«В лобзаньях трепетно-стыдливых…»
В лобзаньях трепетно-стыдливых,
Как ароматное вино
Дыханье уст твоих: оно —
Как сладкий яд для губ счастливых.
Пьянит… волнует… И хмельны
В их первых вспышках торопливых
Томленья сладостного сны.
«Сходя с любовью неизбытной…»
Сходя с любовью неизбытной
К земле, в зеленый мир долин,
Я, как сказителю былин,
Внимаю жизни первобытной
И верю шепоту лесов,
Дыханью трав и песне слитной
Тысячезвучных голосов.
«Не передать того пером…»
Не передать того пером,
Ни звуком слов, ни звоном струнным,
Что ночь нам пела светом лунным
Под синим бархатным шатром;
И сны, навеянные тишью,
Я чистым лунным серебром
В твоем дрожащем сердце вышью.
«Любя, таился я сначала…»
Любя, таился я сначала,
Но стыдно сердцу счастье красть.
Я волю дал мечтам… И страсть,
Особожденная, умчала
Меня в свой огненный поток,
Как вихрем сорванный с причала
И в бурю брошенный челнок.
Слава
Пусть победитель печенег,
Торжествовать победу вправе,
Пил вражьим черепом в оправе
Вино, пируя свой набег,
Где слух о нем?.. Но данью славе
Хранит поднесь столетий бег
Бессмертный сказ о Святославе.
«Гамак в тени, а вкруг повсюду…»
Гамак в тени, а вкруг повсюду
И свет, и блеск, и полдня хмель;
Кружась, жужжит тяжелый шмель…
И, усыпляющему гуду
Без дум внемля, дремлю слегка,
Как дремлет, выйдя на запруду;
В разливе леностном река.
«Храм бедный с ветхой колокольней…»
Храм бедный с ветхой колокольней.
Чуть свечи теплятся. Но тут
Душе-скиталице приют;
Здесь сердце проще, богомольней,
И думы в сумерках минут
Властнее прочь от жизни дольней
К Завету Горнему зовут.
«Ты — чистота в венце алмазном…»
Ты — чистота в венце алмазном,
И дар ее я свято чту…
Но жизнь вливает яд в мечту,
Желанья мучат в сне бессвязном,
Томят греховные стихи
И дразнят вкрадчивым соблазном
Любимой женщины духи.
«Мы светлый путь забыли к небу…»
Мы светлый путь забыли к небу,
Мы заглушили зов высот,
Отдав весь круг мирских забот
Слезами добытому хлебу,
И угасили, торгаши,
Сон о едином на потребу
Для изнывающей души.
Пасха
Великой радостью ликуя,
Гудят в ночи колокола…
Ты в платье белом; ты светла:
— «Христос воскрес!» — входя, скажу я;
В ответ: — «Воистину воскрес!» —
И три безгрешных поцелуя
Уносят сердце до небес!..
«Завечерело. Гасла тихо…»
Завечерело. Гасла тихо
Опалов ласковая дрожь;
Волною ветер тронул рожь,
Медвяной веяло гречихой,
И чья-то песня на реке
То удальством звенела лихо,
То словно маялась в тоске.
«Мороз полночный жгуч и колок…»
Мороз полночный жгуч и колок,
И снег рассыпчатый скрипуч…
Скользя в летучей дымке туч,
Мерцает месяца осколок
Серпа отточенным ребром,
И хрупкий иней спящих елок
Сияет синим серебром.
«Мне мало девственно-прекрасной…»
Мне мало девственно-прекрасной
Любви в сияньи чистоты, —
Я жажду дара красоты
На пире страсти полновластной:
Как безуханные цветы,
Не в силах сны любви бесстрастной
Дать сердцу счастья полноты.
Святая ночь
Я чую, как над спящим миром
В святую полночь Рождества
Идут незримо три волхва
С елеем, золотом и миром:
Я слышу песню торжества,
И веет радостью и миром
Весть о рожденьи Божества.
Вдохновенье
Миг вдохновенья — жизнь в былом,
Во тьму грядущего прозренье,
И мирозданья претворенье,
И чувств таинственный излом:
Стоцветен спектр, стозвучна гамма,
В чуть слышном трепете — псалом,
В одной пылинке — косморама.
