Остров. Остаться людьми. Тетралогия (СИ)

– Папа… – произнес Питер.

Уокен посмотрел на Артура…

Выстрел.

Как много людей спасает один только выстрел. И как много перечеркивает в этой жизни одно нажатие на спуск…

Глядя, как безвольно падает тело неизвестного, Макаров на негнущихся ногах подошел к сыну, рухнул перед ним на колени и схватил его так, что у мальчика перехватило дух.

Пуля, выпущенная из «узи» Артура, прошла в десяти сантиметрах над головой мальчишки и врезалась в переносицу Уокена. Выворотив кости черепа, она расшвыряла их по всей стене и ушла в окно иллюминатора.

Глядя, как по полу каюты, скрипя подошвами кроссовок по рубчикам пола, сучат ноги неизвестного, Макаров почувствовал усталость. Сокрушающую его, валящую с ног усталость. Мгновенно посерев лицом, он вместе с Питером опустился на стоящую рядом кровать.

В каюте пахло сгоревшим порохом и кислым запахом человеческого пота – того пота, что впервые почувствовал рядом с собой Макаров в тот день, когда увидел проволоку. Этот человек шел за ним по джунглям, ориентируясь как дома.

И теперь он был мертв.

В полной тишине до Макарова донесся едва слышимый щелчок поставленного на место предохранителя.

– Я твой должник, Артур.

– Пустое.

– Если когда-нибудь тебе понадобится моя жизнь, возьми ее.

– Я тебя услышал.

– Питер в два раза ниже его… Если бы ты выстрелил в грудь ему, он бы мог говорить…

Артур изумленно посмотрел на того, жизнь сына которого только что спас.

– Прости, – опомнился Макаров и выбросил вперед руку, – прости идиота… Я просто сошел с ума…

– Все мы здесь скоро сойдем с ума.

И Артур, перешагнув через десяток гильз, вышел в коридор.

– Уйдите же прочь, что вы здесь роетесь! – кричал он там. – Дайте человеку поговорить с сыном!..

Но услышал Макаров сквозь боль борьбу и скорее почувствовал, чем увидел, как в каюту ворвалась Дженни.

– Питер…

Бросившись к мальчику, она обхватила его голову руками и затряслась в рыданиях.

– Папа…

И это Макаров скорее почувствовал, чем услышал. Подняв взгляд, он посмотрел на сына.

– Папа, тот человек, с третьего катера… Он не из тех, кого привел Левша…

Макаров сглотнул шершавый комок.

– И он сейчас рядом с солнцем, – взывал Питер, требуя от отца реакции.

Еще минуту отец сидел неподвижно, заглядывая в глаза сына. А тот совершенно спокойно поднял брови и сказал:

– А этот ни за что не убил бы меня. Я видел его мертвого, когда он стоял на коленях.

– Но он был тогда еще жив… – машинально прошептал ему отец на ухо.

– Нет, папа, он был уже мертв. Нож был ненастоящий.

Часто моргая от перегрузки, Макаров выпустил Питера из рук и поднял лежащий на полу нож. Едва прикоснувшись к нему, можно было порезаться.

– О чем ты говоришь, сынок…

– Человек с третьего катера, папа. Он рядом с солнцем.

Сунув мальчика Дженни, которая вцепилась в него так, что не нашлось бы сил у всех, кто был на авианосце, чтобы отнять его у нее, Макаров бросился в коридор. Проверив на бегу поднятый с пола пистолет, он крикнул Артуру:

– Быстрее за мной!

Не раздумывая, Артур бросился следом.

Макаров стоял на самом краю палубы. Солнце поднялось над джунглями, окрасив равнину в одинаковый серый цвет. И по серебряному полотну этому, падая, поднимаясь и снова падая, убегал в джунгли человек…

Он бежал навстречу солнцу.

Обхватив трос – изготовленный Гошей подъемник, Макаров, рискуя в кровь разодрать руки, соскользнул на землю. Следом, держа в зубах ремень автомата, свалился Артур.

– Что происходит, капитан?!

– Ответ знает тот, кого мы сейчас должны догнать…

Глава семнадцатая

«Бежать, бежать…» – свербило в голове человека.

Весь ужас того, что он совершил полчаса назад, стал обосновываться в его разуме лишь сейчас. Словно на листе белой фотобумаги, опущенной в проявитель, перед его глазами стало проявляться его будущее.

Прав ли он был тогда, вонзая нож в койку?

Какая разница. Он должен был убить ее.

Тот подвернулся некстати. И он узнал его. Проклятье!..

Он был прав. Не убей он, убили бы его. «Кассандра» вернулась бы, и – ему конец. Деньги уплачены, слово дано, и он уже не смешлив, как патологоанатом.

– Господи, воля твоя… – твердил, обливаясь потом, он. – На кой черт я согласился? Деньги можно было заработать иначе… Почему все так? Где справедливость?..

Ее не было. Убийца обращался к небу, уперев взгляд в черный потолок, но ответом ему было лишь презрительное молчание. Он просил о самом малом – о покое и свободе, но даже этого казалось слишком много тому, к кому он обращался.

Выждав несколько минут после последних своих вопросов, мужчина глухо рассмеялся. Когда-то, несколько лет назад, ему пришла в голову мысль о том, что он будет делать, когда окажется в безвыходном положении. Лежа на кровати, в тишине ночи, он придумывал для себя неразрешимые ситуации и всегда находил из них достойный выход. Не было ни разу, когда бы он, в своих мыслях, в чем-то проиграл. Он выходил из окруженного дома, прыгал с крыши в кузов проезжающего грузовика и терялся в городе, уплывал от преследователей на лодке и даже без промаха стрелял. Два года пролетели незаметно, и теперь, словно в отместку за его наивные фантазии, судьба поставила его перед одной из тех проблем, которые казались ему плевыми на диване. Он один на острове, без помощи. У него есть второй нож и пистолет, он знает все об искусстве сыска, но поможет ли ему это?

Он убегал к берегу. Теперь придется скрываться и выживать одному. Но это не могло длиться вечно. Вечно теперь можно было лишь убивать. Весь лимит прощения он выбрал сразу после того, как убил Левшу. Господи, но почему именно его?! Почему не зашел этот наркоман-продюсер?!

Внезапно успокоившись, он сбавил ход и посмотрел на нож.

Взяв его и повертев перед глазами, он стал рассматривать его так, словно видел впервые. По всей видимости, зрительный анализ его не удовлетворил, так как он сунул его за ремень брюк и вытянул из кармана пистолет.

Он был уже глубоко в ослепленных солнцем джунглях. Это не время Тех, кто нападает со спины. И авианосец остался в нескольких милях севернее. Вынув магазин, он сосчитал патроны. Их было восемь. Защелкнув магазин в рукоятку, мужчина опустил пальцем предохранитель. Теперь осталось всего два движения. Оттянуть и отпустить затвор, после чего выбрать под этой пальмой цель и нажать на спуск…

Когда холодный, пахнущий ружейным маслом металл до отказа погрузился в его рот, он зажмурился…

Осталось всего одно движение. Движение, которое здесь не заметит никто! Аккуратно выжать большим пальцем правой руки чувствительный крючок…

Боли не будет. Наоборот, перестанет ныть рука, и эти раздирающие сердце сомнения прекратятся, словно их и не было…

Когда свободный ход спуска закончился и палец уперся в препятствие, преодоление которого – самое простое дело в этой жизни, он не выдержал…

«Вальтер», выскользнув из мокрых ладоней, скатился на колени, сорвался с них и нырнул в траву. То, что казалось самым простым, оказалось невозможным.

И в этот момент он понял, что его ничто больше не пугает. Секунду назад он стоял на пороге вечности, и в то мгновение понял, что нет ничего, что было бы хуже. Ему тридцать один год, и убить себя в тот момент, когда жизнь только что начинается, было бы глупо. Пусть нет покоя, пусть по следу идет враг!.. Но он жив!! Он борется, сражается за каждую секунду своей жизни, и кто сказал, что эта жизнь никому не нужна? И пусть эти ублюдки, что топчут поляну за его спиной, подавятся пониманием того, что он жив и даваться в их руки или руки смерти не собирается.

– Какой же я был дурак…

Когда он поднимал пистолет и ставил на предохранитель, его руки не дрожали.

Через два часа он почувствовал такой голод, что ослабли ноги. Он уже не мог видеть эти бананы и орехи. Он хотел кусок мяса. Этот кусок – огромный, сочащийся и потрескивающий прожаренной корочкой – он стоял у него перед глазами и мешал думать. Вслух проклиная свою долю и нещадно матеря каждую муху в отдельности, он приближался к берегу. Туда, куда должна была прийти «Кассандра». Туда, где должен был подобрать его катер с нее.