Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой (СИ)

Аглая мой удар легко парировала… бы. Если б не та самая дополнительно появившаяся энергия. Девицу просто снесло вместе с мечом, откинутым вбок, а корпус остался открытым — бей не хочу.

Что ж, я показал себя. Не лыком шит, а родительским предвидением. Не зря водили меня, балбеса, на тренировки: не уметь, так хоть знать.

Аглая удивленно моргнула. Губки поджались. Нечасто ей давали отпор. Тут же улыбнулась:

— Молодец. — И ко всем: — Вот как надо. Где не хватает силы, выручит смекалка. Вспомните молитву бойца: победа — сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки. Недобор в любой из составляющих — смерть.

Покручивая мечом, она от практики перешла к теории:

— Каждый, взяв руки меч, воображает себя величайшим бойцом. К счастью, это проходит. У кого не проходит, долго не живет, говорю как назначенная возможная преемница, а это звание просто так не дают. — Меч в девичьей руке совершил почти невозможный с точки зрения физики кульбит, и уголки рта, отметив зависть окружающих, расползлись в усмешке. — Если на вас нападают, а вы захотите сдержать нападающего словами, объяснить что-то разумными доводами, отсылкой к этике и морали… Ну-ну, попробуйте. Напавший знает, что делает, то есть совершает осознанное действие. Он подготовился. Он выбрал время. Он уже напал. Надежда на доводы глупостью постановки вопроса снижает ваши шансы и, соответственно, увеличивает напавшему. Нападайте первыми! Перекидывайте роль жертвы на врага, готовившего эту роль для вас. Еще раз вспомним молитву бойца: удар в ответ на удар — беспросветная глупость. Бой должен заканчиваться в один удар. Времени на второй просто не будет.

— Но схватки бывают очень длинными, — озвучил общую мысль кто-то из местных капитанш Очевидность. — Бойцы неумелые?

— Два варианта, — признала Аглая, перебросив деревянный меч в левую руку и с не уменьшенной грацией принявшись орудовать ей, выводя эффектные пируэты. — Неумелые либо равные. Кстати, опыт бойца виден в том, как он держит меч. Поднимите оружие вверх, к голове, или выставьте вперед — вас примут за неумеху и будут правы. Убьют быстро. У вас не будет запаса расстояния между мечом и противником. Опустите в полусогнутой руке к поясу — и вокруг возникнет поражаемое пространство в объединенную длину руки и оружия. И возможность применить л-ю-б-о-й прием — при внешней безобидности позы.

Что-то произошло. Все засуетились, стали поправлять выбившиеся и разъехавшиеся рубахи. Ладони разглаживали взъерошенные волосы.

— Царисса Дарья! — донеслось от построек.

Отряд замер, опустив оружие и верноподданнически глядя на появившуюся из-под навеса смотрительницу.

Она остановилась в центре. Трое мужей выстроились за спиной, не для компании и участия в разговоре, а в виде красивой мебели. Полагающийся по чину атрибут. Типа дорогих часов у бизнесмена. Остальная свита, включая папринция и двух женщин, чьих должностей я еще не знал, разместилась в шеренгу вдоль здания.

— Вчера прибыли поздно, не было времени на слова. Исправим это.

Сделав паузу, царица прошла вдоль учеников, внимательно заглядывая каждому в глаза и словно ковыряясь в душе. Как бы прикидывая: а что прячется в темном уголке вот этого замшелого мозгишки? А вот в этом?

Дошло до меня. Я тупо смотрел вперед давно отработанным серьезно-внимательным взглядом школьника, не выучившего урок. Царисса прошла дальше, продолжая:

— Ваш поток только набирается, но многие живут в школе уже не первый месяц. Вчера к нам прибыли новенькие. Вперед, пожалуйста.

Сестры-царевны и за ними мы с Томой выступили на шаг.

— Во-первых, к нам присоединились две царевны, Карина и Зарина Варфоломеины, — сообщила царисса. — Прошу встретить как полагается.

Среди учениц пронесся одобрительный приветственный гул. Царисса осталась удовлетворена.

— И впервые… — она выждала интригующую паузу, — впервые за много лет у нас в гостях ангелы.

— Алле хвала! — взорвались криками воспитанницы, не столько от радости, сколько из любопытства. Им повезло, прежним потокам такого счастья не приваливало — лицезреть живых ангелов. Интересно, поток — это год или полный курс обучения? Надо будет спросить.

— Тома… это Тамара? — засомневалась царисса Дарья.

— Да, — кивнула девушка. — Но лучше просто Тома.

— Ангелы Тамара и… — вновь царисса остановилась в нерешительности. — Чапа — разве имя?

Я признал:

— Прозвище.

— А имя?

— Вася.

Она принялась излагать дальше:

— Ангелы Тамара и Василиса до нового распоряжения становятся воспитанницами школы. Прошу приветствовать новых воспитанниц, единственных в своем роде!

Из-за шума ободряющих выкриков никто не услышал моего возмущения. Какая, к черту, воспитанница Василиса…

От жуткого толчка локтя в ребро язык едва не превратился в самостоятельный орган. Взвыв, я накинулся на Тому:

— Ты чего?!

— Не рыпайся. Еще не понял? — злой змеей прошипела Тома. — Ангелы — не дети. Ангелы — женщины.

Глава 8

Совсем в другом свете пролетело одно за другим недавнее. И пазлы сложились в картинку.

Начнем с того, что Гордею наша четверка представилась как «два и два». Не мы, он сам настоял на этой формулировке. Так увиделось со стороны. Еще бы, на первый взгляд не отличишь. Волосы у меня достаточно длинные, лицо чистое — усы с бородой нескоро проклюнутся. Сложение тщедушное, нескладное, у худеньких девочек моего возраста часто бывает. Голос высокий, кадык, что выстреливает со сломом голоса, ждет своего часа. Даже представляя себя как «он», для других я был ангелом, что тоже мужского рода. Мы же говорим: диктор Екатерина.

— Все свободны, — царисса Дарья начала разворачиваться, чтоб уйти, но… — Тома и Чапа, а вас я попрошу…

…остаться, вспыхнуло в голове голосом артиста Броневого.

— …зайти через минуту, — закончила царисса, чуть помедлив.

Несколько шагов, и она скрылась во внутренней анфиладе, где в противоположной от ученических комнат стороне располагались ее гостевые покои.

Убедившись в ее уходе, дядя Люсик выпрямился до стойки караульного у Кремлевской стены. Сделал морду кирпичом. И… щелкнул вслед цариссе воображаемыми каблуками на своем сыромятном подобии сапог. Глаза его смеялись.

Ничего не понимаю. Словно происходящее напомнило ему тот же фильм, и он спародировал часового у дверей рейхсканцелярии. Если так, то… совсем ничего не понимаю.

Но как-нибудь докопаюсь. Когда разберусь, чем грозит подобное любопытство. Пока же не оставляло ощущение, что вот-вот из дверей выскочат друзья, родители и члены съемочной группы, и на все поле прозвучит столь желанное:

— Розыгрыш!

Увы, не прозвучит. Машинально держась друг друга, отчего локти периодически соприкасались, мы с Томой отправились за цариссой. Тома шептала:

— Утром спросила Карину, почему сейчас в школе только девочки, где же мальчики. Она меня чуть не побила. Образование для мальчиков — грех. Им запрещен вход на территорию школы, нарушителю — смерть.

Вот оно как. Мы вошли к Дарье. Царисса восседала на резном высоком стуле, который я для себя обозвал троном: до сих пор видел здесь только лавки да табуреты. Мужья, как всегда, болтались позади, создавая антураж. Больше никого.

— Садитесь, — приглашающий жест указал на две скамьи по разные стороны от входной двери.

Не сговариваясь, мы присели рядышком. Обстановка не блистала. Все старенькое, деревянное. Чуточку приоткрыта еще дверь, внутренняя, в другую комнату: виднеется край немудреной кровати, выделявшейся лишь размерами. Даже для походного домика скромновато. Наверное, это должно говорить в пользу цариссы. Бережет копейку, все для народа, экономика должна быть экономной. Что забыл? Ах да, власть — слуга народа.

— Почему в крепость вас везла Варфоломея?

Мы переглянулись. Ответил я:

— Не Варфоломея, а царевна Милослава.

— Какая разница, — равнодушно бросила царисса. — Так почему?

— Гордей пощадил нашего спутника…