Городок Окуров

Лодка ответила громко и властно:

- Евсея Лиодоровича надо видеть!

Старуха начала расспрашивать, кто и зачем так поздно пришёл, - Лодка отвечала ей сурово и сердито топала ногами.

- Уж извините! - отворив дверь и кланяясь, сказала старуха. - Ночью-то депеши только носят. А теперь - вон что идёт, осторожность нужна!

- Ну, молчи, карга! - ответила гостья.

Жуков встретил Лодку в прихожей, со свечой в руке; на плечах у него висело ватное пальто, в зубах торчала, дымясь, толстая папироса. Он радостно таращил глаза и говорил, растягивая слова:

- Это - комплимент! Как ты надумала? И разодета - ну-у-у!

- Соскучилась! - бойко сказала женщина.

- Ну, иди сюда! Петровна, самовар, живо!

Взяв Лодку за руку, он вёл её, сгребая ногами половики и путаясь в них, а она облизывала губы, осматривалась и дышала как-то особенно ровно, глубоко.

- Садись! А я - лампу зажгу. Хорошо, что ты пришла, чёрт! Понимаешь больше недели сижу, как сыч в дупле; скучища зелёная, хоть вой! А, чёрт, палец ожёг!

Он никогда не говорил так много, и Лодка смотрела на него с удивлением. Всегда грубый, подозрительный, недоверчиво ухмылявшийся, сегодня он был не похож на себя, мягок, говорил тихо и со странным вниманием поглядывал на окна.

- Что на улицах - тихо?

- Ночь ведь.

- Это ничего, ночь! Теперь... такие дни... короткие, что шум не убирается в них и остаётся на ночь. Вчера, около полуночи, вдруг - в окна стучат! Да! Сначала в одно, потом в другое. Я лежу и думаю - а вдруг влезут, чёрт их возьми!

Лампа у него гасла, когда он вставлял стекло в горелку, но это не раздражало его; всё тише он рассказывал:

- Выйдешь на улицу - везде какие-то нахальные рожи! Все кричат, смотрят октябрём, - да ведь теперь и есть октябрь!

Он зажёг лампу, вытер дрожащие и запачканные руки о полы пальто и пошёл куда-то в угол, с трудом двигая тяжёлые ноги, в ночном белье и больших войлочных туфлях.

- Эти маленькие городишки - точно мышеловки, ей-богу! - тихо говорил он. - Попадёт в такой город человек, и - капут ему! И - капут!

В комнате пахло водкой, табаком и прокислыми огурцами. Все вещи казались сдвинутыми с места, и даже белая изразцовая печь с лежанкой тоже любопытно высунулась на середину комнаты и осматривала её блестящим жёлтым глазом отдушника.

- Ты смотришь, где кровать? - говорил Жуков, стоя в углу перед шкафом и звеня стеклом стаканов. - Кровать рядом. Я сплю здесь, на диване. Кровать у меня хорошая, двуспальная...

- Вы что там делаете? - спросила Лодка, подходя к нему. - Нужно на стол собрать? Дайте сюда - что это?

- Это? Погоди - кажется, ром, а может быть, коньяк. Сейчас попробую. Старуха бьёт бутылки, переливает из двух в одну...

Вытащив пробку, он поднес бутылку ко рту - женщина отняла вино.

- После попробуете! Сначала соберём всё как следует, благородно, на стол, потом сядем, будто муж и жена. Будто я приехала, - жена приехала.

Приставив ко лбу ладонь, он смотрел на неё из-под козырька и неопределённо