Савмак. Пенталогия (СИ)

  Постояв несколько минут над заброшенной могилой в скорбном молчании, Минний и Дельф быстро двинулись в обратный путь. Свой посох Минний оставил на могиле, нижний конец воткнув в кусты, а серебряную сову прислонив к надгробной плите, как знак для родителей, что их сын всё-таки к ним вернулся.

  На углу возле дома гончара Евклида они расстались. На прощанье Дельф осторожно пожал своими толстыми шершавыми пальцами загрубевшую от характерных мозолей гребца ладонь Минния.

  Бросив тревожный взгляд на быстро опускавшийся за зубчатую городскую стену малиновый шар, Минний поспешно направился к возвышавшейся сразу за северной околицей Керамика восточной башне Цитадели. Обойдя её вытянутый, будто свиное рыло, почти к самому урезу воды выступ, за который она удостоилась от херсонеситов собственного имени - "Кабан", он пробрался по узкой тропинке вдоль приморской стены Цитадели в гавань. От готовых вот-вот захлопнуться портовых ворот его окликнул, призывно махая рукой, битый час нетерпеливо дожидавшийся его там навклер Пактий. Свернув к воротам, Минний замедлил шаг, не сомневаясь, что стараниями ушлого амисца стража не заметит захода солнца, пока они не окажутся внутри городских стен.

  Второй раз за нынешний переполненный волнительными впечатлениями день Херсонес принял своего блудного сына в свои каменные объятия.

   2

  Заслышав дробный перестук копыт, донёсшийся с Террас незадолго до полудня, четверо стражей, скучавших с утра возле распахнутых настежь Южных или, по-другому, Тиритакских ворот Пантикапея, враз подобрались, поправили висевшие на плечах большие прямоугольные щиты, твёрже сжали в руках коричневые древка поднятых остриями вгору копий, встали парами друг против друга по обе стороны проезда и вместе с сидевшим за своим низеньким столиком чуть в стороне сборщиком въездного мыта повернули головы туда, откуда вот-вот должен был вынестись к воротам невидимый за высокими оградами и стенами домов торопливый всадник. Тот не заставил себя долго ждать: через несколько секунд слетел с южного склона массивной горы, увенчанной, будто царской короной, высокой зубчатой стеной Акрополя, на широкую центральную улицу, протянувшуюся через весь Нижний город от Тиритакских ворот на юге до расположенной в центре агоры и далее до Мирмекийских ворот на севере. Не сдерживая разогнавшегося на крутом спуске с горы низкорослого гнедого конька выносливой степной скифской породы, лихой всадник круто завернул к Тиритакским воротам, вынуждая оказавшихся на его пути прохожих опасливо прижиматься к серым стенам домов.

  Всадник был одет в узкие кожаные штаны, обшитые спереди похожими на змеиную чешую стальными пластинами и короткий кафтан из толстой кожи со стальной чешуёй на груди, плечах и длинных рукавах. За спиной развевался длинный темно-красный солдатский плащ, сколотый на груди под горлом серебряной бычьей головой. На ногах - коричневые кавалерийские полусапожки из толстой воловьей кожи. Круглый стальной шлем, с широкими нащёчниками и назатыльником, болтался на ремешке возле правого колена. Из оружия при нём были только узкий, длинный кавалерийский меч на левом боку и треугольный (широкий у перекрестья и узкий на конце) скифский кинжал-акинак на правом, пристёгнутые к украшенному рельефными бронзовыми пластинами краснокожаному поясу. По короткой, прямой, светло-коричневой шевелюре, бритому по македонской моде лицу и свороченному набок носу с глубокой розовой вмятиной посередине, там, где обычно бывает горбинка, стражники ещё издали узнали в приближающемся к воротам всаднике декеарха соматофилаков Ламаха.

  Ответив небрежным кивком на приветственный салют молодых воинов, хмурый декеарх без задержки проскочил скорой рысью узкий проём зажатых между двумя массивными квадратными башнями городских ворот и оказался на широкой серой каменистой дороге, тянувшейся от боспорской столицы до расположенного в 35 стадиях южнее городка Тиритаки и потому называвшейся Тиритакской. Дорога эта пролегла примерно посередине между обрывистым берегом пролива Боспор Киммерийский (называемого местными жителями попросту Стеноном - Проливом) на востоке и тянувшейся по западным возвышенностям Ближней стеной, возведенной ещё первыми боспорскими правителями для защиты ближайшей округи Пантикапея от кочевавших на Скалистом полуострове варваров. Всё пространство между Ближней стеной и проливом занимали разделённые узкими просёлочными дорогами и высокими каменными оградами прямоугольники сжатых ещё в середине лета полей, дозревающих на склонах многочисленных холмов виноградников и обширных фруктовых садов, за которыми проглядывали красные черепичные крыши хаотично разбросанных загородных усадеб пантикапейской знати.

  Одолев тянувшийся от Тиритакских ворот семь или восемь стадий подъём, Ламах свернул на уходящую влево по хребту возвышенности просёлочную дорогу, которая вела на выдававшийся в восточном направлении холмистый полуостров, прикрывавший от южных ветров и волн обширную Пантикапейскую бухту, и упиралась в каменную ограду скрытого в ущелье на мысу Дия древнего святилища Гекаты. Но не пещера этой мрачной обитательницы подземного мира и не служившая ей старая колдунья были в этот раз целью царского декеарха: скоро он повернул ещё раз налево и через несколько минут оказался у ворот усадьбы, спрятавшейся в глубине обширного сада над высоким обрывом на южной стороне Пантикапейской бухты.

  Усадьба эта, столь удачно расположенная в живописном месте в непосредственной близости от столицы, принадлежала гекатонтарху царских соматофилаков Делиаду - командиру сотни, в которой служил Ламах, а вернее - его матушке Мелиаде, постоянно проживавшей со своим супругом - номархом Феодосийского нома Лесподием в Феодосии. Минувшей весной 18-летний Делиад, пройдя под строгим отцовским надзором двухлетнюю солдатскую науку в родной Феодосии, приехал в столицу и был зачислен сразу гекатонтархом в ряды отборного отряда телохранителей басилевса Перисада V - профессиональных воинов, охранявших Ближнюю стену от Тиритаки до Меотиды, городскую стену Пантикапея, неприступный пантикапейский Акрополь, мощную цитадель, выстроенную на макушке обрывистой скалы в самом центре Акрополя, и, наконец, возвышающуюся, словно маяк, над цитаделью, Акрополем и всем Пантикапеем прямоугольную башню Нового царского дворца, двускатная красная крыша которого была видна в солнечную погоду с расстояния в десять и даже более фарсангов. Ясное дело, молодой аристократ в казарме с простыми воинами не жил: столичный родительский дом, расположенный на самой престижной верхней террасе, и загородная усадьба на мысу Дия оказались со всеми рабами в полном его распоряжении. В холодное время года Делиад жил в городском доме, а с наступлением летней жары, как и большинство столичных богачей, перебрался за город, к тому же не один, а в компании трёх самых красивых и дорогих пантикапейских гетер, с удовольствием принявших его заманчивое предложение поселиться вместе со своими рабами и красивыми служанками на всё лето в его усадьбе, из которой они устроили нечто вроде загородного диктериона для избранных.

  На караульной службе, в воинской палестре и тренировочном лагере юный гекатонтарх с наступлением тёплых летних дней почти не появлялся, передоверив командование сотней двум своим опытным заместителям-пентаконтархам. Это, кажется, вполне устраивало и его начальников - лохага Никона и хилиарха Гиликнида (командира царских соматофилаков), предпочитавших закрывать глаза на отсутствие у захваченного вихрем столичных удовольствий сына феодосийского номарха должного служебного рвения, вполне простительное для его возраста.

  Но сегодня утром Никон приказал пентаконтарху делиадовой сотни Ктисту разыскать Делиада и немедля доставить его "живым или мёртвым" к хилиарху. Ктист послал за гекатонтархом своего давнего близкого приятеля Ламаха. Даже не заглянув в его городской дом, Ламах, радый представившейся возможности малость развеяться, сразу поскакал на мыс Дия.

  Водрузив на широколобую круглую голову шлем, Ламах, не слезая с коня, громко постучал рукоятью плети в закрытую калитку делиадовой усадьбы. Узнав от тотчас откликнувшегося из-за высокой каменной ограды раба-привратника, что молодой хозяин здесь, декеарх властным тоном велел открыть ворота. Проскакав рысцой по длинной, обсаженной старыми липами аллее, он очутился на небольшом мощёном дворе, окружённом с трёх сторон деревянным портиком. По-военному быстро осмотревшись (он попал сюда впервые), Ламах уверенно направил коня мимо дождевой цистерны в центре двора ко входу в расположенный напротив въездной арки двухэтажный дом, опоясанный вдоль верхнего яруса деревянной галереей с красными резными столбами и перилами.