Основы тибетского мистицизма

Но мы не должны навязывать наши добрые дела другим, исходя из чувства морального превосходства, мы должны действовать спонтанно, исходя из естественного бескорыстия, которое проистекает из знания общности всей жизни и неописуемого переживания единства, обретенного при медитации – того опыта, универсальный характер которого выражен в священном слоге ОМ, а также в общей религиозной позиции Махаяны.

Именно это знание общности предлагал Миларайба в качестве основы нравственности и добродетели Бодхисаттвы. Именно это знание, хотя оно и было несовершенным на заре своего возникновения, вело Будду в его прежних рождениях по пути Просветления и заставило его отказаться от его собственного немедленного Освобождения (когда он встретил Будду прежней эпохи), для того чтобы обрести совершенное состояние посредством собственного опыта и страданий от бесчисленных перерождений, практикуя добродетели Бодхисаттвы, что дало ему возможность достичь высочайшей цели не только для себя, но и для блага бесчисленных живых существ.

Именно это знание заставило Будду отойти от Древа Просветления, чтобы провозгласить Свою Проповедь Света, согласно которой способность к Просветлению (Бодхичитта) внутренне присуща каждому существу. Когда эта способность становится сознательной силой в каком-либо существе, тогда и рождается Бодхисаттва. Жизненная задача Будды состояла в том, чтобы пробудить это сознание. Именно это заставило Его принять на себя тяготы жизни странника на долгих 40 лет, вместо того чтобы самому наслаждаться блаженством Освобождения.

8. УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ПУТЬ

И ВОЗРОЖДЕНИЕ СВЯЩЕННОГО СЛОГА ОМ

Непосредственные последователи Будды, заботясь о сохранении каждого слова и каждой детали уклада жизни Его первых учеников, создали кодекс бесчисленных монашеских правил и норм, тем самым предав забвению дух ради буквы. Вместо простой самоотверженной и спонтанной жизни вдохновенных проповедников и бездомных странников выросло хорошо организованное, самодовольное и отстраненное от мира монашество, которое избегало забот и борьбы жизни в хорошо обеспеченных монастырях, отгороженных как от жизни мирян, так и от всего мира в целом.

Почти все расколы, разногласия и сектантские противостояния в течение первых столетий истории Буддизма имели своей причиной не существенные вопросы учения, а различия мнений, затрагивающих правила Сангхи, или чисто схоластические и теоретические толкования некоторых понятий, или же преимущественное подчеркивание того или иного аспекта Учения и соответствующих ему текстов.

Первый раскол произошел через 100 лет после Ухода Будды, на Соборе в Вайшали, где ортодоксальная группа Стхавиравадинов (пали Тхеравадины) отделилась от главного состава буддийской Сангхи, отказавшись признать мнение большинства в пользу более либерального толкования малозначительных правил Сангхи. Согласно решению, принятому большинством собравшихся, больший акцент ставился на дух Учения и индивидуальное чувство ответственности. Вот мнение двух выдающихся историков:

"Нельзя решить, насколько истинна история Собора в Вайшали, потому что известные нам свидетельства противоречат друг другу по многим пунктам и вообще ориентированы в пользу Стхавиравадинов. Однако важен один факт: буддисты приписывают этот раскол не различию в положениях Учения, а различиям, касающимся дисциплины в Сангхе" (Glasenapp, Н. 1936, с. 51).

Большинство пунктов расхождения по свидетельству Тхеравадинов (которые считали приверженцев Великого Собора, Махасангхиков, еретиками) были настолько тривиальны, что удивительно, как они могли вызвать такие бурные споры. Но г-жа Рис Дэвидс справедливо замечает:

"В действительности дело заключалось в правах личности, а также в правах тех провинциальных Общин, которые противоречили интересам центральной верхушки иерархов. Не только просто как некая единица, как член малой группы, но как человек, он должен был иметь больший вес. С ним должно было считаться как с человеком, даже если его жизнь в Общине монахов и должна была течь строго по монашеским правилам с монотонностью стадного образа жизни. Как человек, он должен был иметь возможность следовать Путем Атта-дхаммо – выбирая, решая и поступая по своей 'совести'" (Rhys Davids, С.А.Р., 1931, с. 355).

Только тогда, когда буддисты более сознательно обратились к образу Будды, Чья жизнь и деяния были наиболее жизненным выражением Его Учения, Буддизм превратился из множества конфликтующих сект в мировую религию. Под перекрестным огнем противоречивых взглядов и мнений что могло быть вернее, чем следовать примеру Будды? Его слова можно интерпретировать разными способами, в соответствии с меняющимися временами, но Его живой пример говорит вечным языком, который будет понят во все времена, пока существует человечество. Возвышенный образ Будды и глубокая символика как Его реальной, так и Его легендарной жизни, в которой отражено Его внутреннее развитие, и жизнь, которая дала начало бессмертным произведениям буддийского искусства и литературы, – все это бесконечно более важно для человечества, чем все философские системы и все абстрактные построения Абхидхармы. Может ли быть более глубокое проявление самоотречения, Учения об отсутствии индивидуального "я" (санскр. анатмавада), Восьмеричного Пути, Четырех Благородных Истин, Закона Обусловленного Происхождения, Просветления и Освобождения, чем то, что было показано Буддой на примере Своей жизни, которая охватывает все высоты и глубины Вселенной?

"Всякое высшее совершенство человеческого ума да воплощу я ради блага всего живущего!" – вот самая суть обета Бодхисаттвы.

Как художник ориентируется на великих мастеров в качестве достойного примера независимо от того, сможет ли он достичь их совершенства или нет, так и тот, кто желает развиваться духовно, должен держать перед собой самый высший идеал, доступный его пониманию. Это побудит его ко всем высшим достижениям. Потому что никто не может сказать заранее, где лежит предел его возможностям – фактически, вероятнее всего, сила нашего стремления и определяет эти границы. Тот, кто стремится к высочайшему, получит высшие силы и тем самым раздвинет свои рамки до бесконечности: он реализует бесконечное в конечном, превращая конечное в сосуд для бесконечного, временное в носитель вечного.

Для того чтобы выразить это универсальное положение Махаяны, практикующий (садхака) при помощи внушающей силы сосредотачивающего символа, священного слога ОМ предваряет всякое возвышенное изречение, каждое обращение к божеству, каждую медитацию.

Эта установка не может быть выражена более совершенно никаким иным символом, чем через священный слог ОМ, о котором так прекрасно сказал Рабиндранат Тагор:

"Есть символическое слово, обозначающее бесконечное, совершенное, вечное. Этот звук как таковой совершенен и представляет целостность всех вещей. Все наши религиозные созерцания начинаются с ОМ и кончаются ОМ. Он служит для того, чтобы наполнить разум предчувствием вечного совершенства и освободить его от мира узкой эгоистичности".

И так случилось, что в тот момент, когда Буддизм стал осознавать свою мировую миссию и выступил на арене мировых религий, священный слог ОМ снова стал "лейтмотивом" религиозной жизни, символом всеобъемлющего стремления к Освобождению, в котором переживание единства и общности является не конечной целью, а предварительным условием реального Освобождения и Совершенного Просветления. Он был символом стремления к Освобождению, который относился не к собственному спасению или единению чьей-то отдельной души (атман) со Вселенской Душой (брахман), а основывался на понимании того, что все живые существа и вещи неотделимо связаны друг с другом, так что всякое разделение на "собственное" и "другое" есть иллюзия и что сначала мы должны разрушить эту иллюзию, заполнив себя всеобщим сознанием, а уже потом мы сможем завершить, окончить труд Освобождения.