Савмак. Пенталогия (СИ)

  После минутного молчания, Аполлоний велел Полимеду держать обо всём этом рот на замке. По его смягчившемуся голосу и взгляду Полимед понял, что тесть ему поверил. На вопрос, как ему объяснить пропажу золота Палаку, Аполлоний после долгих раздумий посоветовал ему твёрдо стоять на том, что посуда в ларце, оставленном у ног Скилура, была золотая, а куда она затем пропала - ему не ведомо...

  - Вся посуда в ларце, который я оставил в ногах у царя Скилура, была из чистого золота! - воскликнул Полимед, перестав вдруг заикаться, и, воздев испуганно выпученные глаза к потолку, добавил: - Пусть поразит меня владыка Папай, если это не так!

  С полминуты все молча ждали, не прогремит ли гром, и не испепелит ли клятвопреступника огненная стрела владыки Неба.

  - Но почему ключ от ларца оказался испорчен? - прервал молчание Палак уже куда более миролюбивым тоном. - И как внутри него оказалась бронза и медь?

  - Я, правда, не знаю, - развёл руками Полимед в надежде, что самое худшее для него осталось позади.

  - Врёшь, подлый пёс! - вмешался в разговор Марепсемис, гневно сверкая очами. - Это ты подменил дары - больше некому! Почему ты сидел тогда у нашего костра, как на ножах?! Потому, что боялся усраться со страху, что мы захотим при вас взглянуть, что в ларце!

  - Н-нет! Я в самом деле хотел уехать как можно скорее, но не поэтому, - с жаром возразил старшему брату царя Полимед, опять багровея и покрываясь холодной испариной. - А потому, что м-мне перед отъездом сообщили... что моя ж-жена мне изменяет. Вот я и спешил, чтобы успеть в Пантикапей до темноты... Загнал своих п-прекрасных серых коней... и... и застал дома жену с любовником, гинекономархом К-криптоном, которого убил на месте. Об этом весь г-город знает!

  - Тогда выходит, что ваши дары подменил кто-то из скифов? - обратил Палак вопрошающий взгляд вправо на сидевшего рядом с отцом Дионисия.

  - Но это невозможно! - живо воскликнул тот. - Царская повозка со всеми оставленными на ней дарами всё время находилась под присмотром сайев и жрецов!

  - Да брешет он, пёс шелудивый! - не выдержал и второй царевич Эминак. - Выгораживает своего хозяина, этого толстого борова Перисада! В том ларце с самого начала была медь! Прикажи прижечь ему пятки - всё, собака, расскажет!

  При последних словах Эминака, Полимед опять сделался серым, как полотно.

  - Нельзя, он посол, - тотчас напомнил Посидей.

  - Пусть скажет, каков ответ Перисада на наши требования, - предложил Лигдамис.

  - Ты привёз ответ? - обратился Палак к Полимеду.

  - Да... Мне велено передать, что десять з-золотых талантов - сумма невозможная. Во всём Боспоре не найти с-столько золота! Но ради сохранения между нашими странами прежних добрых отношений басилевс Перисад готов уплатить один золотой т-талант.

  - Ха-ха! Так я и думал! - обрадовано воскликнул Палак.

  - В крайнем случае, Перисад готов наскрести два таланта золота, - поспешно добавил Полимед.

  - А как насчёт второго моего требования - выдать мне на суд троих послов, поднёсших царю Скилуру фальшивые дары? - спросил Палак, ядовито ухмыляясь.

  - Н-на это басилевс П-перисад не с-согласен. Нигде на с-свете не принято выдавать п-послов, - пробормотал несчастный Полимед, едва не стуча зубами от страха.

  - Итак, Перисад выбрал войну, - громко объявил Палак и пробежался взглядом по лицам своих вождей, будто пытаясь узнать, как они приняли эту новость. - Что ж, тем лучше! Пусть теперь пеняет на себя!

  Переведя нахмурившийся под сурово сведенными бровями взгляд опять на пепельно-серое лицо стоящего в десяти шагах перед ним Полимеда, Палак презрительно процедил сквозь зубы:

  - С каким удовольствием я окропил бы твоей кровью меч Ария, да головы моих сайев для меня дороже. Твоё счастье! Ступай вон с моих глаз! Иненсимей, распорядись, чтобы его и его охранников до обмена держали на аркане под неусыпным надзором.

  Почтительно кивнув головой, Иненсимей, сидевший первым по левую руку от царя (с другой стороны ближе всех к царской ступени восседал Марепсемис), вскочил и поспешил вслед за счастливо отделавшимся Полимедом во двор.

  - Эх, и всё-таки надо было поджарить ему ноги огоньком! - воскликнул с сожалением Эминак, едва стоявшие у дверей царские слуги закрыли за Полимедом и Иненсимеем тяжёлые створки.

  - Зря только три дня потеряли, - недовольно пробурчал Марепсемис, не упустивший случая указать на ошибку Палака. - Нужно было сразу уводить войско к боспорской границе и там ждать ответа. Ясно же, что Перисад прислал этого пса только, чтобы потянуть время и лучше подготовиться к нашему нападению.

  - Это ему не поможет! - живо возразил Палак. - Всё равно против нашей силы боспорцам не устоять! Посидей со своими эллинами построит для нас тараны, которыми мы пробьём одну за другой все их стены и заставим Перисада бежать за Пролив. Я верно говорю, Посидей?

  - А что, если боспорцы призовут на помощь сираков? - задал неожиданный вопрос Посидей. - Мой тебе совет - выторговать у боспорцев побольше золота и серебра и покончить это дело миром. Уверен, что именно так бы поступил в подобном случае сам Скилур.

  - А что скажут вожди? - обратился Палак к своим вельможам. - Как вы считаете, чего больше сейчас жаждет оскорблённая душа нашего великого отца Скилура - боспорского золота или боспорской крови?

  - Крови! Крови! - закричали разом все шестьдесят глоток.

  - Сперва крови, а затем золота! - мудро уточнил вождь палов Агаэт, как только хор голосов умолк, и зала содрогнулась от дружного хохота.

  - Вот видишь, Посидей, - обратился к любимцу отца Палак, отсмеявшись вместе со всеми, - мы, скифы предпочитаем смывать обиды вражеской кровью. Ты же, хоть и прожил с нами полвека и носишь скифскую одежду, настоящим скифом так и не стал - остался в душе всё тем же эллинским торгашом.

  Все, кроме Дионисия, опять загоготали - теперь над старым греком, так и не сумевшим переродиться в скифа.

  - Сколько чепраков на корову не надевай, а в кобылу ей не превратиться! - напомнил Агаэт пришедшуюся к месту народную присказку, когда ржание начало стихать, и под сводами царского дворца покатились новые раскаты смеха.

  Посидей молча проглотил обиду. В этот момент он окончательно убедился, что едва став царём, молодой Палак поспешил забыть один из заветов отца, не раз советовавшего ему перед смертью ценить мудрость Посидея и почаще прислушиваться к его словам. Оно и понятно: молодым всегда кажется, что они умнее и дальновиднее стариков. Если затеваемая Палаком война завершится успешно, то он окончательно утвердится в этом мнении, а если же он потерпит неудачу, то есть надежда, что он ещё вспомнит о старом советнике своего отца.

  Палак приказал своему главному повару, давно ожидавшему от него знака у входных дверей, заносить еду. Вождям он объявил, что сегодня обед будет коротким, а затем, не теряя более ни одной лишней минуты, войско выступит в поход на Боспор.

  Когда через час с небольшим Палак, наскоро попрощавшись перед дворцом с матушкой Опией, сестрой Сенамотис, жёнами и детьми, приехал со своей многочисленной свитой на Священное поле, все шатры там уже были свёрнуты и увязаны вместе с казанами и иными немногими вещами, без которых не обойтись в походе, на вьючных лошадей, костры затоптаны, а воины спешно разыскивали в пригнанных с окрестных пастбищ табунах, взнуздывали и седлали своих коней. Ещё через полчаса суета, шум и толкотня на Священном поле наконец улеглась: почти пятьдесят тысяч воинов застыли на конях нога к ноге, выстроившись по племенам, тысячам и сотням плотным широким кольцом вокруг обложенной до самого верха дровами скалы, увенчанной огромным, начищенным до зеркального блеска мечом бога войны.

  Купол сумрачного, несмотря на разгар дня, неба закрывали густые, многослойные пепельно-серые облака. Наползая стелившимися у самой земли дымчатыми клубами со стороны Меотиды, они обволакивали туманной пеленой бесчисленные вершины Таврских гор, тяжело переползали через горные хребты и пропадали с глаз где-то на просторах Великого Полуденного моря. Время от времени с хмурых туч начинал падать на землю холодными мелкими брызгами нудный осенний дождь.