Возвращение Амура

– Вон даже как, а ты ничего не рассказывал…

– Дядюшка, – встрепенулся Вася, – а что, ежели камнепад был совсем не случайным?

– Поберечься надо, ваше превосходительство, – вставил свое слово атаман. – Места наши дикие…

– Знаю, знаю, – отмахнулся Муравьев. – И так уж бережемся, соломку подстилаем, да на всю дорогу соломы не хватит. Кавказ надо вспомнить, а то забыл уже, как опасность чуять. Да, – спохватился он, – а как зовут эту… зазнобу?

– Танюха, – хмуро сказал Гринька. – Телегина Татьяна.

– Иван Васильевич, возьми на заметку. Попробуем что-нибудь сделать, – сказал генерал. – А вот если отыщем вашу Татьяну, где вас-то искать? Вы ж на месте не сидите.

– А мы – тутока будем, – ответил Степан. – За Байкалом.

Глава 8

Ясным июньским вечерком на пологом галечном берегу Нерчи на штабеле заготовленных для плотов сохнущих бревен собрались мужики – пощелкать кедровых орешков да поговорить о том о сем. Народ в самом работном возрасте – от двадцатилетнего Ваньши Казакова до его отца, Евлана. Старшего Казакова на самом-то деле звали Евлампием, но еще малым ребятенком он сам назвался Евланом, так и привыкли. И вот уже стал мужиком, отцом семейства, артельным мастером, наконец, а все Евлан да Евлан…

Говорили мужики о том, что весенняя большая вода скоро спадет, а плоты никто не заказывает – ни горное начальство, ни казачье управление; чем люди будут пробавляться на заводах да заставах, куда на плотах доставляется продовольствие, про то у чинохватов голова не болит. А что у плотовщиков работы нет, а семьи кормить тоже надобно – и подавно никто не чешется.

– Хлеба вовремя не закупили у семейских, вот и нечего на плоты грузить, – заявил Архип, закинув в зубастый рот сразу несколько орешков: имел он такую особенность – грызть орехи не по одному, и так ловко с этим управлялся, что скорлупки летели на землю без единой задержки.

Семейскими по всему Забайкалью называли староверов, гонимых в России со времен царя Алексея Михайловича Тишайшего и патриарха Никона. И на Север, в Беломорье, их ссылали, и на Запад, в Польшу и Курляндию, они бежали, но везде, где оседали, работали, не покладая рук, быстро и споро заводили крепкое хозяйство, исправно платили налоги, надо сказать, немалые. Но всюду жили по своим законам и укладам, от властей откупались и вели себя горделиво и независимо. Власти же, хоть денежки и брали, но горделивости этой боялись: вдруг да местный народишко, на староверов глядючи, тоже зачнет норов показывать да уважения требовать, – и потому ущемляли горделивцев в чем только могли, а при удобном случае изгоняли куда подальше. Даже в ущерб казне и тем паче своему карману – спокойствие куда дороже, а свой карман найдется, чем пополнить. Вот и появились староверы за Байкалом почти сто лет тому назад, почему и как – никто уже и не помнил: то ли сами добрались, то ли по указу царицы-матушки, однако прибыли обозами, привезли не только утварь домашнюю и одежду, а и плуги-бороны, и сразу заняли земли, которые до них никто и заступом не трогал, не то что плугом или сохою. А семейскими их прозвали потому, что селились они семьями, а не поодиночке, как обычно местные сибиряки – из ссыльных, беглых да солдат.

Русские сибиряки да буряты поначалу взволновались новыми соседями, но со временем пригляделись и начали перенимать все доброе, что принесли с собой старообрядцы. Даже кочевые буряты стали оседать и заниматься землепашеством.

А пришлые заняли долины рек и другие пригодные для пашни земли, обустроились и стали кормить не только себя, но и остальной сибирский люд – служилый, горнозаводской, каторжный, ну и чиновный, разумеется. И не одним хлебом, а и снедью овощной, и мясом – свининой, бараниной да говядиной. Само собой, не бесплатно, а по закупу. И на это отпускались казенные деньги, надо сказать, немалые. А где деньги – там и руки загребущие чиновников… Впрочем, мужики-плотовщики в своих суждениях того касались мало: что толку говорить о ворах в мундирах – на Руси как воровали, так и будут воровать, – лучше о своем, насущном – плотовязном да плотогонном.

За разговорами не заметили, как подошла к штабелю странная пара: дамочка, молодая чернявая, одетая совсем не по-женски – черную куртку и мужские штаны почти в обтяжку, на ногах сапоги, и рыжий ферт во всем клетчатом – тоже куртка, штаны с сапогами; на головах у обоих маленькие картузы с большими козырьками. В руке у ферта небольшая сумка с металлическими застежками.

– Господа мужики, – сказал ферт, прикоснувшись пальцами к козырьку, и все разом замолчали и повернулись к незванцам, – кто из вас есть мистер Евлан?

Мужики повернули головы к здоровяку с косматой черной бородищей и такими же волосами, рвущимися из-под войлочной шапки.

– Ну, кому Евлан, а кому – мастер Евлампий Тимофеевич Казаков, – ответил здоровяк. – Чо надоть?

Клетчатый ферт замешкался, наверно, не поняв вопроса, и дамочка пришла на выручку.

– Нам, как вы сказали, надоть хороший плот, – довольно чисто, хоть и явно не по-русски, заявила она с милой улыбкой. – Нам сказали, что вы, мистер Казакофф, можете быстро его изготовить.

У Евлана глаза высверкнули на дамочку так шельмовски, что Ваньша, углядев, обеспокоенно дернул отца за рукав. Но тот отмахнулся, как от комара:

– Быстро, барынька, только блох ловят. Плот ладить – не девку гладить, надо знать, как вязать. Барахляво свяжешь – быстер, али боец, закружит – и булькнуть не успеете. Вы дайте наводку, какой плот требуется, а мы поглядим-покумекаем.

– На водку? – оживился клетчатый ферт, услышав знакомые слова. Он поставил сумку на бревно и извлек из нее штоф водки. – Это хорошая водка. – Беспомощно посмотрел на дамочку. – How say in Russian «to fix on a deal»? [48]

– Это по-каковски балаболишь? – недобро прищурился Евлан.

– Мистер Остин предлагает обмыть сделку, – пояснила спутница клетчатого. – По-английски.

– А сделки пока ишшо не было. Вы нарисуйте, каков плот должон быть: длина, ширина, с балаганом или без, докуль плыть собираетесь, плотогон нужон али нет, а там уж решим, за сколь дней сладим и все сготовим.

Остин снова залез в саквояж, вытащил бумаги:

– Вот draugt…

– Чертеж плота, – пояснила дамочка.

– Да, чертьож. Плыть до конца Амур… нужен шкипер…

– До конца Амура?! – ахнули мужики, а Ваньша дернул отца за рукав и горячо зашептал:

– Батя, это ж наша удача, давай пойдем плотогонами. И Амур познаем, и деньгу хорошую возьмем…

– А возвертаться как? Пешкодралом?

– Да придумаем! Спускались же мужики! Тот же дружок твой, Васильев…

– Ладно, обмозгуем, потом решим. Зараз о плоте в заботе.

Евлан взял бумаги, повертел, подумал, мужики глаз с него не спускали. И про орешки забыли.

– Ну ты чё, Евлан, говори, – не выдержал Архип.

Евлан оглянулся на реку, посмотрел на небо, пошевелил губами. И, наконец, выдал решение:

– На Амуре, сказывают, кривунов да бойцов видимо-невидимо. Много поболе, нежели на Шилке. И мели есть, и перекаты. А Хинганские Ворота – не приведи Господь! – Евлан перекрестился. – А потому плот вязать надо по-особому. Ну да дён за семь с гаком сплотим.

Дамочка перевела мистеру Остину. Тот поморщился:

– Семь – это много…

– Ну, можа, за шесть. – Евлан посмотрел на мужиков, а те глазами уже разливали штоф по стаканам. – Ну чо, товаришши, берем заказ?

– Берем, берем!.. Хватит барничать!.. – загомонили мужики. – Токо ты, Евлан, плату вытребуй наперед…

– Знамо дело. Слышь-ко, плату берем вперед!

– Сколько? – деловито спросила дамочка.

Евлан пробежался глазами по головам артельных:

– Семьсот рублев за сплотку.

– Что так много?

– А бревна, а доски, а канаты смоляные… И за скородейство, само собой.

– All right [49]! Половину – вперед, другую половину – после работы, – неожиданно твердо и вполне по-русски заявил Остин.