Путь к океану (сборник)

Таким образом, казалось, что русские владения на Тихом океане совершенно лишены удобных средств сообщения с метрополией. Свыше 10 тысяч верст пу­стынных пространств, бездорожья, гор, тундр и непроходимых лесов разделяли прибрежья Тихого океа­на с центральными областями. Только Амур мог быть удобным для сообщения между богатой хлебом и про­дуктами сельского хозяйства Сибирью и дальнево­сточными краями. Но Амур не оправдал возлагаемых на него надежд. Правительство смотрело на этот край, как на необходимое зло, «которое надо было сносить, потому что в крае находилось до 10000 ту­земцев и русских подданных России».

А между тем в морях, омывающих русские дальне­восточные земли, ежегодно появлялись сотни ино­странных китобойных и зверобойных кораблей, при­влекаемых баснословным количеством всякого про­мыслового зверя.

В Сибири рыскали какие-то иностранные путеше­ственники, проявлявшие подозрительный интерес к состоянию путей сообщения между метрополией и тихоокеанскими владениями России. Правительство начинало тревожиться за целость своих территорий. В обществе возникали усиленные толки и недоволь­ство по поводу продажи калифорнийских владений американцам[18].

А тут еще появилась статья Полевого «О приобре­тениях и потерях в царствование дома Романовых», где упоминалось о потере Амура и об исторических правах России на эту реку.

Под влиянием всех этих обстоятельств Николай I в 1844 году пожелал окончательно удостовериться в положении дел на Амуре.

Предполагалось отправить на Амур экспедицию в составе двух военных кораблей. У министра финан­сов потребовали ассигнования 250 тысяч рублей для этой цели.

Вронченко суконным канцелярским языком ответ­ствовал так:

«При неразвитии, или, лучше сказать, несущество­вании нашей торговли в Тихом океане и неимении в виду, чтобы когда-либо могла существовать эта тор­говля, без утверждения нашего в Приамурском крае, единственно полезною целью отправления Путятина, я полагаю, будет удостовериться, между прочим, в справедливости сложившегося убеждения о недоступ­ности устья р. Амур...

...Но для разрешения этого вопроса не требуется снаряжения такой большой и дорогостоящей экспеди­ции, а гораздо лучше, в отношении политическом и финансовом, произвести исследования лимана и устья р. Амур через Российско-Американскую компанию...»

Традиция пренебрежения и невнимания к дальне­восточным делам продолжалась. Исследования чрез­вычайной государственной важности, причем ни разу еще не производившиеся Россией с надлежащей тщательностью, поручались частной компании, которая, конечно, не учитывала всю серьезность и значитель­ность для России этой проблемы.

Председателю правления Российско-Американской компании Врангелю было дано распоряжение озабо­титься посылкою экспедиции. Вместе с этим ему бы­ла передана инструкция для начальника экспедиции.

Тогда-то и командировали на Амур штурмана Гаврилова, дело о плавании которого рассматривал Не­вельской в кабинете у барона Врангеля. Но, прежде чем Гаврилов отправился в плавание, в Петербурге появился еще один человек, привезший новые сведе­ния об Амуре. Это был академик Миддендорф, вер­нувшийся из своего нашумевшего путешествия по Сибири.

Миддендорф, не дошедший 200 верст до устья Аму­ра, собрал многочисленные сведения от местных жи­телей. Но дело было не в этих сведениях, а в его на­ходке, которая чуть не сыграла пагубной роли в Амурском вопросе. Миддендорф на склонах Стано­вого хребта нашел несколько каменных знаков в виде пирамидальных груд камней. Он принял их за китай­ские пограничные столбы, чем внес новые сомнения в опасливую душу Нессельроде. Между тем эти кучи камней обозначали удобные перевалы, указывали ме­ста торга и обмена между бродячими охотниками. Это были те самые «обо», что встречаются повсюду в Монголии и Средней Азии. Никакого отношения к Китаю они не имели. Миддендорф подал Николаю I записку, в которой он «полагал необходимым»: 1) установить точную границу с Китаем, по возмож­ности согласно найденным им «пограничным стол­бам»; 2) открыть торговлю с гиляками и основать факторию в их земле; 3) исследовать Амур и его устье.

Записку передали на рассмотрение генерал-лейте­нанту Бергу, который решил командировать в «землю гиляков» самого же Миддендорфа для «дипломати­ческих переговоров» об уступке куска земли для фак­тории и немедленного проведения границы с Китаем, приняв за основание пограничные столбы, «которые были усмотрены Миддендорфом». Генерал Берг готов был жертвовать русской территорией и интересами России, не заботясь о последствиях и полностью по­лагаясь на представление ученого-немца Миддендорфа. Правда, Миддендорф настаивал на необходимо­сти исследовать Амур, но эту деталь генерал игнори­ровал. Впоследствии Берг был ярым противником Невельского.

Между тем, пока рассматривалась записка Миддендорфа, мелкий служащий Российско-Американской компании Гаврилов, человек пожилой и больной, от­правился в плавание.

Правитель американской колонии Российско-Аме­риканской компании Тебеньков, отправляя Гаврилова за «высочайшей» инструкцией в Аян к начальнику порта Завойко, который должен был окончательно инструктировать штурмана, приписал в своем при­казе:

«По сведениям при устье Амура находится посе­ление русских беглецов из-за Байкала и большая ки­тайская военная сила, а потому Вы должны принять все меры предосторожности, дабы не иметь с китай­цами неприязненных столкновений и дабы китайцы не могли узнать, что Ваше судно русское... В случае, если Вы при входе в лиман встретите мели, то не должны подвергать судно опасности, ибо положитель­но известно, что устье реки недоступно.

При всем том вменяется в непременную обязан­ность, чтобы бриг возвратился в колонию благовременно, снабдив продовольствием промышленников на Курильских островах...»

Опытный и знающий офицер, штурман Гаврилов был, однако, связан по рукам и ногам всей обста­новкой. Как служащий Российско-Американской ком­пании, он должен был прежде всего стараться свое­временно доставить груз в указанные ему компанией пункты. Он должен был остерегаться, чтобы не по­вредить компанейского судна и не попортить груз во время своих исследований. Эти обстоятельства поме­шали Гаврилову с надлежащей тщательностью выпол­нить исследования. Результат произведенного им поверхностного осмотра Амурского лимана сводился к трем пунктам:

1. Устье реки Амур заграждено банкою с глуби­ной в ј–Ѕ/а сажени.

2. Вход в лиман с севера загражден банкою в 5 футов.

3. От широты 52°46' показана поперек всего ли­мана отмель, представляющая собою как бы пере­шеек, соединяющий Сахалин с материком.

Итак, карта и журнал Гаврилова подтвердили мнение Лаперуза, Браутона и Крузенштерна.

Как мы уже знаем, в приписке к журналу Гаври­лов объяснял, что ему не представилось возможным произвести тщательные и подробные исследования устья реки Амур и ее лимана. Кроме того, в письме к Врангелю Гаврилов еще раз объяснял, что по ука­занным им причинам поручения исполнить он не смог, а потому делать из его описи какие-либо окончательные заключения об устье реки Амур нельзя.

Однако, вместо того чтобы произвести более де­тальное обследование устья реки или хотя бы поста­вить в известность правительство о необходимости такого исследования заново, Врангель доложил Нессельроде так:

«...Из приложенных при сем в подлиннике журна­ла и составленной по нему карты северной части Амурского лимана и устья реки Ваше сиятельство изволите усмотреть, что возложенное на меня высо­чайшее повеление исполнено. Судно Р.-А. компании было послано, и г. Гаврилов осмотрел северную часть лимана, и устье р. Амур оказалось доступным только для мелкосидящих шлюпок...»

В таком же смысле Нессельроде сделал доклад Николаю I, прибавив в конце, что «р. Амур не имеет для России никакого значения».

Таким образом, Врангель и Нессельроде признали Амур «не имеющим значения для России».

А Николай I наложил резолюцию:

«Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить; лиц, посылавшихся к Амуру, – наградить».