Пока живешь, душа, - люби!..

И на воротничке,

И гроздья светлых капель

Застыли на смычке.

* * *

Путь-дорога

Раскатная, санная,

Лихо под гору

Шла до поры...

Все ли отдано

Нежное самое

Беззащитным сердцам детворы?

Сколько помнится,

Сколько не помнится!

Оттого-то и сердцу больней –

Все пронзительней

Свет над околицей,

Чистый свет

Остающихся дней.

29

* * *

И будет дождь.

И ветер –

Лют, отчаян!

Увижу жизнь –

Как чей-то

Свет в окне.

И навсегда

С былым

Своим прощаясь,

Прощу я тех,

Что не прощали мне.

И будет ночь –

Безбрежная,

Как вечность.

И встану я

У краешка в ночи.

Через обрыв

Печалью человечьей

Мне

Дальний голос

Предков

Прокричит.

Осенней ночью

Тоненькой струною

Порвется жизнь.

Душа моя

Сгорит

И полетит

Над миром и страною

Печальным светом,

Как метеорит.

30

ТЕМНЫМ БРОДОМ

Стихотворение (или маленькая поэма) было написано в 1987 году, напечатано в

1990. Однако тогда оно не сопровождалось комментарием о дедах, это все равно не

опубликовали бы. Мы сделали это впервые в Интернете на сайте «Стихи.Ру» в 2003 году

и по откликам читателей увидели, насколько это было необходимо.Произведение сразу

стало объемным…

Подлинность в наше время поражает больше, чем даже очень хороший художест-

венный вымысел. Все, что о дедах - правда. Единственное, что можно добавить - таких

судеб по родственным линиям было больше, всех доподлинно Михаил в силу возраста

и политической обстановки знать не мог.

Наверное, толкований стихотворения «Лунным полем, темным бродом» будет много.

Я же хочу сказать только об одной фразе:

Два железных

Мне колечка

Молча на руки надел...

Мне это видится обетом молчания, которое наложили деды, сами того не ведая, на

судьбу внука. Восемьдесят с лишним лет о таком в нашей стране было опасно говорить.

Только сейчас появляются нетрадиционные толкования мотивов восстания Нестора

Махно. А что касается внука...

Вольный ветер.

Сам я волен.

Время сгладило межу...

ЛУННЫМ ПОЛЕМ, ТЕМНЫМ БРОДОМ

Памяти моих шестерых украинских дедов по

материнской линии

Афанасия(пропал в первую империалистическую)

Григория и Михаила-старшего– дроздовцев

Никиты– махновца

Петра– деда по прямой линии (в гражданскую – комкор и комиссар, в Великую

Отечественную – рядовой; погиб на фронте)

Михаила-младшего(при немцах служил в полиции, ездил на белом коне; был арес-

тован СМЕРШем, но освобожден по указанию из Москвы; впоследствии работал началь-

ником смены на на шахте Узловая и был убит при невыясненных обстоятельствах – похо-

же, сводили счеты).

Пуля - с фронта.

Тыл - немилость.

Жизнь – ракитовый листок.

Солнце к западу скатилось.

Белый месяц – на восток.

Тучки в небе

Хмарью строгой.

У калитки два коня:

Поджидают в путь-дорогу

31

Други-недруги меня.

Вьется Ворскла под горою.

Рожь во поле –

К ряду ряд.

О таких, как я, героях,

Тихо в полночь говорят...

Пропадешь, метель залает,

Мужики подтянут в лад:

«Ах, зачем ты,

Доля злая,

До Сибири довела».

Так веками и годами,

Выходя за ветряки,

Вложат в песню

Смысл кандальный

Про Сибирь,

Про Соловки.

Так и я.

Того же корня:

Долей, кровью, волей – в масть.

Да не вышло мне – покорно

Здесь вот

Намертво упасть.

Черны вороны полями.

Что мне, други, суждено?

За одним столом гуляли,

Пели песни про одно:

Все про дролю да про волю,

Да растреклятую вражду,

Про могилку под травою,

Коль придется на роду.

И пришлось бы...

Где ж напрасно

Льется кровушка ребят:

Кто – за белых,

Кто – за красных,

А все, землица, за тебя.

Вот и я,

Глухой порою,

Доли злой не сторонясь,

Без призыва стал героем.

Путь – железная стерня.

«Далеко ль, - спросил я, - други?»

Но друзьям не до меня.

Только свистнули подпруги.

Прокатился храп коня...

Старший молвил: «Недалечко!»

Младший в небо поглядел.

Два железных

Мне колечка

Молча на руки надел.

Боль отпустит да нахлынет.

32

Ни ответа, ни кивка.

Я все полем да полынью.

Други в седлах – по бокам.

Шел я лесом,

Шел я лугом.

Годы – речкою круги.

Где-то там остались други.

Лишь прощались – как враги.

Тучи – небом.

Травы – долом.

Ни ночлегов, ни коней,

Ни товарищей, ни дома

И дороги в память нет.

Вольный ветер.

Сам я волен.

Время сгладило межу.

Темным бродом,

Лунным полем

Путь заветный прохожу.

А за речкой, за рекою,

В милой сердцу стороне –

Полно, можно ли такое?

Сон тяжелый

Снится мне...

* * *

Перед тем,

Как душой надорвусь,

Перед смертью хотя б

Распахни мне,

Отечество,

Двери,

В Дом Свободы,

В Дом Правды,

Распахни,

Я прошу тебя, Русь!

Мне бы только взглянуть…

Тяжело умирать, не поверив.

33

Я РОЖДАЮСЬ ВОТ ЗДЕСЬ...

Циклы «Я рождаюсь вот здесь...» и «По

разломам военной земли» написаны в 1983-87

годах. Циклами они не задумывались.

Стихотворения создавались в разные годы, на

самом деле их гораздо больше. Подборки соста-

влены мной, чтобы помочь читателю

проследить жизненный и творческий путь.

По ним видно, как быстро рос поэт.

Стихотворение «Ветераны» относится к 1983

году. Оно эмоционально и искренне, но еще

достаточно традиционно, плакатно:

За надежды,

Что были до мая,

За убитых и проклятых нас

Я уже никогда не снимаю

Окровавленных

Дней ордена...

Хотя... стоп! Уже здесь есть строчка, резко нарушающая общепринятое в те годы

восприятие итогов войны: «За убитых и проклятых нас...»

Роман Виктора Астафьева «Прокляты и убиты» был опубликован в начале

девяностых годов. Но «Предвестный свет», откуда взято стихотворение «Ветераны»,

вышел в 1985. Получается, что Астафьев и Сопин, каждый в своем жанре, шли в сходном

направлении.

В 1987 году мысль углубляется, а краски сгущаются, становятся мрачнее:

Так народится гриб-гибрид,

Зачатый страхом и пороком.

И мост Истории сгорит,

Края обуглив

Двум дорогам...

Поэт будет заглядывать в Историю не только бесстрашнее и глубже, но и мудрее.