Дикое золото

леграфу либо в Олонецкую губернию, либо в Варшавскую, ну а потом уж, судя по ответам, отправить вас по этапу для полного установления личности… Только на это я не могу тратить время. Мне нужно знать, что вы делали у Тутушкина. Ясно? Пугать меня связями и знакомствами не советую. Крепко подозреваю, что таковых не имеется. Очень уж коллекция хороша – аж два паспорта, дура бельгийская второго номера, перо в тросточке, кастет… Ты, пташка божья, не из простых воробьев будешь и уж никак не из благонамеренных обывателей. А потому позволь уж с тобою по-свойски… Знаешь, что мне кажется, Петруша? – повернулся он к Сажину. – Что поддельный из двух паспортов – тот, что выписан на Лямпе. А тот, что на Савельева, самый что ни на есть доподлинный…

– Интересно, а в чем смысл такой игры? – с искренним любопытством спросил Лямпе.

– А ты не понял, залетный? – столь же искренне удивился пристав Мигуля. – Ох, чувствую, не бит. С дворянином Лямпе, немецких кровей, в чем бы ни обвинялся, надлежит соблюдать некоторый этикет… зато с мещанином Савельевым можно и совсем по-простецки… Сапогом ему в рыло, – широко улыбнулся он. – Теперь понял? Точно тебе говорю, Петруша: паспорт на Лямпе фальшивый, а вот на Савельева – настоящий…

– Ваше благородие! – рявкнул Зыгало из-за спины Лямпе. – Прикажете за резиновой плеткою сбегать?

– Дурак ты, Зыгало, под стать твоей дурацкой фамилии, – отозвался пристав задумчиво. – Вон и в протоколе давеча накорябал «револьверт». Во-первых, с ошибками, а во-вторых, там был не револьвер, а пистолет, каковой от револьвера по устройству отличается принципиально. И не в том беда, что пишешь ты с ошибками, а в том, что ушлый адвокат за твою описку ухватится и начнет мне дело разваливать… Резиновой плеткой, Зыгало, в уезде мужиков по заднице хлещут. А мы в губернском городе обретаемся, должны соблюдать стиль… Беги за валенком, Мишкин, он в канцелярии под столом валяется, я видел намедни… – и, едва за Мишкиным захлопнулась дверь, повернулся к Лямпе. – Растолковать вам сей сужет? В валенок, изволите ли видеть, насыпается песок и сим нехитрым приспособлением охаживаем клиента со всем нашим старанием, благо дурацкое дело – нехитрое. У вас потом печенка с селезенкой перемешается, да ни один врач не усмотрит внешних-с повреждений, слово даю… – Не меняя тона, он бросил: – Зыгало…

Лямпе так и бросило вперед от жесточайшего подзатыльника. В голове загудело, из глаз посыпались искры. Уже не владея собой, он попытался вскочить, но Зыгало, положив ему на плечи широкие ладони, прямо-таки припечатал к стулу.

– Ишь, глазами засверкал… – удовлетворенно сказал Мигуля. – Принесет Мишкин валенок, еще похуже будет… Ну что, варяжский гость, колоться будем?

Лямпе понимал, что шутки кончились и пора выкарабкиваться из этой поганой истории.

– Хорошо, – сказал он, все еще морщась от боли в затылке. – Я вижу, у вас тут телефон. Прекрасно. Вызовите номер двадцать девять, жандармское управление, попросите к аппарату полковника Ларионова…

Телеграфная депеша,