Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

Ты иного не жди, ибо сила терпенья ушла.

Ты ревниво хранишь свои мысли, а вот у меня

Для любого открыты и помыслы все, и дела.

Исповедаться друг перед другом настала нора —

Но какая же тайна унять бы страданья могла?

О, раскрой свое сердце, подобное розе в шипах,

От обид погибаю, ведь я человек, не скала.

Ты ведь видишь уже — я у ног умираю твоих,

Не сумел я предвидеть победу печали и зла.

Я прошу, ты пойми: если завтра не будешь иной,

Ты услышишь рыданья и стоны мои без числа.

Распрямит свои плечи и скажет тебе Авхеди:

«Есть терпенью предел, и его ты уже перешла».

* * *

О любимый мой враг, пожалей, не рази, погоди,

Я — паломник любви, моя цель — это ты! — впереди.

Все наставники черствы, и все разлучить нас хотят,

О царица моя, от несведущих взор отведи.

Если старый аскет вдруг увпднт очей твоих свет —

Не спастись проповеднику: сердце утратит в груди;

Если кудри твои издалёка увидит гяур —

Крест сожжет, и неверные будут забыты вожди.

И в загробное царство тебя не отпустят земля,

Есть ли кто-то, кто сможет прекрасной сказать: «Уходи!»?

Не проси, чтоб молчал перед ликом такой красоты:

Не молчит соловей, когда розу целуют дожди.

Ароматом любви пропитались и пахнут стихи,

Да пребудет таким до скончанья веков Авхеди!

* * *

Moе сердце любовью полно, ястреб мой,

И живет только ею оно, ястреб мой!

От беды безысходной на сердце тоска,

Ему криком кричать суждено, ястреб мой!

Эта грусть застилает туманом глаза,

И в душе моей стало темно, ястреб мой!

Так налей, виночерпий, мне чашу полней,

За Багдад, за тебя пью вино, ястреб мой!

Я — Вамиг, ты — Азра, будь Hte верною мне,

Я — Фархад, ты — Ширин, мы одно, ястреб мой

Умножаются страстные вздохи мои,

С ураганом сравнить их дано, ястреб мой!

Ты ведь можешь любовный недуг излечить,

А больного покинуть грешно, ястреб мой!

Правды к шаху просить я пойду, если ты

Мне покажешь безумия дно, ястреб мой!

Музыкант, ты сегодня о грусти не пой:

Мое сердце Ширин вручено, ястреб мой!

Пой влюбленным о силе стихов Авхеди,

Время песен настало давно, ястреб мой!

ХАДЖУ КИРМАНИ

ТАДЖИКСКИЙ ПОЭТ

1281/82-1352

ИЗ ПОЭМЫ «ГУЛЬ И НОВРУЗ»

1

С зарей, лишь органоном запели соловьи,

На сто ладов воздели мелодии свои,

Кумарского алоэ разлился аромат,

И горлицы стенаньем заворожили сад,

Проплывшее в носилках с пиалой золотой

Провозгласили солнце хаканом над землей;

И пьяницы под утро возжаждали вина,

И утренние птицы запели, как одна.

По миру солнце мира прошло путем побед,

Вселенную шафранный завоевал мобед.

Певец, настроив струны на лад хусравани,

О Зенде распевает, как маги в оны дпи.

Напиток розоцветный в пиалу неба влит,

На чанге песню утра исполнила Нахид.

Налет индийской синьки рассвет смывает с рук,

Серебряную руку он разрумянил вдруг.

На кровлю неба знамя взносил в ночи Бахрам,—

Рассек светилу сердце меч солнца пополам.

Испив Джамшида кубок, хмелеет круг живой,

Пьянеет, с чашей солнца пируя круговой.

Цветы и ветер вешний распространяют хмель,

Уже в цене упала татарская газель.

Кричит петух рассветный, за ним еще петух,

Нецеженая влага возвеселяет дух.

Благоуханный ветер и чаша гонят лень,

Мозг сонных переполнен сьгрою амброй всклень.

Под щекот соловьиный, под песенку скворца

Избавились от скорби тоскующих сердца.

Вот язычком зарделся с востока солнца шар,

Взойдя в теплицу солнце забрасывает жар.

Рассветный ветер землю мастями умастил,

Жемчужинами неба засыпан царь светил.

Была на сердце рана вечернего вина,

Душа моя томилась, что не была пьяна.

Лицом к лицу я встретил пылающую страсть,

Я пил из кубка солнца живительную сласть.

Обрел Дауда голос, избавленный от тьмы,

Душа моя запела любовные псалмы.

Надела перстень Джама мне на руки души,

Дала постичь мне имя, таимое в тиши.

Разумная, уселась на улице надежд,

И солнце благосклонно ее коснулось вежд,

Рождаться в самом сердце дозволила словам

И, с разумом согласный, вручила мне калам,

Тончайшие сравнения сбирала каждый миг,

Тела жемчужин цельных пронзала каждый миг,

То жаловалась сердцу и обвиняла глаз,

То сердцу же о глазе сплетала свой рассказ.

Свои простерла крылья забот моих Хума,

Высоко в поднебесье взлетел орел ума.

Миры воображенья раскрылись для меня,

Парил я, мирозданье крыламн осеня.

На солнце я направил земного вихря гнев,

Я для Нахид прекрасной пропел любви напев.

Взвил знамя на вершине седьмой твердыни я,

На ширь восьмого луга взираю ныне я.

По правилам я с небом общался наяву,

И другом серафимов я стал, по существу.

Я тем престол поставил, чей дом — небес эфир,

Дал собственному сердцу духовный эликсир.

Испил из винной чаши бесчувствия глоток,

Хуму — жилицу неба — я уловил в силок.

И как Исa, Пророку учителем я был,

И как Муса, для мудрых святителем я был,

Я в истину бросался — в глубокие моря,

И знаешь ты: нырял я за жемчугом не зря.

2

О, розами дохнувший весенний ветерок,

О ты, что розощеким цветочный сплел венок,

Хмельному ты нарциссу один сумел помочь,

Ты зажигаешь светоч для бодрствующих почь.

С признательной стопою всеблагостный гонец!

Прах под твоей стопою — чела земли венец!