Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

--- Более ста лет провёл я тут, --- сказал библиотекарь, --- но лишь теперь узнал о назначении этого странного, необычного для Тукатомы рисунка. Он единственный во всей стране, имеющий другие цвета, помимо серого.

--- Как открывается вход? --- Спросил Рауль.

--- Книгой...

XI глава.

Библиотекарь резким рывком, словно ухватившись за сильно разогретое железо, схватил книгу и положил её на разноцветный квадрат, она уместилась точно в его очертания. Сразу же раздался глухой, нарастающий гул, и книга вдруг начала вся светиться и едва заметно дрожать, а пол под ней пошёл медленно опускаться вниз. И чем глубже погружалась, исчезая в толще каменного пола книга, тем мощнее становился однотонный грохот, и уже через несколько мгновений он переродился в оглушительно-чудовищный рёв. Книги, стоявшие на полках, посыпались, как выбитые рыцарской палицей зубы великана, всем скопом вниз, тяжёлая входная дверь слетела, будто плохо закреплённый парус, с петель, и её унесло на улицу, стол, сорвавшись со своего места и завалившись набок, прилип к стене, его четыре тонкие ножки торчали, словно выставленные вперёд копья испуганных карликов. Рауль с искажённым от предельного напряжения лицом едва мог стоять на месте, он ощущал по всему телу чудовищное давление, ему казалось, ещё один последний миг, и он будет сбит с ног, и непреодолимая сила его, как обезумевшее от страха насекомое, зашвырнёт куда-нибудь под потолок и расплющит там, оставив мокрое, кровавое пятно. Он с усилием повернул голову в сторону библиотекаря --- тот никак не поменял ни позы, ни выражения лица, как стоял с отрешённым и безучастным видом, так и оставался стоять без тени замешательства или удивления.

Книга, тем временем, вся ушла в пол, и на её месте теперь зияло правильной дырой невыносимо чёрное квадратное отверстие. И в комнате вдруг в одну минуту всё успокоилось, стены перестали трястись, и невыносимый грохот стих, и Рауль невольно подумал, что тишина наивысшее и самое желанное благо, которое может быть дадено человеку.

--- Вход открылся, --- с досадой услышал он убивший благостную тишину голос библиотекаря, --- осталось лишь войти.

Странно, но Раулю никуда не хотелось входить, ему хотелось, не двигаясь, застыв надолго, может на всю жизнь, остаться на том месте, на котором он сейчас стоял, ему то ли чудилось, то ли так было на самом деле, что ему ничего уже не нужно, что он уже получил всё, что желал, и что он нашёл то необходимое и главное, ради чего он живёт, он, наконец, пришёл к концу дороги и дальше идти смысла нет, ибо, куда бы он не шёл, он снова придёт сюда.

--- Видимо, страшно вот так шагнуть, --- негромко сказал библиотекарь, --- шагнуть туда, куда шагать не надо...

--- Надо, --- ответил Рауль, --- не мне надо. Поэтому... надо.

Он приблизился к квадратному отверстию и заглянул в него.

--- Там как будто ничего нет, --- сказал он, --- темно и всё. Что там бездна или просто неглубокий колодец?

--- Узнаешь когда прыгнешь, --- ответил библиотекарь, --- не жди ни лестницы, ни ступеней, ни верёвки. Ты либо, забыв обо всём, прыгаешь, либо не прыгаешь. Ничто, по сути, не поменяется, всё останется как есть: ты здесь, Бриллиант там, миропорядок в относительной гармонии.

Рауль ничего не ответил, он просто, чуть придержав меч за ножны, чтобы не зацепиться за край, прыгнул во тьму. И не успев осознать ощущение падения, Рауль понял, что стоит твёрдо на месте, как врытый в землю столб, и не куда не падает. От густой, словно дёготь, темноты было больно глазам, он задрал голову вверх --- где-то там очень высоко, почти неуловимо мерцал слабый, будто угасающий свет. Потом что-то ухнуло, и стало вообще ничего не видно, и до Рауля дошло, что находится он на дне глубокого колодца, где только что захлопнули крышку.

"Вот и предел, за ним смерть, --- спокойно подумал он, --- меня просто заманили в западню. Я не согласился быть одним из них, и они решили уничтожить меня. Они не способны к открытому, честному поединку, их оружие --- коварство. Не случайно тот первый сказал, что у них тоже имеется оружие. Вот они его и применили. Как я наивен и доверчив, и никогда теперь не поумнею, и верить больше не во что..."

И в какой-то миг будто бы ничего и не произошло, но он вдруг стал различать очертания своей руки, сначала очень смутно, потом всё яснее и чётче: темнота, точно чего-то застыдившись, ненавязчиво рассеивалась, уступая пространство мягкому свету, лившемуся от небольших, с ровным белым пламенем, не дававшими ни дыма, ни копоти светильников расставленных по углам узкого, стремящегося в высоту помещения пятигранной формы. Оно было совершенно пустым, но на каждой из пяти его стен виднелись открытые узкие проёмы без дверей, ведшие внутрь, за которыми простирались не слишком длинные коридоры, кончавшиеся то ли поворотом, то ли тупиком. Раулю оставалось выбрать один и войти. Он несколько раз повернулся, но все пять входов ничем не отличались один от другого, всё казалось идеально похожим и неотличимым. "Имеет ли значение, куда войти, --- подумал он, --- или всё равно? Возможно, ли здесь ошибиться или ошибиться здесь невозможно, и куда бы я ни шёл, я непременно приду туда, куда мне надо? А куда мне надо, наверное, в центр?" Он сделал шаг и вошёл в первый же ближайший к нему вход, хотя там любой вход казался ближайшим.

...Рауль бродил по бесчисленным закоулкам лабиринта, ни о чём особо думая, он не знал, как дойти до центра, но знал, что когда-нибудь дойдёт. И, посетив неизвестно сколько --- он и не запоминал сколько --- разных коридорчиков, тупичков, переходов, он снова, минуя какое-то время, вошел в пятиугольную комнату, но, не задержавшись там ни на секунду, опять отправился вглубь лабиринта через другой вход. И так происходило много раз: снова и снова он попадал туда, откуда уходил, но, не испытав ни досады от однообразия повторений, ни расстройства от того, что необходимо было начинать, то, что начинал не единожды, ни злости на тех, по чьей воли тут находится и, кружась, как механический человечек, по замкнутому кругу, он продолжал идти как шёл. Он даже не знал, заходил ли он каждый раз в другой вход или же попадал снова в тот же самый, а так как ему надо было просто идти он и шёл, не чувствуя ни боли, ни сожаления, ни горя, ни веселья, будто он превратился в бессмысленное текучее вещество, расползавшееся по всему лабиринту. Раулю начало казаться, что он находится одновременно везде и всюду, что присутствует во всех помещениях в единый момент времени, и, что он не внутри лабиринта, а лабиринт и есть он сам, его плоть, его скелет, мышцы, жилы, кровь, мозг, его душа. И, значит, центр, сколько бы он не искал, он никогда не найдёт, пока не поймёт, где в нём самом центр. От этой мысли в его душе появилась такая осязаемая пустота, словно там никогда ничего не было, и он, в очередной раз, войдя в комнату с пятью зеркально подобными стенами, вдруг никуда больше не пошёл и замер, не двигаясь, на месте, как вросший в землю камень. "А не является ли то, что ничего не содержит, тем, что непременно надо наполнить? --- Подумал Рауль, --- Душа человека, если её наполнить, служит средоточием и сутью личности, то есть её центральной, главной частью. Эта пустая комната, где ничего нет, и есть тот самый центр лабиринта, но она не должна быть пустой?"

--- А она не пустая, --- кто-то почти беззвучно произнёс откуда-то сзади.

Рауль оглянулся: действительная маленькая комната, раздвинувшаяся теперь до величины просторного зала была совсем не пустой --- посреди неё красовался роскошный золотой стол на трёх изощрённо изогнутых ножках со стоящим на нём большим, обитым серебром хрустальным ларцом, внутри которого поблёскивал Бриллиант Счастья. По ту сторону стола в неудобном, каком-то полусогнутом положении, вперившись застывшим взглядом в Бриллиант стоял человек с буровато-серой, как старая берёзовая кора, покоробленной кожей лица, он был одет в одежду того же цвета, что и два первых тукатомца, только он натянул на себя вместо балахона плотно обтягивающие ноги штаны и короткую куцую куртку. В правой руке он зажимал тонкий жезл с толстым шишковатым навершием на конце.