Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

Так я взывал: «Тяжкий мой рок, сколь ты жесток,

Несправедлив к жертве своей, злобный мой рок!

Верности чужд, правды в тебе — малости нет,

К праведникам, к мученикам — жалости нет.

Занят одним делом, палач, ты искони:

Казни и гнет! Или казни, иль изгони!

Чем я тебе так помешал, чем надоел?

Ведь между мной и меж тобой не было дел!

В тесном углу мира один жить я привык,

В скудной тиши, горести сын, жить я привык.

Я не роптал — радовался, что одинок,

Что от друзей, что от всего мира далек.

Счастье познав истиннейшей сути свобод,

Освобожден был я от всех низких забот.

Сам я избрал этот покой, этот затвор.

О, если б мог я пребывать в нем до сих пор!

Словно во сне, жил я, но ты — настороже,—

Сон мой прервав, новый капкан ставил душе.

В новый капкан мне суждено было попасть,—

Имя ему — царский венец, ханская власть.

Сделав меня счастьем друзей, горем врагов,

Под ноги мне ты ль не поверг вскоре врагов!

Сев на престол, что и отцу принадлежал,

Судьбы владык, судьбы их стран я разрешал.

Я на шестой месяц шестым царством владел,

Семь поясов мира в тот срок я оглядел.

Мнил, что достиг высшей мечты в жизни земной,

Только не знал: властвуешь ты в жизни земной!

В пору, когда я возлюбил радостей пыл,

В пору, когда слово «печаль» я позабыл,—

Ты мою власть отнял, всего снова лишил,

Родины прах отнял, меня крова лишил.

Сделал меня дервишем ты, в нищенство вверг,—

И предо мной радостей свет сразу померк.

Определил ты мне в друзья горе и страх,

Боль и печаль стали моей стражей в путях.

Радости где? Почести где? Слава? Их нет!

Где все друзья? Слева их нет, справа их нет!

Это же все было, а ты отнял, палач!

Встречусь теперь людям — и вслед слышу их плач.

Что ж ты мепя возвеличил, если я мал?

И для чего с прахом сровнял, коль поднимал?

Кары такой и не постичь здравым умом!

Дом возвести — и развалить собственный дом!

Вовсе в тебе совести нет, жалости нет,

Даже ума, видно, в тебе малости нет!

Как же такой мир почитать, верить в него?

Мерой какой низости мне мерить его?

Он ли душе — прочный оплот, крепость надежд?

Бич мудрецов, славы родник он для невежд!

Их неспроста держит в чести он искони,

Столь же он груб, столь же лукав, как и они...

Нет, мудрецу жить с ним в ладу мига нельзя!

Лжи и коварств молча терпеть иго нельзя!

Но от кого помощи ждать? Слаб человек!

Мир — всемогущ, вечно его раб — человек!

Если б тебя, рок, я привлечь мог бы к суду!

Но на земле праведный суд где я найду!

Там бы тебя разоблачил я на века,

Но до конца все рассказать — жизнь коротка!..

* * *

В мыслях таких я не смыкал глаз в эту ночь,

В горе моем кто же тогда мог мне помочь?

Так пролежал я до утра, и наконец

Солнце взошло — вестник добра, лекарь сердец.

Молвило мне, по доброте вечной, оно:

«Чем же, мой сын, сердце твое омрачено?

О, имярек, ведомо мне: ты угнетен,

Но, человек, ты не навек брошен в зиндон.

Мне в океан всех мировых слез не собрать,—

Низок сей мир, но на него сердца не трать!

Стоит ли он даже хулы, весь этот мир!

Стоит ли он горсти золы, Еесь этот мир!

Даже забудь имя его — мерзость и грязь!

Дух закалив, с миром порви всякую связь.

Золото здесь ты потерял, почести, власть.

В жертву за них душу свою стоит ли класть?

Короток срок радостей всех мира сего:

Око открыл, око закрыл — только всего!..

Эти мои мысли схвати, о ветерок!

И поднимись, и полети, о ветерок!

В светлый покой к пери моей тихо впорхнув,

Ей поклонись, речь на меня так повернув,

Скажешь: «Бабур розе салам передает,

Пламя любви страстным словам передает».

Пери не раз я отправлял письма свои,

В них изливал чувства и все мысли свои.

Думал я: взяв сердце мое, стала она

Другом моим, будет она неяшо верна.

Разве я знал, что, завладев сердцем, как друг,

Ты проявлять дружбу начнешь пытками вдруг?

Кем-то всегда в мире любим каждый. Ужель

Я бы ничьей не утолил жажды! Ужель?

Роз не найти ль в мире? Иль все — нехороши?

Я же из всех выбрал ее, смуту души!

Выбрав ее, сколько страдал, с пей разлучась,

Не уповал: встречи придет радостный час!

Разве я знал, что навсегда с ней разлучен

И что огню вечной тоски я обречен?

Сколько писал писем, с каким жаром писал!

Хоть бы одно отклик нашло! Даром писал!

Как я молил! Вихри огня в письмах взметал,

В слове горел, плавился в нем, словно металл!

Как я страдал, как тосковал! Думал: доколь

Тщетных надежд, едких обид жгучая боль?

Ждать перестав, я наконец проклял мечты!

Духом смятен, у роковой стал я черты.

Вдруг от тебя я получил весть,— и опять

Я обратил войско своих горестей вспять.

Войско надежд выстроил вновь, славя судьбу,

И приложил счастья письмо к бледному лбу.

Только, увы, радости свет вскоре потух,

Вскоре во мне снова упал вспрянувший дух.

Сколь велика милость твоя, сколь ты нежна!

Но ведь была нежность твоя раньше нужна!

Как оценить ласку твоей речи теперь,

Если нам нет даже надежд встречи теперь?

Все ж и тебе сердце смягчить было ие лень,

И у тебя сердце в груди, а не кремень.

Сколько обид тьт нанесла — этой не ждал.

Сколько я лет встречи с тобой, сетуя, ждал.

Если тебе дорог твой раб, о госпожа,

Что ж ты его мучила, им не дорожа?

Пери! Обет верности вновь ты мне даешь,—

Сердца ли в нем искренность иль прихоти ложь?