных банд, было много пострадавших. И когда ваша сестра сказала, что не видела вас со вчерашнего дня, а потом за пять минут вытрепала мне все нервы, я и сам испугался за вас.

Тоширо хмыкнул, доводить до паники Кику умела качественно. Правда, подобные приступы случались не часто, иначе, как ей врачом работать?

– Но теперь-то всё в порядке? – примиряющее улыбнулся брюнет, желая сгладить собственную неприветливость в начале разговора. – И, кстати, хоть вы меня уже знаете, – он протянул руку для пожатия, – Хицугая Тоширо.

Мэирики посмотрел на протянутую ладонь как-то недоверчиво – не принято было так в Сейретее, но потом решился пожать её в ответ. И тут, за миллиметр до касания между пальцами молодых людей проскочил электрический разряд, ощутимо шарахнувший по обоим, заставляя их резко отдёрнуть руки. Кодомо выглядел ошарашенным, что Хицугая поспешил объясниться:

– Статика, – примиряющее произнёс он, потирая пальцы о рубашку, и, распрощавшись с новым знакомым, наконец-то заехал домой.

Так и потекла новая жизнь Хицугаи Тоширо. Теперь мужчина никого не провожал, обидевшись и пытаясь забыть Куросаки, хотя в глубине души понимал, что, в общем-то, не прав. Карин вполне чётко определила свои отношения с ним, как исключительно дружеские, и ничего ему не обещала, как, впрочем, и он ей. Правда, Хицугая продолжал себя оправдывать тем, что с подарками, пусть друзей, так не поступают, передаривая их кому-то ещё. Опять же, тот браслет, что подарила ему Куросаки – как он попал к ней? Не был ли это подарок предыдущего такого же друга, и что этот друг испытывал к девушке? Вдруг, Карин со всеми так поступает?

Разумеется, такая постановка лишь огорчала Тоширо, из-за чего он становился более нервным. Обычно, на этом месте возникала Ренсаномару, твердившая об ограничениях сил, вкусовой привлекательности и какой-то нечисти. Вот ещё одна головная боль Тоширо. С одной стороны, малышка была осведомлена о многих паранормальных и энергетических нюансах, с другой – ребёнок как ребёнок. Любопытная, наивная и жуткая сладкоежка. Несмотря на то, что Мара была нематериальна, она с успехом лопала печенье и конфеты, которые Тоширо приходилось покупать в гораздо большем количестве, ведь Кику их тоже обожала.

Несомненно, сестра не могла не заметить изменившегося поведения старшего брата. Она часто выговаривала ему, обещая сводить к психиатру. Мара, поедая конфеты, в свою очередь, также шипела на Кику, которая шипела на Тоширо на предмет того, кто опять слопал всё печенье. Мужчина переводил затравленный взгляд с сестры на призрачную девочку, размышляя, возможно ли с его "диагнозом" иметь нормальную семью и передаётся ли это по наследству.