Гроза Византии

до этой беседы, никто во дворце не счел бы для себя нужным даже удостоить его взглядом, не только обращать внимание, а вот теперь со всех сторон неслись к нему заискивающие поклоны, улыбки. Не только протостратор, но даже сам куропалат [начальник дворца] поспешил к нему навстречу и первым заговорил с ним.

- Что слышно, мой друг? - вкрадчиво спрашивал он его.

- О чем? - с надменностью спросил равнодушно македонянин.

Он прекрасно понимал, что значат и чего стоят все эти заискивания, и невольно увлекся желанием отплатить за то унижение, которое так недавно ему приходилось выносить от этих теперь так подобострастно склоняющихся перед ним людей.

- Там, у нашего несравненного императора? - смутился придворный.

- А? Ты говоришь про это? Прости меня, я имею некоторое поручение от Михаила и пока должен держать его в тайне... Ты понимаешь, что это необходимо.

- Да, да... но, может быть, одно слово...

- Не могу ничего... спешу... Прощай!

Голова македонянина кружилась. Мысли одна смелее другой волновали его.

"Удача! Несомненная удача! - шептал он. - Я верю в себя, я буду близок к этому, потерявшему облик человеческий, существу... Недаром я пожертвовал ему Ингериной! Я пожертвую всем ради власти... Может быть, завтра я буду великим логофетом, а там кто знает?"

Даже дыхание сперлось в груди Василия, когда эта мысль промелькнула в его голове.

"Что же, были, ведь примеры!.. Сам великий Юстин..."

Громкий окрик прервал его размышления.

Василий остановился и оглянулся. Позади него стоял средних лет богато одетый царедворец. В одежде его, широкой и богато украшенной, преобладал зеленый цвет.

Это был цвет одной из двух наиболее сильных партий константинопольского ристалища.

Конные ристалища, известные еще в древнем Риме, особенно развились в Константинополе со времени императрицы Феодоры, жены Юстиниана, сумевшей придать им даже политическое значение. Вначале явились четыре партии, разделявшиеся по цветам своих одеяний: были красные, белые, голубые, зеленые.

Красные обозначали собой силы солнца и, вообще, огня, белые - зиму и ее влияние на землю.

Эти две партии не пользовались никаким влиянием среди константинопольцев.

Нельзя сказать того о зеленых и голубых.

Первые олицетворяли собой высшую власть, императорский двор, вторые народ, море...

Эти партии постоянно боролись между собой и не только в цирке, но и в жизни. Народ видел в голубых олицетворение самого себя и всегда стоял за них. При Феодоре эта вражда достигла крайних пределов и едва не закончилась народным восстанием, которое успокоило только необыкновенное присутствие духа императрицы.

Всем же доступное состязание партий обыкновенно происходило на ипподроме.

Ипподром состоял из продолговатой выравненной арены, одной своей стороной примыкавшей к крутому склону холма, на котором были устроены места для зрителей. С противоположной стороны была искусственная терраса также с местами для зрителей, изгибавшаяся в своем конце в виде