В Луганске-Ворошиловграде

золотое.

И лишь суеты – перебор.

О Боже! Куда ни посмотришь –

нехватка!

Но жизнь всё равно

хороша.

И зреют надежды

на солнечной грядке,

И вся в ожиданьях

душа…

* * *

В частном доме с утра –

деревенский покой.

Лишь трамвай прозвенит

вдалеке.

Это город родной

за рекой, под рукой

На вишнёвом стоит сквозняке.

Поднимаются цены,

густеет трава.

Вновь берет нас в крутой

оборот

Жизнь, которая даже

в ошибках права.

Жизнь, как город.

И как огород.

* * *

Я тихоход. Я медленно хожу.

По сторонам внимательно гляжу.

Постичь пытаюсь: «Что и как?»

Найти среди недобрых

добрый знак.

Не тороплюсь. И всё ж

хочу успеть

Все, что положено мне,

досмотреть.

А вдруг мелькнет сквозь

семь извечных бед

Удачи долгожданной силуэт.

* * *

Постоянно ищу ответы.

А в ответ слышу лишь приветы.

А в ответ слышу лишь вопросы,

Они горькие, словно слёзы.

Даже воздух, сладчайший в мае,

Шелестит: «Ничто не знаю».

Я боюсь за тебя, Украина.

Я боюсь за тебя и за сына.

* * *

Смятение, сомнение,

тревожное волнение,

Душевный плач и пение,

веселье и тоска –

И все эти томления, желания,

стремления –

Неужто все во имя куска

или глотка?

А, может, все ужасное,

весёлое, прекрасное,

Все доброе и злобное

вершится неспроста?

Струится ярко-красное

мгновенье ненапрасное,

И в эхе отражается

и глохнет пустота.

* * *

Возвращаться в 90-й не хочу.

Там – ещё агония страны.

Пленку памяти кручу, кручу.

Вижу прошлое в лицо. Не со спины.

Не хочу я возвращаться никуда.

Мне бы в завтра на мгновенье заглянуть

И увидеть: чистая вода

Пробивается сквозь нынешнюю муть.

* * *

Заводчане торгуют, торгуют…

Где найти им работу другую,

Ведь заводу они не нужны.

Это бизнес – основа державы.

Это бизнес – преддверие славы.

Или, может, преддверье войны?

Солнце греет, луна охлаждает,

Желтый лист в сентябре опадает,

Невзирая на курсы валют.

Дирижёр своей палочкой машет,

И сквозь мысли о хлебе и каше,

Слышишь? – Ангелы что-то поют.

И без всякой надежды на чудо

Даже в дни, когда тяжко и худо,

Люди Родиной землю зовут.

* * *

Говорят, надежды умирают.

Где их кладбище – никто не знает.

А другие говорят – надежды вечны,

Даже если несерьёзны и беспечны,

Словно небо, словно воздух они с нами.

Греет душу их негаснущее пламя.

Даже если жизнь темна иль полосата.

Даже если ты уходишь без возврата.

* * *

Старый паровоз на пьедестале –

Времени застывшее реле.

Может Микоян, а, может, Сталин

Отражались в лобовом стекле.

Позади – шальные километры,

Впереди – незримые века.

И сквозь уносящиеся ветры,

Словно рокот: «Жив ещё пока».

* * *

Н. Найшу

Это город. И в нём не хватает тепла.

И не осень прохладу с собой принесла.

Не хватает тепла в руках и душе,

В ручке мало тепла и в карандаше.

Не хватает тепла во встречных глазах.

В них смятенье и холод. А, может быть, страх.

В этом городе нищим не подают.

Им по праздникам дарят весёлый салют.

В тёмном небе так много слепящих огней,

Но не греют они суету площадей.

Не хватает тепла, хоть работает ТЭЦ

В этом городе тёплых разбитых сердец.

* * *

Потихоньку забывается война.

Их всё меньше, стариков-фронтовиков,

В чьих ушах ещё по-прежнему слышна

Перекличка грозовых, шальных годов.

Сын, конечно, не в ответе за отца,

Забывая тень войны или страны.

Как понять нам это время до конца,

Не избавившись от собственной вины?

* * *

Тысячу лет назад

Всё было так и не так.

Руку протягивал брат,

Меч окровавленный – враг.

Где-то цвела сирень

И зеленела трава…

Превозмогая лень,

Думала голова.

Кто-то был явный трус.

Кто-то – безумно смел.

Мудрость мотал на ус

Воин средь свиста стрел.

Было им хорошо,

Так же, как нам сейчас?

Тысяча лет прошло

Или всего лишь час?

* * *

Почему так много суеты?

Где заветные покой и воля?

Слишком много горечи и боли,

Слишком мало в сердце теплоты.

Может быть, во времена Сократа

Было всё иначе? Может быть.

Как в одну связать всё это нить:

Время, время, в чём мы виноваты?

* * *

Неяркий праздник.

Гомон и салют

под занавес.

Набитые трамваи.

И лица озабоченно снуют,

Напитки, как концерт,

в себя вливая.

Как трудно услыхать, понять, узнать,

Запомнить, улыбнуться

и расстаться,

Стерев натужной радости печать.

Без лишних комплиментов и оваций.

* * *

У жизни в запасе всегда есть весна,

И, хочется верить, ещё не одна.

В запасе у жизни друзья и враги,

И радость от встречи, и крик: «Помоги!»

В запасе у жизни дорога домой

И всё, что зовётся родной стороной.

О, Боже, она и страшна и нежна…

В запасе у жизни вся жизнь.

И весна.

* * *

Плетётся март,

не шатко и не валко.

То снег, то солнце,

оттепель и грязь…

Аллеи оживающего парка

Вдыхают небо,

плача и смеясь.

И мы с тобой сменить наряд готовы,

И пусть в душе всё тот же неуют,

Надеждам нашим выданы обновы,

Хоть их, конечно, не в Париже шьют.

* * *

Опять всё мелочно и зыбко,

И все заботы – об одном.

И лишь случайная улыбка,

Перевернув в душе вверх дном

Всё то, что мыслями зовётся,

Отвлечь способна и увлечь,

Чтоб снова Пушкинское солнце

Смогло взрастить прямую речь.

* * *

Живу, как будто, в октябре,

не в мае.

И урожай не в радость мне.

Уже ночами не летаю,

А только думаю во сне.

Как мало нужно и как много,

Куда ведёт меня строка?

Она, как жизнь и, как дорога,

Что горечью своей сладка.

* * *

Сигаретный дым уходит в небо,

Тает в воздухе последнее «Прости»…

Над дорогой, городом, над хлебом –

Божьи и житейские пути.

Жизнь зависла над чертополохом.

Только мир, по-прежнему большой.

Не хочу сказать, что все – так плохо,

Не могу сказать, что хорошо.

* * *

Угнетают незабытые секреты,

Старые и новые долги,

Угнетает то, что тает лето,

Тает, как его ни береги.

Угнетает то, что на прохожих

Озабоченности вечная печать.

Да и мы с тобой по кругу тоже

Движемся. А хочется летать.

* * *

От победы мы не застрахованы,

Вот она – победная струна!

Но услышь: аккордами Бетховена

Почему-то страсть обрамлена.

Вроде бы совсем не место горечи,