Последняя мистификация Пушкина

Да, нет же - он с ней про­стил­ся, толь­ко в при­сут­ст­вии На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны, что­бы не вы­зы­вать кри­во­тол­ков, а пе­ре­да­вая кре­стик «без сви­де­те­лей», про­сил про­ще­ние и по­ни­ма­ния - по­то­му Алек­сан­д­ри­на и сму­ти­лась.

Во­зоб­нов­ле­нию ян­вар­ских слу­хов о свя­зи Пуш­ки­на со своя­че­ни­цей, ско­рее все­го, мы обя­за­ны друзь­ям по­эта, ко­то­рых ста­ло раз­дра­жать его не­же­ла­ние ми­рить­ся с Гек­кер­на­ми, а зна­чит, вос­ста­нав­ли­вать спо­кой­ст­вие в их об­щей дру­же­ской се­мье - ведь Дан­тес и Ека­те­ри­на уже по пра­ву во­шли в нее. Дру­зья ис­ка­ли свои объ­яс­не­ния. Хо­ро­шо из­вест­ная за­пись Жу­ков­ско­го о яко­бы дву­лич­ном по­ве­де­нии Дан­те­са, на са­мом де­ле по­свя­ще­на Пуш­ки­ну. Вряд ли дру­га по­эта ин­те­ре­со­ва­ли ар­гу­мен­ты оп­рав­ды­ваю­щие или об­ви­няю­щие убий­цу по­эта. Тут не мог­ло быть во­про­сов. Дру­гое де­ло - по­нять по­ве­де­ние Пуш­ки­на. Жу­ков­ский пи­сал:

По­сле свадь­бы. Два ли­ца. Мрач­ность при ней. Ве­се­лость за ее спи­ной. -

Les revelations d'Alexandrine.

При тет­ке лас­ка с же­ной; при Алек­сан­д­ри­не и дру­гих, кои мог­ли рас­ска­зать, des brusqueries (пе­ре­вод: гру­бо­сти). До­ма же ве­се­лость и боль­шое со­гла­сие.

Ис­то­рия кро­ва­ти.

Le gaillard tres bien.

Здесь про­бел в под­лин­ном ав­то­гра­фе и да­лее:

Vous m,avez porte bonhear»[463].

Ес­ли ду­мать, что речь идет о Дан­те­се, как по­ла­га­ют мно­гие ис­сле­до­ва­те­ли, то «Ис­то­рия кро­ва­ти» смот­рит­ся в этом ря­ду со­вер­шен­но лиш­ней. Столь же не­оп­рав­дан­но гро­мозд­ким и ис­кус­ст­вен­ным вы­гля­дит объ­яс­не­ние Ах­ма­то­вой фра­зы «При тет­ке лас­ка к же­не; при Алек­сан­д­ри­не и дру­гих, кои мог­ли бы рас­ска­зать, des brusqueries (гру­бо­сти)»:

Дан­те­су нуж­но бы­ло, чтоб кто-то рас­ска­зы­вал На­та­лье Ни­ко­ла­ев­не о гру­бо­сти его с же­ной, яко­бы сви­де­тель­ст­вую­щей о ве­ли­кой стра­сти к са­мой На­та­лье Ни­ко­ла­ев­не. И Алек­сан­д­ри­на хо­ди­ла к Дан­те­сам и, воз­вра­ща­ясь, го­во­ри­ла, что Дан­тес чуть не бьет Ко­ко, и гос­по­жа Пуш­ки­на в вос­тор­ге — зна­чит, он ме­ня дей­ст­ви­тель­но лю­бит, зна­чит, это в са­мом де­ле grande et sublime passion (ве­ли­кая и воз­вы­шен­ная страсть)[464].

О том, что про­ис­хо­дит в се­мье у Гек­кер­нов, На­та­лья Ни­ко­ла­ев­на мог­ла уз­нать не толь­ко от Алек­сан­д­ри­ны, а, на­при­мер, от Со­фьи Ка­рам­зи­ной, да и са­ма Алек­сан­д­ри­на в пись­ме бра­ту не скры­ва­ла, что се­ст­ра «вы­иг­ра­ла в от­но­ше­нии при­ли­чия». И Дан­те­су ни к че­му бы­ло столь за­мы­сло­ва­тым об­ра­зом афи­ши­ро­вать страсть, при­вле­кая к это­му Алек­сан­д­ри­ну и «дру­гих».

Ина­че все вы­гля­дит, ес­ли пред­по­ло­жить, что Жу­ков­ский рас­смат­ри­ва­ет от­но­ше­ния Пуш­ки­на и Алек­сан­д­ри­ны. «По­сле свадь­бы» - важ­ный вре­мен­ной и пси­хо­ло­ги­че­ский ру­беж для по­эта. «Два ли­ца» - вспом­ним фра­зу из пись­ма Карам­зи­ной: «...Алек­сан­д­ри­на по всем пра­ви­лам ко­кет­ни­ча­ет с Пуш­ки­ным, ко­то­рый серь­ез­но в нее влюб­лен и ес­ли рев­ну­ет свою же­ну из прин­ци­па, то своя­че­ни­цу — по чув­ст­ву». Не­со­мнен­но, речь идет о двой­ной иг­ре по­эта.

По­сле «от­кро­ве­ний» Алек­сан­д­ри­ны - Les revelations d'Alexandrine - воз­мож­но она по­де­ли­лась свои­ми пе­ре­жи­ва­ния­ми с Ка­рам­зи­ной (слиш­ком уж та уве­рен­но со­об­ща­ет о «влюб­лен­но­сти» по­эта), сле­ду­ют до­ка­за­тель­ст­ва. «При тет­ке лас­ка с же­ной» - с тем, что­бы За­гряж­ская не до­га­да­лась об ис­тин­ных от­но­ше­ни­ях внут­ри се­мьи; «при Алек­сан­д­ри­не и дру­гих, кои мог­ли рас­ска­зать, des brusqueries (гру­бо­сти - фр.)» - то есть при по­сто­рон­них, в дан­ном слу­чае друзь­ях, де­мон­ст­ра­ция пре­неб­ре­же­ния, а «До­ма же - то есть на­еди­не - ве­се­лость и боль­шое со­гла­сие».

Да­лее идет упо­ми­на­ние об «Ис­то­рии кро­ва­ти», ко­то­рая, ве­ро­ят­но, рас­кры­ва­ет ха­рак­тер это­го «со­гла­сия». За­вер­ша­ет­ся все фра­зой Le gaillard tres bien, ко­то­рую И. Бо­ри­чев­ский пе­ре­вел как «Ба­ла­гур ме­тит хо­ро­шо», про­чи­тав tire вме­сто tres. Воз­мож­но, здесь от­да­ва­лось долж­ное ка­лам­бу­ру Дан­те­са о «трех­бун­чуж­ном па­ше», или са­мо­му по­эту - «хит­рец хо­ро­шо уст­ро­ил­ся».

Стоя­щее не­сколь­ко особ­ня­ком из­ре­че­ние: «Вы при­нес­ли мне сча­стье?» - ско­рее все­го го­во­ри­ло в поль­зу Дан­те­са - о его от­но­ше­ни­ях с же­ной и не­при­ча­ст­но­сти к де­лу Алек­сан­д­ри­ны. Скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что Гек­кер­ны во­обще не бы­ли по­свя­ще­ны в эту ис­то­рию - ина­че как объ­яс­нить, что во вре­мя су­деб­но­го раз­би­ра­тель­ст­ва они ни ра­зу не упо­мя­ну­ли о ней, хо­тя бы ра­ди порядка?

А де­ло Алек­сан­д­ри­ны, без­ус­лов­но, су­ще­ст­во­ва­ло. По­сле за­му­же­ст­ва Ека­те­ри­ны ее пре­бы­ва­ние в до­ме по­эта ста­но­ви­лось со­всем не­лов­ким. На ней од­ной те­перь со­сре­до­та­чи­ва­лось вни­ма­ние свет­ских сплет­ни­ков. Пер­спек­ти­ва бы­ла не из луч­ших - воз­вра­щать­ся в де­рев­ню или сроч­но вый­ти за­муж. Пер­вый ва­ри­ант она рас­смат­ри­ва­ла, как вре­мен­ную ме­ру: «Я бы­ла бы так сча­ст­ли­ва прие­хать от­дох­нуть на не­сколь­ко ме­ся­цев в наш ти­хий дом в За­во­де». Ре­ше­ние же глав­ной про­бле­мы, скры­вав­шей­ся за фра­зой: «на­до не­мно­го при­вес­ти в по­ря­док свои мыс­ли» - она, ве­ро­ят­но, свя­зы­ва­ла с пе­ре­ез­дом к стар­шей се­ст­ре.

На­де­ж­ды встре­тить же­ни­ха у мно­го­дет­ных Пуш­ки­ных не бы­ло ни­ка­кой, а вот мод­ный дом Гек­кер­нов, на­вод­нен­ный ка­ва­лер­гар­да­ми, да­вал Алек­сан­д­ри­не не­пло­хие шан­сы уст­ро­ить свою судь­бу. Од­на­ко, пе­ре­езд вы­звал бы во­про­сы, пре­ж­де все­го свя­зан­ные с про­ти­во­стоя­ни­ем Пуш­ки­на и Дан­те­са: «то, что про­ис­хо­дит в этом под­лом ми­ре, му­чит ме­ня и на­во­дит ужас­ную тос­ку». На­до бы­ло под­го­то­вить мне­ние дру­зей и близ­ких. Она по­де­ли­лась свои­ми раз­мыш­ле­ния­ми с се­ст­ра­ми и Ка­рам­зи­ной. Про­изош­ло это бу­к­валь­но на­ка­ну­не ду­эли и не при­ня­ло ши­ро­кой ог­ла­ски. Но в до­ме Пуш­ки­на, ве­ро­ят­но, у это­го со­бы­тия бы­ло про­дол­же­ние.

От На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны по­эт уз­нал о на­ме­ре­ни­ях Алек­сан­д­ри­ны. Пред­поло­жить его ре­ак­цию не труд­но. То, что по­эт по­ка­зал своя­че­ни­це ос­кор­би­тель­ное пись­мо к Гек­кер­ну, обыч­но рас­смат­ри­ва­ет­ся ис­сле­до­ва­те­ля­ми как свиде­тель­ст­во осо­бо­го до­ве­рия к ней со сто­ро­ны по­эта. Но ду­ма­ет­ся, это бы­ла отчаян­ная по­пыт­ка от­го­во­рить своя­че­ни­цу от не­ра­зум­но­го ша­га. По­сле ду­эли Алек­сан­д­ри­на ре­ши­ла, что Пуш­кин драл­ся из-за нее. Дол­гое вре­мя она хра­ни­ла эту «тай­ну», за­тем рас­кры­ла ее Фри­зен­го­фу (из­вест­ное пе­ре­шеп­ты­ва­ние на­ка­ну­не свадь­бы, опи­сан­ное Ара­по­вой), не­сколь­ко поз­же - ско­рее все­го, по­сле смер­ти На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны в 1863 го­ду - По­ле­ти­ке. Та, в свою оче­редь, пе­ре­да­ла Тру­бец­ко­му, а князь не пре­ми­нул ук­ра­сить ис­то­рию пи­кант­ны­ми «под­роб­но­стя­ми» из жиз­ни ка­ва­лер­гар­дов и пред­ста­вить пуб­ли­ке «от­кро­ве­ния Алек­сан­д­ри­ны» в ка­че­ст­ве ис­тин­ной при­чи­ны ду­эли.

Алек­сан­д­ри­на не при­над­ле­жа­ла ни к од­ной из «пар­тий». Она бы­ла оди­но­ким, се­бя­лю­би­вым че­ло­ве­ком, спо­соб­ным вы­жи­вать во вра­ж­деб­ном, как ей каза­лось, ми­ре. Ее без­дет­ность, что ни го­во­ри, лиш­нее то­му свидетельство. И хотя ее от­но­ше­ния с Пуш­ки­ным вряд ли серь­ез­ным об­ра­зом по­влия­ли на дуэль­ные со­бы­тия, объ­ек­тив­но она сыг­ра­ла на ру­ку Дан­те­са, сво­им «чел­ноч­ным» хождением подтверждая его ответное пра­во вме­ши­вать­ся в личную жизнь по­эта. Алек­сан­д­ри­на долж­на бы­ла за­нять скром­ное ме­сто в ря­ду дру­гих, воз­мож­но, не са­мых яр­ких, стра­ниц пуш­кин­ской био­гра­фии, но про­изош­ло об­рат­ное – вни­ма­ние по­том­ков пре­вра­ти­ло ее в жерт­ву и в од­ну из глав­ных фи­гур ду­эль­ной ис­тории.

И еще - ес­ли чи­та­тель вдруг за­хо­чет са­мо­стоя­тель­но оз­на­ко­мить­ся с рас­ска­зом Вя­зем­ской о воз­вра­щен­ной це­поч­ке и по­тя­нет­ся за кни­гой, спе­ци­аль­но под­го­тов­лен­ной для мас­со­во­го чи­та­те­ля - за двух­том­ни­ком «Пуш­кин в вос­по­ми­на­ни­ях со­вре­мен­ни­ков» - то по­сле слов «Пуш­кин под­ру­жил­ся с нею» его встре­тит пуг­ли­вое мно­го­то­чие. Ду­ма­ет­ся, не из нрав­ст­вен­ных по­бу­ж­де­ний со­ста­ви­те­ли уб­ра­ли этот эпи­зод (том­ле­ние по­эта под ди­ва­ном за­муж­ней жен­щины в пе­ре­ска­зе На­що­ки­на ос­тав­ле­но ими без из­ме­не­ний!), а от лож­ной стыд­ли­во­сти и внут­рен­не­го ис­пу­га, что не су­ме­ют спра­вить­ся с не­удоб­ной те­мой в ис­то­рии нашей куль­ту­ры.