Путь к океану (сборник)

Невельской воспрянул духом. Оставив в Гельсинг­форсе помощника своего, будущего старшего офице­ра «Байкала» лейтенанта Козакевича, Невельской стал хлопотать, чтобы груз для транспорта был до­ставлен в Кронштадт вовремя и надлежащим образом упакованный.

Надо сказать, что отправка транспорта с товара­ми на Камчатку составляла очень существенную статью доходов для причастных к этому делу интен­дантских чиновников. Обычно на судах коммерче­ского флота груз в целях более надежной доставки принимался упакованным и запломбированным по количеству мест. Чиновники же сдавали грузы по мере, весу и счету, в зависимости от рода грузов.

Кроме того, груз составлялся обычно из забрако­ванных вещей, хранившихся в магазинах в так назы­ваемых «охотских кучках». К месту назначения он прибывал большей частью в совершенно непригодном виде.

Чиновники обычно отписывались, ссылаясь на раз­ные морские случайности – плохую укладку, тесно­ту, перемену климата, взваливали вину на капитана и выходили из воды сухими и с большим барышом.

Материалы для погрузки доставлялись в разное время и не в надлежащей последовательности, что значительно оттягивало сроки отплытия судна.

Невельскому предстояло столкнуться с этими дряз­гами и проволочками. Положение еще осложнялось тем, что обычно транспорты, отправлявшиеся до не­го, были гораздо вместительнее[6], а Невельскому на его небольшое судно груза следовало взять больше, чем обычно. Тщательно проверив в магазинах назна­ченный к отправке груз, Невельской убедился, что при существующем способе упаковки он не поместит и по­ловины его. Осмотрев же на складах интендантства «охотские кучки», Невельской возмутился:

– Да отдаете ли вы себе отчет в том, что делаете, отсылая такие материалы на Камчатку и в Охотск? – спрашивал он сопровождавшего интенданта. – Ведь вы обрекаете тамошние гарнизоны на бедствия и бо­лезни, поймите это!

Но интендант ничуть не был огорчен судьбою дальневосточных гарнизонов.

– Напрасно горячитесь, господин капитан-лейте­нант, – отвечал он Невельскому. – Не нами заведено все это. Так делали спокон веку. Возили такие това­ры туда прежде, повезете и вы. Ведь не я, сударь, отправляю. Тут все свидетельствовано комиссией.

Но Невельской не признавал отступлений и компромиссов. Он обратился к интенданту рангом выше, – результат был тот же.

Капитан кипел гневом. Захватив с собой образчи­ки – расползающийся в пальцах холст, гнилую кожу и т. п., он отправился к генерал-интенданту Василье­ву. Объяснив ему, что на транспорт, из-за малых его размеров, невозможно будет поместить нужное коли­чество груза при существующих правилах упаковки, он рассказал также и об отвратительном качестве материалов, показав образцы.

Васильев сочувственно кивал головой, возмущался вместе с Невельским и, в конце концов, предложил изложить все претензии в письменном виде. Невель­ской сделал это, не откладывая в долгий ящик, и Васильев отправил бумагу на рассмотрение... чинов­ников, с которыми спорил Невельской. Немало по­трудились интенданты, составляя ответ. Получилась целая диссертация, изучив которую Васильев развел руками и сказал, что сочувствует, но ничего поделать не может.

Невельской снова отправился к Меншикову и на­чал с того, что показал письменное обязательство су­достроителей спустить на воду «Байкал» к 1 июля, на полтора месяца раньше договорного срока.

Меншикову это понравилось. Затем Невельской изложил свои соображения о грузе и обязался взять его полностью на борт, на что, казалось, невозмож­но было надеяться при малой вместимости «Байка­ла». Меншиков остался очень доволен.

– Только для того, чтобы сделать это, нужно согласие интендантского ведомства на мои требова­ния, – сказал Невельской.

Меншиков поинтересовался, в чем заключаются эти требования. Невельской подал записку. Она была составлена по пунктам, и почти каждый из них, в случае невыполнения или затяжек, грозил интендант­ским чиновникам вычетами из жалованья. Ознако­мившись с запиской, Меншиков наложил революцию: «В точности исполнить немедленно и все дальнейшие требования капитана, клонящиеся к скорей­шему выходу в море транспорта и к обеспечению благонадежного плавания и сохранению здоровья команды».

Теперь Невельской приступил к самому главному.

– Таким образом, ваша светлость, – сказал он,– я могу выйти из Кронштадта в августе и уже в мае быть в Петропавловске. Все лето 1849 года у меня ос­вобождается. Это время и можно было бы употре­бить на опись юго-западного берега Охотского моря. Дело в том, что довольно значительное число наших судов плавает теперь из Охотска и Аяна в Ситху и Петропавловск. Непогоды могут отнести их к неис­следованным берегам, и они могут оказаться в самом критическом положении.

Меншиков взглянул на Невельского. Вот к чему клонит этот хитрец. Настойчив! Затем улыбнулся и сказал, что он охотно соглашается с необходимостью произвести исследование Амура, но, к сожалению, считается, что это может вызвать дипломатические осложнения. Невельской возразил, что по трактатам, заключенным с Китаем, вся область от верховья ре­ки Уды до моря оставлена без разграничения.

– Это правда, – отвечал Меншиков, – и гене­рал-губернатор об этом хлопотал. Впрочем, – уже раздражаясь, добавил он, – вам надобно заботиться прежде всего, чтобы поскорее выйти в море и бла­гополучно прибыть в Камчатку.

Казалось, опять Невельской потерпел поражение, но по тону князя он чувствовал, что надежда еще не потеряна. По-видимому, Муравьев говорил на эту те­му с Меншиковым и поколебал непреклонность начальника морского штаба. Необходимо было ковать железо, пока горячо, и сейчас же принять все меры, чтобы получить разрешение на исследования. Придя домой, Невельской написал письмо Муравьеву, прося его помощи в получении инструкции для исследова­ний. К письму прилагался проект этой инструкции.

В начале июля Невельской получил ответ на пись­мо: Муравьев уведомлял, что ходатайствует через Меншикова о высочайшем утверждении инструкции, которая составлена на основаниях, изложенных в письме Невельского, и высказывал надежду на то, что при поддержке министра внутренних дел Перов­ского и Меншикова инструкция будет утверждена.

Но до получения этого письма и спуска на воду «Байкала» Невельскому пришлось вести тяжелую борьбу с интендантами и начальниками складов. Рас­свирепевшие, как крысы, потревоженные в своем под­полье, они закопошились, засуетились и пошли пи­сать жалобы и возражения, надеясь отбить у Невель­ского охоту тягаться с ними. Но записка, поданная Меншикову Геннадием Ивановичем, была составле­на так точно и исчерпывающе, а резолюция начальни­ка главного морского штаба так безапелляционна, что все их ухищрения оказались бесполезными. Не­вельской не шел ни на какие уступки

Его требования подкреплялись весьма ощутитель­ными для чиновников угрозами. Задерживаете до­ставку железа, которое должно быть уложено в пер­вую очередь на дне трюма? Ваше дело. После уклад­ки других вещей железо все равно не будет принято, и тогда придется отправлять его в Охотск на коммер­ческом судне за счет виновников опоздания. Спорите? Спорить не о чем; пожалуйста, посмотрите, это пред­усмотрено в записке с резолюцией Меншикова. Груз привезен не упрессованным и занимает слишком мно­го места? Везите обратно за счет «содержателя ма­газина» и прессуйте, да не задерживайтесь долго, а то повезете на коммерческом судне.

Если груз оказывался дурного качества, Невель­ской не принимал его, и виновники штрафовались в размере двойной стоимости груза.

Чиновники стали хлопотать о том, как бы поскорее отправить непримиримого капитана. В результате все было доставлено в Кронштадт именно того качества и в такой упаковке, каких требовал Невельской. В двадцатых числах июля началась погрузка.

III. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Оставив наблюдать за окончанием погрузки стар­шего офицера, Невельской снова отправился к Мен­шикову. Он застал у него братьев Перовских – Льва и Василия Алексеевичей. Первый был министром внутренних дел и сочувственно относился к стремле­ниям и намерениям Невельского.