Гроза Византии

зглядом.

Заснувший было император очнулся и устремил на вошедшего свои помутневшие от головной боли и попойки глаза.

- Э... ведь... ты - Василий? - промычал он.

- Да, несравненный!..

- Я знаю... видишь, я все знаю... Македонянин?

- Македония - моя родина!..

- Знаю... от меня ничего не укроется... я все знаю...

- Всему миру известна твоя проницательность, несравненный. Все народы удивляются ей, а я, теперь испытавший это на себе, могу сказать: они правы, нет более проницательного, всеведущего на земле, чем Михаил порфирогенет - повелитель Византии. Он читает сердца людей и их мысли, как открытый свиток.

Михаилу очень понравилась эта речь. Он всегда был склонен к лести, и, чем беззастенчивее была лесть, тем более она была ему приятна.

Поэтому македонянин произвел на него очень приятное впечатление.

- Я... знаешь, хочу говорить с тобой о делах... о важных делах... Нас никто не должен слышать... Оставь нас! - кивнул император протостратору.

Тот моментально исчез с поклоном. Михаил и Василий остались с глазу на глаз.

Напрасно однако повелитель Византии считал себя проницательным... Напрасно он верил в этом отношении льстецам... Если бы он мог хотя на миг приподнять завесу будущего и заглянуть в него, он принял бы все меры, чтобы этот человек, теперь смиренный и почти что приниженный, с таким подобострастным вниманием ожидающий, что скажет ему повелитель, был как можно скорее уничтожен, стерт с лица земли...

Увы! Даже мудрецы не могут проникнуть в тайны будущего... Михаилу недоступен был истинный смысл совершающихся перед ним событий настоящего, а о том, чтобы он мог проникнуть в будущее, не могло быть и речи...

Македонянин стоял перед своим повелителем. С тех пор, как они остались одни после ухода протостратора, Василий изменился. Он прямо и смело смотрел в глаза Михаилу, смущая его этим своим до дерзости вызывающим взглядом.

Император некоторое время подыскивал выражения для начала разговора.

- Э... знаешь ли? Я все знаю, все... Но ты был в народе?

- Был...

- Что там говорят?..

- Прославляют твое имя, несравненный!

- Знаю... а что говорят об ипподроме?

- Жалуются, что ты забыл его... Ведь, давно уже не было ристалищ.

- Так, так... и это я знаю... ты видишь, мне все известно. Но что же делать! Мы были во благо народа заняты важными делами...

Чуть заметная улыбка скользнула при этом возгласе по губам Василия.

Михаил заметил это.

- Ты смеешься, несчастный? - воскликнул он. - Над кем? Может быть, надо мной?

Он приподнялся даже со своего золотого кресла, ожидая ответа. Участь македонянина висела на волоске...

Однако, он быстро нашелся.

- Прости, несравненный, - спокойно заговорил Василий, - прости мне это невольное мое преступление, но я знаю, что твоя проницательность уже подсказала, что эта невольная улыбка относилась вовсе не к тебе...

- Я знаю!.. Я все знаю, но я требую, чтобы мне говорили правду, одну правду!..

- Мое сердце открыто пред