Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

Этьен очнулся --- он лежал навзничь на широких щитах, как на носилках, откуда-то доносились глухие звуки, характер которых он не мог понять, впрочем, они не волновали его, только небо было сейчас его единственным собеседником. Он явственно видел, как среди 88 созвездий проступают черты прекрасного облика Изабель, Этьен теперь твёрдо знал, что странствия его закончены, и он живой вернётся домой, наконец, увидит Изабель, и этого ему будет достаточно, это станет тем пределом, к которому он так мучительно долго шёл, и он будет благодарен судьбе, если в его дальнейшей жизни больше ничего не случится и ничего не произойдёт, кроме того, что может произойти в тихой, семейной жизни.

--- Он приходит в себя, --- раздался рядом с ним знакомый голос.

Над ним на фоне полной луны, скрывающей лицо в ярком лунном свете, склонился тот, кого он не мог не узнать даже по тёмным очертаниям.

--- Отец! --- Попробовал вскрикнуть Этьен.

--- Ты лежи, --- сказал граф Деблак, --- у тебя сильный ушиб, но кости, кажется, целы, всё должно пройти со временем. А времени теперь у нас достаточно, можем ждать долго и терпеливо. Спешить нам некуда. Всё кончено...

Этьен в ответ улыбнулся.

--- Что там за шум? --- Спросил он.

--- Землю копают, --- ответил отец, --- все те, кто остался живой и не ранен тяжело занимаются погребением павших. Всех --- своих и чужих, друзей и врагов, соратников и противников. Различий не делаем: воин, погибший на поле боя, не должен достаться воронам. Мёртвые не имеют права отнимать надежду у живых, оставаясь незахороненными, ужасая белыми костями тех, кто верит в высшую справедливость. Зачем герою бессмертная слава, если его труп осквернили, а, значит, надругались, таким образом, над его подвигом, низвели его до обычного убийства себе подобных? Горечь, смятение, боль и жалость охватят тех, кто всё это увидит, обескуражит их и лишит желания делать то же дело, что делали погибшие герои. Легенда в сердце, а тело в землю. Пусть любой, даже самый последний и незаметный воин, имя которого никто не знал, не останется лежать и гнить на сырой траве. Поэтому, пока не предадим могилам всех без исключения, мы не уйдёт отсюда.

--- Барон Трофинт жив? --- Ещё спросил Этьен.

--- Да, но пока слаб, --- сказал отец, --- много крови успело вытечь. И спасибо твоему оруженосцу, успел вовремя помочь. Но Трофинт держится бодро, думаю, скоро встанет на ноги и снова сядет в седло.

--- А рыцари Кулквида, из них кто-нибудь спасся?

--- Видимо, никто. По крайней мере, кроме одного, (ктО то был, я не разглядел) которой на дальнем от нас краю, завидев, наверное, неприятельское войско поскакал в сторону леса. А из остальных ни единый не побежал и не бросил поля битвы, они, хотя у них был шанс избежать столкновения с нами, мужественно и стойко приняли бой со слишком очевидно превосходящей армией. Пали все: мы быстро покончили с ними --- окружили и уничтожили. А другого исхода быть не могло, пора было кончать со всем этим светопреставлением.

--- Наших много погибло?

--- Достаточно. Считай половина отряда Трофинта полегла. Правда, среди моих людей убитых буквально единицы.

--- Александр здесь?

--- Да, чего бродит среди трупов, смотрит их лица, будто кого-то ищет.

--- Может он меня ищет?

--- Да нет, он знает, что ты жив. Он первым делом отыскал тебя ещё на поле боя и вынес, когда ты был без памяти. Ну ладно, отдыхай...

На следующий день уже после полудня с нелёгким делом погребения мёртвых, наконец, было покончено. Этьен, ещё ощущая значительную боль в груди при каждом вздохе и при каждом неосторожном движении, всё-таки пытался вставать или хотя бы сидеть, чтобы не лежать и не выглядеть слабым и беспомощным. Когда он так сидел, прислонившись спиной к воткнутым в землю кольям от шатра, к нему подошёл сильно озабоченный --- это было заметно по его лицу --- Александр, а за ним и Рауль.

--- Всё, закончили, --- сказал Александр, --- всех закопали... Или не всех? Одного я так и не нашёл...

--- Кого? --- Спросил Этьен.

--- Кулквида.

--- Вряд ли ты его найдёшь, --- сказал Этьен, --- он бежал с поля битвы. Как Трофинт ранил его, так он сразу же и поскакал прочь. По крайней мере, он точно был на пути к лесу, когда я его видел последний раз.

--- Значит Кулквид, возможно, жив, --- тихо, как бы самому себе сказал Александр.

--- А почему ты так настойчиво интересуешься этим Кулквидом? --- Спросил Этьен. --- Он теперь, если жив, один, а один, значит, считай, его нет. Забудь о нём.

--- Как забыть, --- усмехнулся Александр, --- я помню о нём всегда.

--- Но почему? --- удивился Этьен.

Александр ответил не сразу, он сначала зачем-то отвёл глаза в сторону, поднял их к небу, а потом и вовсе опустив вниз, произнёс:

--- Помнишь Этьен, я говорил тебе, что нас в семье было семеро братьев. Я самый младший и последний... И ещё, наверное, ты обратил внимание, что Кулквида всегда называли здесь просто Кулквид, причём не было ясно, что это имя или фамилия. Так вот, Кулквид это имя, а фамилия его Лоэтинг. Кулквид Лоэтинг мой родной брат. Он старше меня на семь лет.

--- Так вот почему он спрашивал о тебе перед самым началом битвы, --- грустно сказал Этьен, --- и как он развеселился, когда узнал, что ты уехал за помощью, и тебя с нами нет.

--- Так он думал обо мне? --- С сильной дрожью в голосе сказал Александр. --- Он не забыл, что у него есть брат. Брат в последний, решающий миг, когда ни о чём, казалось, кроме возможной близкой смерти больше нельзя было помнить, вспомнил о родном брате и не просто вспомнил, а пришёл к своим смертельным врагам, чтобы узнать о нём! Он тосковал без близкого родного человека, как всю жизнь тосковал я? Я не один такой, нас, теперь я знаю точно, двое. Так мы и должны быть вдвоём. Ну ладно, я пойду пока...

Он ушёл, а молчавший до этого Рауль вдруг сказал негромко:

--- Я теперь тоже рыцарь, граф Деблак Рыцарь Красноухого Пса провёл обряд посвящения.

--- Ты, наверное, должен быть необыкновенно счастлив? --- Задумчиво спросил Этьен.

--- Наверное, должен быть, --- уныло отозвался Рауль.

--- Придумал себе рыцарское имя?

--- Нет ещё. Да и надо ли его придумывать? Останусь так, без имени. Буду Безымянным Рыцарем. Пусть так и называют.

--- Что с тобой, дорогой мой Рауль Дюкрей Безымянный Рыцарь, ты как будто расхотел быть рыцарем?

--- Я сейчас не знаю, чего я хочу... После всего того, что произошло... Я не думал, что может быть так беспросветно плохо...

--- Плохо?

--- Да, очень плохо, ничего не хочется и ничего не надо. Казалось бы, я получил то, о чём мечтал: был, наконец, участником великой битвы, отличился в ней, заработал себе пусть пока ещё маленькую, но свою толику славы, стал, в конце концов, рыцарем... Но такая жуть на душе: они все мертвы. Все с кем я ещё вчера сидел у одного костра --- и старый Понтус Гвэг, и чудаковатый Корминг, и задумчивый Ллойд, и невесёлый Ирвин Ззог. И никого из них больше нет, все в земле.

--- Участь любого воина находиться всегда на грани смерти, --- устало сказал Этьен, --- случается, он переходит эту грань. Это неизбежно, и ты должен был это ясно понимать, когда решил стать рыцарем.

--- Я понимаю, и я каждую секунду готов к смерти. К своей смерти... Но я совершенно оказался не готов к чужой смерти --- к смерти тех, кого успел полюбить как лучших друзей и выдающихся людей --- людей, перед которыми я никто. Они за то малое время, что я их знал, успели стать мне ближе родных и дороже меня самого. Кто я теперь без них? Что делать, если всё противоестественное человеческому разуму уже сделано, и всё самое худшее, что могло произойти для человеческой души, уже произошло? И что, после каждой новой битвы будет так?

--- Да, Рауль, будет так...

--- Но я не могу это принять. Так не должно быть, иначе, кому всё это нужно, если никого не будет?

--- Всегда кто-нибудь останется. Мы же с тобой живы...

--- А мне кажется, что я тоже умер, как и они. Нет, я никак не могу осознать того, что их нет, мой разум не принимает этого. Вот они только что живые и здоровые стояли рядом со мной --- красивые, мужественные, неповторимые --- разговаривали, смеялись, сердились, любым можно было восхищаться и желать ему подражать. Сколько всего было в каждом, всякий из них как необъятная вселенная, как огромный безграничный мир. И сейчас всё обратилось в прах, всё, что они знали, что видели, что ощутили и пережили, всё, что составляло их сущность, то, чем они существовали и жили, теперь не существует, теперь оно мертво. Невозможно глядеть на то, чем они стали: Гвэг весь избитый, изуродованный, раздавленный, без лица (его то и узнали только по характерным доспехам и по невысокому росту и плотной фигуре), словно негодный кусок мяса, выброшенный на помойку, Ллойд Ютингер, будто тополь, переломанный пополам, с вывороченными, с выпавшими наружу почерневшими внутренностями, обезглавленный Корминг, голову которого едва отыскали, превращённую лошадиными копытами в сплошное месиво и бесформенную массу, и Ирвин, чьё тело кое-как собрали, (и то не всё) по частям, может и не все части его...