Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Но помимо дружинного права Руси существуют реальные связи призванных «распорядителей народа» с венетскоругскославянским миром, опирающиеся на особую церемонию возведения на престол нового правителя - князя, которая существовала уже в середине VIII в. у альпийских словен, родословие которых возводят к венетам (Ронин, Иванов, 1989. С. 167, 173). Носителями обряда были косезы: близкий к князю привилегированный слой кметов, «крестьянвоинов». Косезы обладали наследственным правом «принимать» и утверждать от имени «страны» ее нового властителя. Они избирали «лучших» и «мудрейших» из своей среды. Наиболее уважаемый среди избранных руководил церемонией. Он, сидя на камне на поле, ожидал, когда будущий правитель явится в крестьянской одежде на поле. После этого он задавал сидевшим вокруг него косезамсоприсяжникам ритуальные вопросы о качествах будущего князя. Косезы отвечали, одобряя нового князя. Затем они сажали нового князя на лошадь и трижды обводили вокруг камня. Участники и зрители, мужчины и женщины, восхваляли бога в ритуальных гимнах. Затем крестьянин на камне уступал место князю.

Признаем, что князя в словенском ритуале сажали на камень, что камень в этом случае служил как бы столом, престолом, сидением. Однако для того, чтобы лучше почувствовать его связь с древнерусским обычаем возведения на престол нового правителя в начале христианства на Руси, вспомним выражения о вокняжении: (князь) «сел на столе» (Летопись), о самом правлении: «Владимир на столе» (надпись на сребренниках Владимира), - это реальная связь между венетским и русским обычаями, так как русского князя сажали в буквальном смысле на стол в церкви, где совершалось возведение на престол нового князя. Только в одном случае «поклонный» камень в поле, в другом стол в христианском храме. Объяснений не нужно, достаточно самоочевидной истины, тем более что др. - русск. столъ - «престол, сидение».

Византийский историк второй половины Х в. Лев Диакон сохранил от времени в своей «Истории» связь Святослава Игоревича и его соратниковтоварищей с «венетским» обычаем возведения на престол нового правителя - крестьянскую одежду Святослава и его «друзей» во время встречи с императором Цимисхием. «Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал» (Лев Диакон, 1988. С. 82; 213, № 57).

Теперь попытаемся под другим углом взглянуть на действия Олега, когда он прибил свой щит к вратам Царьграда и заявил требование побежденным грекам о том, чтобы они сшили для кораблей руси «парусы паволочиты» (из паволоки), - не как на прихоть и безумную роскошь новопришельцев к славенам, «новых русских», а как на сакральное действие, в том числе и действие со щитом. Дело в том, что «под именем паволок разумелись дорогие ткани красного цвета - порфиры, парчи, багры и т. п.» (Срезневский. Т. 2. Стлб. 855-856). Это заставляет живо представить языческие храмы красного цвета у лютичейвильцов и вагровободритов, иллировенетских племен, а красные паруса на кораблях руси Олега как посвящение своим богам. В то же время на вопрос о том, какова была сакральная функция щита у руси, пришедшей с Олегом к Царьграду, допустимо, на наш взгляд, ответить примерами из индоевропейской мифологии - у хеттов, а также в Эгейском мире и у ободритов. Так, например, хеттский Цитхарийя - это богщит (МНМ, 1988. Т. 2. С. 590. стлб. 3). А в микенскую эпоху существовала особая связь большого щита в форме восьмерки с женским божеством войны, которое обнаруживает черты сходства с Афиной (Цибенко, 1985. С. 203). Но что ближе к цели - у ободритов в XII в. был языческий храм в Вольгасте, северозападнее впадения Одера в Балтийское море, напротив острова Рюген, в котором вместо идолов находился гигантский деревянный щит, висевший на стене, покрытый золотыми листами, украшенными чеканкой. На нем было изображение Яровита (Ярилы), напоминающее греческого бога Марса. Местные жители, увидев вынесенный миссионерами наружу этот щит, упали на колени, считая, что появился бог войны Яровит (Геровит) (Гимбутас, 2004. С. 190).

Завершив этот обзор, мы готовы сказать, что в действиях Олега, прибившего свой щит к вратам Царьграда, заключалась сакральная функция щита, связанного с богом войны Яровитом - Олег посвятил свой щит этому божеству в знак победы.

Мы, русские, не рассказываем о себе в начале истории, лишились слова, сбитые с толку современным потоком соображений о междоусобицах в начале истории, который несет читателей от норманнов к номадам Северного Причерноморья. Эти «соображения» перестают играть реальную роль в борьбе народа за национальное самосознание. Поэтому не обойдем молчанием о ритуальных действиях руси Святослава перед решающей битвой. Его воины ночью подобрали убитых, разожгли много костров и сожгли трупы, «заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра» (Дуная. - Л. Г.) (Лев Диакон, 1988. С. 78). Но эти «обычаи предков», как об этом говорят комментаторы к сообщению Льва Диакона, засвидетельствованы многими источниками у славян, а не у норманнов или степняков - и в том числе у славян прибалтийских и западных (Сюзюмов, Иванов, 1988. С. 209-210, № 24-27). Действовали эти обычаи также у мирмидонцев, дружинников Ахилла: Радуйся, храбрый Патрокл!… / Окрест костра твоего обезглавлю двенадцать славнейших / Юных троянских сынов, за смерть твою отомщая (Il. XXIII, 18, 22-23).

«Царство Русь» (в европейских хрониках «Королевство Русь») с «большим городом Киевом» (Титмар Мерзебургский), который по величине и значению «соперничал с царствующим Константинополем» (Адам Бременский), делал знаменитыми тех, кто жил в нем. Так, по скандинавской рунической надписи № 92, Халльфинд известен на родине тем, что живет на Руси (в Гардах), сообщает его мать Хертруд (Мельникова, 1977. С. 117). «Царская раса» правителей «дружинного Русского государства Х - первой половины XI в.» (Никольский, 2004. С. 41) привлекала к себе внимание королевских семей Скандинавии, имевших «обычай предков» отдавать своих детей на воспитание в чужие семьи - привлекала сильными, мужественными, знатными правителями, практиковавшими справедливость, «закон русский», и которые могли сказать о себе словами Тереса, царя фракийцеводриссов, что если они не воюют, то им кажется, что они мало отличаются от своих конюхов (Златковская, 1971. С. 220).

В 972 г. норвежская королева Астрид отправилась на Русь со своим трехлетним сыном Олавом. Однако в пути на них напали морские разбойники, эстонские викинги, они захватили Олава и продали его в рабство, разлучив с матерью (Джаксон, 1981. С. 39). В 1029 г. норвежский конунг Олав отправился на Русь вместе с корлевой Астрид, малолетним сыном Магнусом и пятнадцатью спутниками. Провел там зиму, а когда пустился в обратный путь, чтобы стать правителем Норвегии, то «оставил своего сына на воспитание у конунга Ярицлейва» (у великого князя киевского Ярослава) (Джаксон, 1994. С. 44, 52). Необходимо при этом отметить, что сам Олав отроком воспитывался при дворе Владимира Святославича, «конунга Гардов» (Новгородской Руси) (Назаренко, 2001. С. 393). Обратной связи, с целью воспитания русских знатных детей в семьях скандинавских правителей, не установлено.

В силу слияния в единое и неразличимое целое языческого бога и его ближайшего «кровного родственника» князя, имя Рос / Рус переходило на князей и на определенный класс вооруженного народа, преданного царю (князю), сражающегося под его руководством и составляющего с ним одно целое: дружину - русь. Как, например, мирмидонцы, гетайры Ахилла, верные его друзья - «волки» с «неукротимыми сердцами», «свирепые осы… бойцы», они участвуют в совместных трапезах с царем; а в мирное время они крестьянепахари (Il. XVI, 155-168; 257-269; XXII, 4-7). Или кмети«волки» Всеволода, брата Игоря в «Слове о полку Игореве».

Именно отсюда, со стороны традиции, мы слышим, что в названии русь идея - война.