Страна «гирин герен»

…Музыка оборвалась на самой бешеной ноте. Гости расступились: в круг вошла Айока. Полилась нежная, плавная мелодия. Круг снова раздался: парни внесли на руках Акина, опустили на землю. Молодожены начали свой свадебный танец.

Музыканты заиграли быстрее. Танец Айоки и Акина зажег всех людей, и вскоре площадь от края до края колыхалась в едином ритме…

Сокровище Аджамы

Гром ударил так, что дождевые струйки, стекавшие с крыши, вздрогнули, изогнулись. Небо беспрестанно рычало, грохотало. Казалось, будто поблизости стала на якорь эскадра линейных кораблей, и они оглушающе палили своим главным калибром.

Тучи цеплялись за склоненные ветром макушки деревьев. Из-под туч, словно огненные дротики, вылетали молнии.

А в хижине без окон — обычной деревенской лачуге, крытой пальмовыми листьями и приспособленной для хранения всякой рухляди, было сухо. Земляной пол устилали тростниковые циновки, вдоль стен стояли пустые корзины. Единственными предметами мебели были две низенькие скамейки. На одной сидел я, на другой — хозяин в серой рубашке с закатанными до локтя рукавами. Левой рукой он придерживал на коленях мачете, в правой держал точильный брусок. Рядом валялись две мотыги с отполированными рукоятками и еще один затупленный мачете.

Коричневый матерчатый полог, заменяющий дверь, был откинут, и через проем в хижину влетали крупные капли дождя.

— Надо ж, какое место. В соседней деревне даже самый сильный ливень без грозы обходится. А у нас тучи, как сойдутся, давай молнии в землю вгонять. Все в одно место, — хозяин со скрежетом стал водить по мачете бруском.

— С чего бы такая напасть?

Снова небо и землю потряс громовой раскат. Хозяин не ответил, наверное, не услышав из-за грохота мои слова.

В хижину меня загнала гроза. От Локоджи, городка у слияния Нигера с притоком Бенуэ, до Окене километров шестьдесят. Я рассчитывал проскочить их без задержки. Но где-то уже перед самым Окене разверзлись хляби небесные, и хлынул тропический ливень, один из тех, без которых в дождливый сезон в Нигерии не обходится и дня.

К грозам мне не привыкать. Как-то в детстве возвращался я из лесу с лукошком пахучей земляники. И надо же такому случиться. На полевой дороге меня настигла гроза. От бывалых людей я уже слыхивал, что одинокий человек в поле якобы притягивает молнию. Я сжался в комочек над лукошком, прикрывая ягоду от дождя. Было страшно — что, да саданет. Однако пронесло, вымок лишь до нитки. Молнии обходили меня стороной, а может, родился я в рубашке. С тех пор я перестал бояться гроз, где бы они меня ни прихватывали — в лесу, на речке, в поле…

Не робел я и тут, хотя гроз на своем нигерийском веку повидал немало.

На этот раз было иначе. Ураганный ветер ломал ветви деревьев. Временами при вспышках молний возникало ощущение, что машина не хочет слушаться руля, что вихрь подбрасывает ее, как мячик, и она несется вприпрыжку по скользкой дороге. Это была стихия. Тропическая стихия во всей своей свирепой удали. На меня напала оторопь. Я притормозил, стал посматривать на обочины в поисках какого-нибудь укрытия. Впереди что-то зачернело, и вскоре я разглядел сквозь белесую пелену хижину. В дверном проеме выросла человеческая фигура, призывно замахала рукой. Не раздумывая, я выскочил из машины…

Слова хозяина хижины о том, что молнии бьют в одно место, удивили меня. Я подвинул скамейку поближе к дверному проему и стал всматриваться вдаль. Ливень скрадывал расстояние, но все же можно было определить, что молнии и впрямь слетались в одно и то же место где-то неподалеку. За огненными дротиками вскоре следовал громовой раскат.

— С чего бы это в одно место? — вновь спросил я.

— Богатырь сокровище людям указывает.

— Богатырь?

— Ну да! Легенда тут о нем ходит.

Вот что поведал гостеприимный хозяин.

В давние времена в здешних местах жил богатырь. Он никого не боялся, перешагивал самые широкие реки, а оружием его на охоте вместо стрел были молнии. Однажды в эти края пришли иноземцы, и богатырь, как ни был силен, не мог устоять перед ними. Прежде чем уйти, он спрятал сокровище, которое имел и которым гордился. Сокровище то особое — людей силой наделяет. Не хотел богатырь, чтобы оно досталось иноземцам. Да и унести не мог, слишком тяжелое было. «Сокровище со временем откроется бескорыстным людям, — наказал богатырь. — Будет это тогда, когда человек на здешней земле освободится от власти иноземцев…».

Хозяин умолк и опять занялся мачете.

Дождь хлестал по-прежнему, и молнии били в одно место.

Что же это за сокровище? Может, как раз то, о котором говорил Эджиофор? Не его ли с завидным упорством искали и другие люди, о которых мне рассказывали их друзья?..

В ноябре, вслед за тропическими ливнями, наступает черед Сахары показывать свой норов. День за днем, не слабея, — откуда только силы берутся! — гонит она в сторону экватора обжигающий харматтан.

Харматтан подхватывает микроскопические песчинки, и эта пыль обволакивает все окружающее, проникает внутрь домов, как бы плотно ни были закрыты окна и двери. Чем ближе к пустыне, тем сильнее зной. Небо подернуто мутной дымкой, а солнце — какое-то расплывчатое, смазанное по краям, зловеще багровое — едва проглядывает. На деревьях, опаленные, жухнут листья, в саванне скручивается трава. У людей от пыльного ветра першит в горле, слезятся воспаленные глаза, трескается кожа на лице и руках.

В такую-то пору и приехали Иван Романов и Вадим Карельский в Кадуну, город в северной части Нигерии. Ранее здесь было небольшое селение, принадлежавшее одному из местных эмиров. В начале нынешнего века Северную Нигерию захватили британские колониальные войска. Как-то в селение заехал губернатор колонии лорд Лугард. Лежавшее у полноводной реки на перекрестке караванных дорог, это место приглянулось ему, и он решил основать тут столицу Северной области Нигерии. Свое название «Кадуна» город получил от реки, где водились рептилии (на языке хауса кадуна означает «крокодилы», «крокодильи места»).

После завоевания Нигерией независимости Кадуна разрослась, ее население перевалило за сто пятьдесят тысяч человек. Город стал административным центром штата с таким же названием. Геологическая же служба Нигерии избрала его своей постоянной резиденцией.

Кадуна, несмотря на громкое название столицы штата, — город отнюдь не столичный, на Лагос не похожий. В Лагосе на улицах — орды ревущих автомашин, плотные толпы народа. Здесь об автопробках еще не имеют понятия, а горожане предпочитают всем видам транспорта самый надежный — собственные ноги. Да и одежда иная. В Лагосе в моде европейские костюмы, мини-юбки. В Кадуне черную кожу мужчин оттеняют тобе — широкие белые рубахи и шаровары. Тот, кто побогаче, щеголяет в ригу — длинном, наподобие халата, одеянии с вышивкой у ворота и разрезами по бокам. На головах тагия — круглые, плоские, как памирские тюбетейки, шапочки. У женщин наряд стандартнее — широкие куски ткани, обвивающие стан.

День приезда, как принято, отводится для отдыха после долгого изнурительного пути. Однако Романов и Карельский решили с этим делом повременить. Освежились под краном в двухэтажном доме, где жили советские специалисты, и тут же попросили проводить их в местный минералогический музей. Обязанности гида взял на себя «старожил» Борис Подбелов, прибывший в Кадуну несколько раньше.

Все трое — Романов, Карельский и Подбелов — до этого не знали друг друга. Они приехали в Нигерию из разных городов Советского Союза. Геофизик Подбелов — из Ленинграда, геолог по железу Романов — из Белгорода, специалист по углям Карельский — из Воркуты. В минералогический музей геологов влекло не просто любопытство. Им предстояло искать в нигерийской земле сырье для металлургической промышленности, прежде всего железную руду и коксующийся уголь. О пригодных для разработки запасах этих полезных ископаемых у нигерийцев практически не было никакой геологической информации.