Основы тибетского мистицизма

Поэтому ОМ представляет собой не только предельное и высшее в мантрической системе Буддизма, как мы увидим по ходу этой работы, но также то основное, что стоит в начале Пути Бодхисаттвы, а поэтому в начале почти каждой мантры, каждой священной формулы, каждой медитации религиозного содержания и т.д., а не в конце. Буддийский Путь, можно сказать, начинается там, где кончаются Упанишады, и хотя один и тот же символ ОМ принадлежит обеим системам, его значение в них не одно и то же, так как оно зависит от положения, которое данный символ занимает в этой системе и в связи с другими символами, принадлежащими ей. Поэтому было бы полным непониманием интерпретировать употребление ОМ в Буддизме как отзвук брахманской традиции или освоение и возврат к учению Упанишад. На этом же основании было бы большой ошибкой считать, что использование термина "нирвана" совершенно одинаково, что для буддистов, что для индуистов.

Процесс возрождения ОМ в Махаяне может быть адекватно понят лишь на основе цельного воззрения на всю систему и практику мантр. В данном случае достаточно указать на природу священного слога, освобождающую разум и душу. Его звучание раскрывает сокровеннейшие глубины человека для восприятия вибраций высшей Реальности – не той, что вне его, а той, что извечно присутствует внутри и вокруг него, от которой он сам отгородился стеной своего иллюзорного эго. ОМ является средством, разрушающим это искусственное заграждение, и через него приходит сознание бесконечности нашей истинной природы и нашего единства со всем живущим.

ОМ – это изначальный звук вневременной реальности, вибрирующий в нас с безначального прошлого и отражающийся в нас, когда мы развиваем наше внутреннее чувство слышания совершенным успокоением ума. Это запредельный звук врожденного закона всех вещей, вечный ритм всякого движения, ритм, в котором этот закон становится выражением совершенной свободы.

Поэтому в "Шурангаме Сутре" сказано:

"Вы изучали Учение, слушая слова Владыки Будды, и заучивали их наизусть. Почему же вы не учились из своих собственных глубин, внемля звучанию вам Присущей Дхармы, почему не воплотили Ее в своей жизни посредством последующего размышления?" (Buddhist Bible, 1938, с. 258).

Звук ОМ, произносимый сердцем и губами человека, искренне отдавшегося вере (шраддха), подобен раскрытию объятий для того, чтобы обнять все живое. Он выражает не возвеличивание своего "я", а скорее вселенское восприятие, восторг и открытость, сравнимую с цветком, раскрывающим свои лепестки сразу и всем, кто воспринимает его свежесть. Он – дарующий и взимающий в одно и то же время; он принимает то, что свободно от жадности, и отдает тому, кто не пытается силой воздействовать на других.

Таким образом, ОМ стал символом вселенской позиции Буддизма в его махаянском идеале, не знающем различия школ, равно как и Бодхисаттва, который открывает врата спасения всем существам без различия и который одновременно помогает каждому согласно его собственным нуждам, его собственной природе и его собственному пути. Такой идеал отличается от догмы постольку, поскольку он предлагает и поощряет свободу личного выбора. Но это он подтверждает не каким-либо историческим сертификатом, а лишь исключительно ценностью для настоящего времени – не логическими доказательствами, но своей способностью вдохновлять и своим созидательным воздействием на будущее.

Вторая Часть

МАНИ

ПУТЬ ЕДИНЕНИЯ И ВНУТРЕННЕГО РАВЕНСТВА

1. "ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ" И "ЭЛИКСИР ЖИЗНИ"

В то время как мантрические символы происходят из культурной среды некоторых языков и цивилизаций, есть и другие символы образной или концептуальной природы, происхождение которых нельзя проследить до какого-то частного места, племени или расы, и которые связаны не с каким-либо особым периодом человеческой цивилизации или религии, а являются общим достоянием человечества. Эти символы могут исчезать в одном месте – и целые столетия быть похороненными, – затем снова появляться в другом месте, воскресшими в новой и более совершенной форме. Их названия и даже значения могут изменяться в зависимости от того, какой их аспект подчеркивается, но они не теряют при этом своего изначального направления: так как природа символов может быть такой же многогранной, как и сама жизнь, из которой они появились, то и характер их и органическое единство среди многообразия их аспектов сохраняются.

Самыми популярными из этих символов являются те, которые приняли видимую форму либо в качестве абстрактных (геометрических) фигур или линий, либо в качестве объектов религиозного культа. Однако есть и невидимые символы, существующие лишь в качестве умозрительных картин, т.е. идей.

"Философский камень" является одним из таких невидимых символов, возможно одним из самых интересных и таинственных, поскольку он вызвал наибольшее количество видимых символов, великих мыслей и открытий в области философии и науки. То вечное, что просматривается за ним, – это сама "перво-материя", извечная субстанция, верховный принцип мира. Если следовать этой идее, то все существующее, все элементы и явления есть только различные варианты одной и той же силы или субстанции, которую можно восстановить в своей чистоте посредством освобождения и очищения ее от множества качеств, наслоившихся на нее путем дифференциации н последовательной специализации. Поэтому тот, кто преуспеет в проникновении в чистоту ее недифференцированной вечной формы, получит ключ к секрету всей творческой силы, которая зиждется на принципе превращения всех элементов и явлений.

Эта идея, всего лишь вчера осмеянная западной наукой как фантасмагория средневековой мысли, сегодня вновь стала приемлемой теорией, рожденной недавними открытиями в области ядерной физики. Отзвук этих открытий уже чувствуется во всех областях современной мысли и привел к новым представлениям о Вселенной.

С самого начала человеческой мысли исследование природы мира шло двумя противоположными путями: с одной сторон" шло исследование материи, с другой – человеческой души. С первого взгляда это два совершенно разных процесса, но в действительности они не так уж отличны друг от друга, как это может показаться. Не только человек рассматривался как существо, наделенное душевными силами, но и "мертвая" материя, не говоря уже о растениях и животных. Вера в "психическое" влияние драгоценных и полудрагоценных камней и металлов дошла до наших дней.

Вот почему не так уж важно, где эти силы обретаются: внутри душевной области человека или внутри элементов природы, в которой человек, если выделить его из всего, был только частью. В обоих случаях результат был бы тот же, и он влиял бы на обе стороны. Тот, кто преуспел бы в раскрытии "перво-материи", не только разрешил этим самым тайну природы и получил бы власть над элементами, но нашел бы "эликсир жизни", поскольку, очистив (редуцировав) материю-до ее первоисточника, он смог бы затем произвести все, что пожелал бы, посредством модификации или добавления некоторых качеств.

В то время как греки, а затем арабы и средневековые алхимики Европы (которым эта наука была передана арабами) основывали свои теории превращения металлов и других элементов на таком представлении и пытались доказать это экспериментально, группа мистиков Индии прилагала этот же самый принцип к своему собственному духовному развитию; они заявляли, что тот, кто смог бы проникнуть в изначальный и верховный принцип, лежащий внутри каждого из нас, не только преобразовал бы элементы внешнего мира, но и свое собственное существо. И достигнув этого, он получил бы чудесную силу, которая в Буддийском Писании называется сиддхи (пали: иддхи; тиб.: груб-па), силу, равным образом эффективную и в духовном, и в материальном мирах. Поэтому говорят, что высокоразвитые йогины проверяли свои достижения в упражнениях по превращению материальных объектов.