Психоаналитическая традиция и современность

Если Фрейд исходил из того, что первым сексуальным объектом ребенка является его мать, то Кляйн выдвинула положение, согласно которому мать – первый объект как его любви, так и его ненависти.

Мать заботится о ребенке, удовлетворяет его желания, и в ответ на это он развивает чувства любви к ней. Однако деструктивные импульсы, связанные с агрессивными фантазиями искусать, разорвать мать и ее груди, нарушают эту первую любовь, в результате чего любовь и ненависть борются между собой в психике ребенка. Эта борьба со всеми ее конфликтами начинается в раннем младенчестве и остается активной на протяжении последующего развития ребенка. Так основной объект сексуальных желаний (у мальчика – мать, у девочки – отец) способен вызвать у ребенка ненависть и месть в силу того, что эти желания не оправдываются.

Ребенок проявляет чувства любви и ненависти не только по отношению к родителям, но и по отношению к братьям и сестрам. Он любит их, но в то же время ревнует, поскольку братья и сестры оказываются его соперниками в получении родительской любви. Здесь вновь пробуждаются серьезные конфликты между переживаниями любви и агрессивными импульсами, что сопровождается возникновением у ребенка чувства вины и желания. Смешение этих чувств имеет большое значение не только для отношений с братьями и сестрами, но и, как считала Кляйн, для социальной установки, последующих переживаний любви и вины, установления отношений с другими людьми во взрослой жизни.

Когда в психике ребенка возникают конфликты между любовью и ненавистью, когда у него активизируются страхи потерять любимый объект, то тем самым совершается существенный шаг в его развитии. Дело в том, что в этот период, по мнению Кляйн, переживания вины и страдания входят в эмоцию любви в качестве ее нового элемента, становятся неотъемлемой частью любви и в качественном и количественном отношении оказывают серьезное влияние на человека, в том числе и на его способности к идентификации с другими людьми, дающей импульс к переживаниию ответственности и заботы о них.

Согласно Кляйн, идентификация с другим человеком является важным элементом человеческих взаимоотношений и необходимым условием настоящих переживаний любви. Принося жертву тому, кого человек любит и идентифицируя себя с любимой личностью, человек играет, по сути дела, роль хорошего родителя и ведет себя точно так же, как родители вели себя по отношению к нему или как хотелось бы, чтобы они вели себя. Причем принцип действовать подобно хорошим родителям по отношению к другим людям может быть способом справиться фрустрациями и страданиями прошлого. Прошлые обиды на родителей, переживания ненависти, мести, вины и отчаяния можно аннулировать ретроспективно в фантазии и бессознательно возместить в ней повреждения. Подобное осуществление репарации становится фундаментальным элементом любви и всех человеческих взаимоотношений.

В конечном счете развитие ребенка в значительной степени зависит от его способности находить свой путь между первичной любовью, усиленной фрустрациями ненавистью и желанием репарации, влекущими за собой страдания от раскаяния. Как считала Кляйн, способ, благодаря которому ребенок адаптируется ко всем этим проблемам, формирует в его психике основу для взрослой способности к любви, социальным взаимоотношениям и культурному развитию. Однако если ранний конфликт между любовью и ненавистью не получает успешного разрешения и если вина оказывается слишком сильной, то это может привести к сексуальным расстройствам, отвержению людей и неспособности к проявлению подлинных чувств любви.

Проблематика нормальной и невротической потребности в любви была одним из важных аспектов размышлений К. Хорни. Это нашло свое отражение в ее лекции «Невротическая потребность в любви» (1936), а также в книге «Невротическая личность нашего времени» (1937).

С точки зрения Хорни, потребность в любви, точнее, потребность быть любимым – нормальное явление, поскольку каждый человек хочет быть любимым и наслаждаться, когда его любят. Другое дело, что у невротика потребность быть любимым чрезмерна. В отличие от нормальной потребности в любви здорового человека, невротическая потребность в любви является навязчивой и неразборчивой. Кроме того, одним из проявлений невротической потребности в любви оказывается переоценка любви как таковой. В частности, имеется такой тип невротических женщин, которые чувствуют себя неуверенными, подавленными, несчастными, если с ними нет такого человека, который любил бы их или заботился о них. У таких женщин желание выйти замуж принимает форму навязчивости.

В конечном счете различие между любовью и невротической потребностью в любви заключается, согласно Хорни, в том, что главным в любви является само чувство привязанности, в то время как у невротика первичной оказывается потребность в обретении уверенности и спокойствия, а вторичной – иллюзия любви. В последнем случае отношения между людьми осуществляются под маской любви, то есть при субъективном убеждении человека в своей преданности, хотя в действительности подобная любовь является всего лишь цеплянием за этих людей с целью удовлетворения собственных потребностей.

Размышляя о невротической потребности в любви, Хорни исходила из того, что данное явление имеет место почти в каждом неврозе и выражается в чрезмерной потребности человека в том, чтобы его любили, ценили, признавали, поддерживали, чтобы ему помогали и советовали, а также в чрезмерной чувствительности к фрустрации этих потребностей. К важным особенностям невротической потребности в любви она отнесла выраженную в крайней ревности ее ненасытность, желание обретения безусловной любви, требование быть любимым, ничего не давая в замен, а также крайнюю чувствительность к реальному или мнимому отвержению, чрезмерный страх отвержения.

Главное заключается в том, что, испытывая ненасытную потребность в любви, невротик оказывается, как считала Хорни, неспособным любить. Другое дело, что, как правило, он не отдает себе отчета в этом и полагает, что он умеет любить и глубоко любит. Фактически невротик держится за самообман, выполняющий важную функцию оправдания его собственных претензий на любовь.

Хорни разделяет сексуальность и любовь, предупреждая о том, чтобы не путали эти понятия, поскольку сексуальность может существовать без любви, а любовь – без сексуальных чувств. Речь идет, в частности, и о том, что некоторые пациенты не бояться секса, но бояться любви и испытывают чувство ужаса, когда приближаются к осознанию того, что им предлагает подлинная любовь. Они легко вступают в сексуальные отношения и даже достигают полноценного оргазма, но эмоционально остаются дистанцированными от партнера. По сути дела, такие люди подобным образом защищаются от своего чрезмерного страха перед зависимостью, а по большому счету – перед жизнью.

Если, по мнению Фрейда, любовь являлась в своей основе сексуальным желанием, сдержанным в отношении цели, а чрезмерная потребность в любви – либидозным феноменом, то в понимании Хорни невротическую потребность в любви следует рассматривать в качестве одного из способов защиты от базальной тревоги, проявляющейся в чувстве беспомощности человека во враждебном и подавляющем мире. В этом смысле невротическая потребность в любви с большой готовностью принимает сексуальные формы, причем с тем большей готовностью, чем более нарушены эмоциональные отношения с другими людьми. Дело в том, что сексуальные желания не обязательно выражают реальные сексуальные потребности, поскольку сексуальность может представлять собой форму контактов с другими людьми. Для некоторых сексуальные отношения не только означают облегчение специфического сексуального напряжения, но и являются единственным путем установления человеческих контактов.

Хорни обратила внимание на то обстоятельство, что невротическая потребность в любви часто проявляется в процессе терапии в форме сексуальных заигрываний с аналитиком. Своим поведения или посредством сновидений пациент дает понять, что влюблен в аналитика и стремится к того или иного рода сексуальным контактам. В этом случае значительная часть того, что психоаналитики называют позитивным переносом, интерпретируется ими как воспроизведение изначальных отношений с отцом или матерью, как повторение сексуальной фиксации на них, в то время как в действительности, считала Хорни, подобные проявления со стороны пациента являются его желанием найти успокоение и защиту от тревоги.