Чистильщик(СИ)

- Вот как?

Грач отхлебнул из кружки.

- А сегодня ещё один жмур нарисовался. За складами нашли его. Некий Китаец. Не знаешь такого?

- Нет.

- Хм... Кто-то на воле очень хочет тебя замочить, так думаю. Но тебе масть попёрла, да...

- Ты хочешь сказать...

- Ты не какой-нибудь шалявый, я сказал. Не будем толкать фуфло - должок за тобой.

Теперь помолчал Петрович.

- Хорошо, Грач, я понял тебя. Как ты хочешь разрулить?

- Мы позже об этом поговорим. Не торопись с ответом, Миша. Я слышал, что через неделю к нам придёт конвой с новичками. Возможно что там будет третий ходок. Вот и подумай, как башлять будешь.

- Грач, я человек небогатый.

- Не тарахти, как бык в загоне, Миша. Я читал твоё дело, а ты дурку включаешь. В общем думай, сколько твоя жизнь стоит.

А не надумаешь, я тебе подскажу.

*

Когда человек выпадает из суеты по тем или иным причинам, у него появляется время для воспоминаний. Он как бы останавливается на бегу и начинает оценивать свои прошлые поступки. Иногда это приводит к ощущению неисполненного долга - что-то упущено, не сказано, не сделано. Не отдано тепло, когда в нём нуждались те, кого ты встречал на своём пути. Не проявлена принципиальность, упорство, сила - когда всё это нужно было проявлять...

Иногда в сердце прорастает боль. Она есть следствие ощущения несоответствия между двумя людьми. Один - это ты, состоящий из реальных поступков, из мнения о тебе окружающих, которое никогда не было озвучено. Второй - это твой образ, созданный тобой же, полный приукрашиваний, лжи, пустых мечтаний и фантазий.

Через неделю у Грача случился сердечный приступ, аккурат в тот день, когда пришёл конвой. Его поместили в тюремную больницу. Он пролежал там месяц с небольшим и скончался.

Ещё два трупа, приближённых Грача, спустя несколько дней охрана обнаружила у дальних ворот.

...После ужина Петрович сидел в общей комнате и смотрел телевизор. Шли предвыборные дебаты. Зэки вяло отпускали матерные комментарии в ожидании вечернего боевика, который должен был начаться через несколько минут.

В дверях появился охранник.

Его вызывал начальник колонии. Блок охраны был пристроен к проходной и находился метрах в ста от первого барака. Двухэтажная проходная имела округлую форму и возвышалась над крышей комендатуры на несколько метров.

Площадка перед входом и сами ворота освещались прожекторами.

Охранник проводил Петровича до дверей, возле которых стоял большой чёрный джип. Там он сдал осужденного внутренней охране, которая доставила его уже в кабинет начальника.

Петрович постучал в дверь, как положено, услышал голос и вошёл в кабинет.

- Осужденный номер такой-то по вашему приказанию прибыл, - отчеканил он.

Но в кабинете самого начальника не оказалось. За его столом сидел лощёный тип лет тридцати пяти, с зализанными назад волосами и выдающейся вперёд челюстью, как у неандертальца, в чёрном костюме. Из всего освещения горела только настольная лампа а-ля "кремлёвская".

Петрович поначалу удивился.

- А где ж Иван Ильич? - произнёс он, сделав неопределённый жест рукой.

Вместо ответа незнакомец показал Петровичу на стул, стоящий посреди комнаты.

- Присаживайтесь, господин Маркони.

Спорить не было нужды, Петрович сел. Краем глаза он заметил присутствие ещё одного человека в комнате.

Тот сидел у окна, боком к столу.

Неандерталец листал бумаги, лежащие на столе. Там было личное дело Михаила - он знал эту свою папку в лицо.

Прошла минута или две.

Наконец незнакомец заговорил.

- Итак, Михаил Петрович Маркони, хм... Интересная у вас фамилия. Вы русский?

Петрович помял край ватника.

- Извиняюсь, вы кто будете?

- Ах, да. Я не представился. Я адвокат по вашему делу, Иван Иванович Ситников.

- Но я...не просил никакого адвоката, вроде как.

- Назначено доследование вашего дела и прокурор счёл необходимым ввести адвоката уже на этой, предварительной стадии.

- Эээ, а пошто нужно делать доследование? Приговор-то был оглашён, и срок уже идёт.

- Появились некоторые новые факты, - Иван Иванович раздражённо затушил окурок в массивной бронзовой пепельнице, - и в связи с этим я хочу задать вам несколько вопросов. Так надо, понимаете?

Петрович покосился на пачку сигарет, лежащую на столе.

- Надо так надо. Кто же спорит? Ежели все будут спорить... Нам не положено.

- Ну вот и отлично.

Ситников открыл ближайшую к нему папку.

- Следствие установило вашу вину по шести убийствам, Михаил Петрович. Причём вот что странно - мотивы преступлений чётко прослеживаются только в четырёх из них.

- Дык, там всё и сказано, гражданин адвокат. Мне ссуду не дали - это про банкира Сахарова, и ишо этот мне насолил шибко - Прохоров, а точняк евонный шофёр. Мы с ним во дворе полаялись, я...

Ситников встал.

- Михаил Петрович, это я всё читал. Скажите мне просто, без этих бумаг? А? Зачем вам это было надо - убивать?

Петрович почесал бороду, глядя в пол.

- Записывать на звук будете, что я скажу?

- Нет.

- А хотя и будете, уже всё одно. Ненавижу я их, кровососов этих. Народ бедствует, а эти упыри миллиардами ворочают. Знаешь, Иван Иваныч, сколь денег народных мимо казны идёт-плывёт? А людям оставлено только чтоб не умереть, и снова из его кармана качать, качать... Куды качать-то? Вона, Прохоров ваш, два острова купил. А сынок евонный четыре Хаммера имеет, и все - одинаковые. На кой чёрт ему одинаковые-то? Одной задницей на всех не усидишь. Базарят, что он с глузду двинулся от долларов этих.

Вот на западе энтом гнилом богатеи любят благотворительностью заниматься. Дорют, значит, миллионы они свои бедным неграм. А про наших не слыхать, чтоб они хоть одного сироту пригрели. Удавятся за копейку, ироды.

- Хорошо, я понял. Значит, вы это делали по политическим мотивам?

- Да какой по политическим. Мы в политике мало что смыслим. Веришь, Иван Иваныч, просто душа кипит в ином разе! Вот, к примеру, Брынцалова взять....

- Михаил Петрович, у меня ещё есть вопрос.

- Какой ещё вопрос? А сигаретку можно я возьму, а то...

- Да, конечно. Курите.

Петрович чиркнул зажигалкой и затянулся, разглядывая второго гостя, насколько позволяло освещение. Единственное, что бросилось в глаза - тот был крупнее, с короткой шеей, одет в пуловер и джинсы.

- Михаил Петрович, вами были произведены выстрелы с дистанции не менее пятисот метров во всех шести случаях. И лишь один раз вы промахнулись, ранив свою жертву. Ошибка составила всего несколько сантиметров. И это при сложных погодных условиях. Скажите, вы раньше учились стрелять из винтовки такого класса?

- Да где там учился. Ну, в кино видел, как всякие Рэмбо стреляют. И ещё это, Гольф Лунгрем мой любимый, эх какой мужик! Кино с ним про снайпера, это...

В этот момент тот, второй, что сидел у окна, произнёс громко:

- Достаточно, Пётр Евгеньевич.

Он встал и медленно подошёл к столу, где был более яркий свет. Одутловатое лицо его показалось Петровичу знакомым. Этот тяжёлый взгляд, мешки под глазами, большая лысина?

Незнакомец сделал жест, словно умывал руки.

- Пётр Евгеньевич Сотник, сорок шесть лет. Закончил Высшее Военное Училище имени Баумана с отличием. Затем служба на Дальнем Востоке, в горячих точках - Алжир, Намибия, Сирия, Афганистан. Служил в составе спецподразделений "Смерч", "Караван", "Гамма". Владеет всеми видами холодного и огнестрельного оружия, боевыми единоборствами. В Афганистане был в плену, бежал. Позже работал в Китае при военном представительстве, в качестве кого - нами не установлено. Комиссован по ранению. Вернувшись в Москву в 20...году, стал пить, вёл разгульный образ жизни. Убит в пьяной драке в ресторане "Везувий" в 20...году. Кто бы мог подумать, а, Михаил Петрович?