Пески Калахари

Инстинкт толкал его вперед по пути, которым он когда-то прошел и который теперь почти забыл. Он брел к тому логову бабуинов, к пещере, где жили обезьяны, когда он впервые напал на них из засады. О'Брайен шел во тьме по направлению к высокому пику, а потом повернул и зашагал по наружному склону, где ветер прижимал его к стене из черного камня, а на сотни ярдов вниз обрывалась глубокая пропасть.

Он нашел нишу, где когда-то до рассвета ожидал появления бабуинов. Теперь пещера была рядом. Охотник забрался в нее, ощущая острый запах животных, и рухнул на сухой пол.

Прошло несколько часов. Проснувшись, О'Брайен почувствовал холод и боль во всем теле. Он заполз в глубину пещеры и принялся массировать ноги. Вскоре кровообращение восстановилось, и все тело сильно покалывало. Закрыв глаза, охотник ждал утра. Дождь, вероятно, погубил многих обитателей пустыни, как чуть было не погубил и самого О'Брайена. Но захлебнувшиеся в своих норах жирные ящерицы и разбитые ветром о скалы несчастные пичужки еще не успели разложиться и годились в пищу, пока не наступила жара. Изгнанные с привычных лежбищ скальные питоны могли стать легкой добычей в необычной для них среде.

О'Брайен заснул, обуреваемый кошмарными снами. Во сне он пережил все заново.

Вода стала ему по пояс, потом по грудь. Сквозь потоки низвергающейся воды уже ничего не было видно. Вокруг потемнело. Вода была холодной, и его ноги почти совсем окоченели. Он пытался двигать ими, потерял равновесие и, повалившись на бок, взмахнул руками, стараясь удержаться на поверхности. Он плавал.

На скользкой стене своей тюрьмы О'Брайену удалось нащупать едва заметную выпуклость. Вокруг был лишь непроглядный мрак ночи, вода да слышался непрекращающийся рев ниспадающего в колодец потока. Но теперь-то он останется жив, уйдет отсюда. Он продержится все эти долгие часы, уцепившись за обнаруженную им неровность на стенке колодца, пока вода не поднимет его до краев ямы, и уж, конечно, сумеет выбраться из нее. Он будет жить, жить, жить…

Час спустя ободранные пальцы О'Брайена вцепились в узенький гранитный уступ. Он подтянулся и левой рукой ухватился за край колодца. От страшного напряжения охотника била дрожь, но, изогнувшись, он нащупал опору кончиками пальцев ног и невероятным усилием выбросил тело наверх, распростершись на скале, словно выплеснутая на берег рыба. Вокруг него водоворотами бурлили потоки.

Грэйс Монктон сидела у входа в пещеру с ружьем в руках и оглядывалась по сторонам. В нескольких ярдах сзади, в тени, лежал Майк Бэйн. Он крепко спал.

Прошла уже неделя со времени сильного ливня. Долина позеленела; на каменистой почве появилась трава, ожили деревья, кусты покрылись густой листвой. Сухая зима прошла, наступило лето, природа стала оживать.

Прилетели стайки каких-то неизвестных птиц и стали устраивать себе гнезда в недоступных трещинах черных утесов. Воздух наполнился гудением пчел, появились словно из-под земли их рои, занимая обнаруженные разведчиками укромные расщелины.

На второй день после дождя Майк прямо из пещеры подстрелил саблерогую антилопу. Она пришла через пески, как и та первая, не зная о том, что в каньоне появились новые обитатели, которые сумели утвердить свое положение между жизнью и смертью.

Осторожно сняв с животного шкуру, Майк и Грэйс разделали тушу, как это делал Гриммельман. Большую часть мяса они разрезали на тонкие ломтики и провялили. Из всего остального сварили густой бульон. Гаечным ключом Майк раздробил кости антилопы. Костный мозг и кусочки мякоти пошли на суп. Использовано было все. Вычистив шкуру, они расстелили ее в тени, чтобы просушить, не представляя, какое найдут ей применение, но смутно понимая, что она может пригодиться и ее следует сохранить.

Они с интересом наблюдали за пробуждающейся природой, открывая многое, о чем раньше даже не имели представления; видели, как мертвая земля возвращается к жизни; замечали, как из круглых семян, казавшихся ранее пустыми и бесплодными, вылезали из-под твердой земли необыкновенные ростки. Насекомых становилось все больше, и все новые и новые звуки слышались в сумерках. Грэйс и Бэйн были частицей этой жизни и сами оказались вовлеченными в великий процесс возрождения, развития и смерти.

Ночи становились мягче. У Майка и Грэйс было вдоволь пищи. Недалеко от прудика хитроумными сетями, сплетенными Бэйном, они стали ловить перелетных птиц. Всего за какую-то неделю от полуголодного состояния и отчаяния пришли они к изобилию. Однако оно не доставляло им радости. Грэйс и Майк сознавали, что О'Брайен жив и ждет своего часа. Им казалось, что они чувствуют на себе его взгляд, и с вершин утесов и мрачных хребтов он следит за каждым их движением, набираясь сил, и выжидает благоприятный момент. Они понимали, что оставшийся в живых О'Брайен неожиданно и безжалостно нанесет свой удар. Однажды Майк и Грэйс снова пришли к колодцу и внимательно обследовали все вокруг. Яма была еще заполнена водой, но с каждым днем ее становилось все меньше. Тело О'Брайена могло находиться на дне, однако убедиться в этом в ближайшее время не было возможности, поскольку уровень воды все еще достигал десяти-двенадцати футов.

Могло быть и по-другому. О'Брайен утонул, но тело его не осталось на дне, а вынесено потоком из колодца и затянуто в какую-нибудь трещину или расщелину на склонах утесов. Несколько часов потратили они на поиски, ничего не нашли и пришли к выводу, что этого не произошло.

В конце концов обладающий недюжинной силой О'Брайен мог удержаться на поверхности и, приподнявшись на воде, ухватиться за края колодца. В этом случае он, скорее всего, скрывается в каком-либо ущелье или высоко в горах, ожидая момент, чтобы застать их врасплох и разделаться с ними.

Однако пока Грэйс и Майк не замечали никаких признаков его присутствия. Сотни раз в день смотрели они вверх на черный пик, вглядываясь в изборожденные трещинами утесы, надеясь заметить его, обнаженного и обросшего черной гривой, стоящим, как обычно, в своей несколько расслабленной, но грациозной позе. Все было напрасно. И в то же время они с каждым днем все явственнее догадывались о том, что он близко. Они ждали, что О'Брайен вот-вот появится. Бэйн понимал — пещера станет для них смертельной западней. Стоит им лишь отойти на достаточное расстояние — и О'Брайен проникнет в нее. Он мог бы ждать их тогда во мраке или спрятаться в туннеле, а ночью подкрасться к ним. Им удалось подстрелить антилопу, и пищи хватит надолго, но когда-нибудь в поисках съестного все же придется далеко отойти от пещеры. Конечно, пещера может оказаться ловушкой и для О'Брайена. Если он с Грэйс уйдет на целый день, а беглец проскользнет в пещеру, можно будет завалить вход и снова схватить его. Но это чересчур рискованно. Слишком многое может произойти, и не так, как им хотелось бы.

Поэтому Грэйс и Майк предпочитали оставаться в пещере и по очереди отдыхать. Обнаружив, что костер у входа горел как-то всю ночь до рассвета, они сразу же погасили его и затоптали. Поперек входа в свое убежище натянули провод, и шнур, повесив на них жестянки, кухонную утварь и другие издающие звон предметы, на случай если О'Брайен попытается незаметно проникнуть в пещеру. В шести футах за ограждением Бэйн выкопал дугообразную траншею и натыкал в нее колья, чтобы непрошеный гость, которому удалось бы пробраться сквозь паутину проводов и шнуров, напоролся на их острия. Теперь ночами они чувствовали себя в относительной безопасности, предполагая, что О'Брайен может прийти только со стороны входа.

Вне пещеры оба держались открытых мест и не подходили к тем утесам, откуда охотник мог бы закидать их камнями. Они бродили по каньону вблизи пещеры, надеясь, что мимо пробежит еще одна антилопа.

— Может быть, мы напрасно боимся, и все это лишь наше воображение, — сказал однажды Майк, когда они сидели у входа в пещеру.

— Нет, он жив, — уверяла Грэйс. — Я не могу отделаться от мысли, что кто-то наблюдает за нами сверху. А иногда по ночам кажется, что он где-то рядом бродит в темноте, подкрадываясь совсем близко. И я боюсь.