Последняя мистификация Пушкина

Вот так - ни мно­го, ни ма­ло, а тай­на люб­ви! На­до ска­зать, гра­фи­ня об­ла­да­ла оп­ре­де­лен­ным вку­сом: она тща­тель­но, все­сто­рон­не рас­смат­ри­ва­ла чу­жую ис­то­рию буд­то ис­кус­ную без­де­ли­цу, слу­чай­но по­пав­шую ей в ру­ки:

В све­те встре­ча­ют му­жа, ко­то­рый ус­ме­ха­ет­ся, скре­же­ща зу­ба­ми. Же­ну, пре­крас­ную и блед­ную, ко­то­рая вго­ня­ет се­бя в гроб, тан­цуя це­лые ве­че­ра на­про­лет. Мо­ло­до­го че­ловека, блед­но­го, ху­до­го, су­до­рож­но хо­хо­чу­ще­го; бла­го­род­но­го от­ца, иг­раю­ще­го свою роль, но по­тря­сен­ная фи­зио­но­мия ко­то­ро­го впер­вые от­ка­зы­ва­ет­ся по­ви­но­вать­ся диплома­ту.

Под се­нью ман­сар­ды Зим­не­го двор­ца те­туш­ка пла­чет, де­лая при­го­тов­ле­ния к свадь­бе. Сре­ди глу­бо­ко­го трау­ра по Кар­лу Х вид­но од­но лишь бе­лое пла­тье, и это не­по­роч­ное одея­ние не­вес­ты ка­жет­ся об­ма­ном! <...> Пе­ред на­ми ра­зыг­ры­ва­ет­ся дра­ма, и это так гру­ст­но, что за­став­ля­ет умолк­нуть сплет­ни. Ано­ним­ные пись­ма са­мо­го гнус­но­го ха­рак­те­ра об­ру­ши­лись на Пуш­ки­на. Все ос­таль­ное — месть, ко­то­рую мож­но лишь срав­нить со сце­ной, ко­гда ка­мен­щик за­му­ро­вы­ва­ет сте­ну. По­смот­рим, не от­кро­ет­ся ли сза­ди ка­кая-ни­будь дверь, ко­то­рая даст вы­ход из это­го за­пу­тан­но­го по­ло­же­ния. По­смот­рим, до­пус­тят ли не­бе­са столь­ко жертв ра­ди од­но­го ото­мщен­но­го![131].

Ка­кой ши­ро­кий, ли­те­ра­тур­но оформленный взгляд! В нем раз­ло­же­ны, а затем со­б­ра­ны, рассмотрены точ­ки зре­ния обо­их про­тив­ни­ков: Пуш­ки­на - «брак, ре­шен­ный се­го­дня, ко­то­рый на­вряд ли со­сто­ит­ся зав­тра», и Гек­кер­нов - «все ос­таль­ное - месть, ко­то­рую мож­но лишь срав­нить со сце­ной, ко­гда камен­щик за­му­ро­вы­ва­ет сте­ну», но за всем этим скры­то жгу­чее, не­удов­ле­тво­рен­ное лю­бо­пыт­ст­во.

Нет, свет не со­би­рал­ся тра­вить по­эта! Он про­сто не ве­рил, что Дан­тес же­нил­ся по люб­ви или сыг­рал тру­са, пы­та­ясь из­бе­жать ду­эли, а по­то­му ре­шил, что ка­ва­лер­гард ко­го-то вы­го­ра­жи­вал, и ко­го, как не На­та­лью Ни­ко­ла­ев­ну?! Об­ще­ст­во стра­ст­но хо­те­ло знать, что сто­ит за стран­ным по­ве­де­ни­ем уча­ст­ни­ков дра­мы. И здесь не сто­ит ис­кать сле­дов «чер­ной» во­ли Гек­кер­нов. Не в их ин­те­ре­сах бы­ло рас­про­стра­нять зло­вред­ные слу­хи. Им бо­лее дру­гих хо­те­лось за­та­ить­ся на вре­мя и не при­вле­кать к се­бе вни­ма­ние. При всей их нрав­ст­вен­ной ни­зо­сти, чув­ст­во са­мо­со­хра­не­ния под­ска­зы­ва­ло им, что окон­ча­тель­ная «по­бе­да» над Пуш­ки­ным им не нуж­на. По­сле свадь­бы он ста­но­вил­ся чле­ном их се­мьи, и его уни­же­ние не­воль­но задевало их. Пред­ло­же­ние Дан­те­са «ви­дать­ся как бра­тья» бы­ло ис­крен­ним про­яв­ле­ни­ем кла­но­во­го соз­на­ния.

Но ку­да де­нешь­ся, ко­гда в об­ще­ст­ве идут тол­ки, что ка­ва­лер­гард уха­жи­вал за г-жой Пуш­ки­ной и «был при­ну­ж­ден му­жем к объ­яс­не­нию». Та­кую по­мет­ку сде­лал в суб­бо­ту, 21 но­яб­ря, в за­пис­ной книж­ке штал­мей­стер П. Д. Дур­но­во.

Как это ни стран­но зву­чит, Гек­кер­ны, от­верг­ну­тые Пуш­ки­ным, вы­ну­ж­де­ны бы­ли са­мо­стоя­тель­но за­щи­щать­ся от свет­ской мол­вы. Рас­су­ж­де­ние по­слан­ни­ка в из­вест­ном пись­ме к Нес­сель­ро­де це­ли­ком по­свя­ще­но этой про­бле­ме:

Итак, я дол­жен по­ло­жить­ся толь­ко на са­мо­го се­бя, что­бы оп­ро­верг­нуть кле­ве­ту, пред­ме­том ко­то­рой я сде­лал­ся ...Мой сын, зна­чит, то­же мог бы быть ав­то­ром этих пи­сем? Спро­шу еще раз: с ка­кою це­лью? Раз­ве для то­го, что­бы до­бить­ся боль­шо­го ус­пе­ха у г-жи Пуш­ки­ной, для то­го, что­бы за­ста­вить ее бро­сить­ся в его объ­я­тия, не ос­та­вив ей друго­го ис­хо­да, как по­гиб­нуть в гла­зах све­та от­верг­ну­той му­жем? Но по­доб­ное пред­по­ло­же­ние пло­хо вя­жет­ся с тем вы­со­ко­нрав­ст­вен­ным чув­ст­вом, ко­то­рое за­став­ля­ло мое­го сы­на за­ка­ба­лить се­бя на всю жизнь, что­бы спа­сти ре­пу­та­цию лю­би­мой жен­щи­ны[132].

По­след­нюю фра­зу обыч­но при­во­дят, что­бы до­ка­зать при­ча­ст­ность Гек­кер­нов к рас­про­стра­не­нию слу­хов. И дей­ст­ви­тель­но, ро­ко­вая сплет­ня из­ло­же­на здесь с пу­гаю­щей на­го­той и ци­низ­мом. По­слан­ник, не стес­ня­ясь гря­зи, исполь­зу­ет ее, при­кры­вая рас­су­ж­де­ния­ми о «вы­со­ко­нрав­ст­вен­ном чув­ст­ве» от­кро­вен­ный блуд и рас­чет. Не­на­висть его к Пуш­ки­ну оче­вид­на. Но не на­до за­бы­вать, что все это про­ис­хо­дит спус­тя ме­сяц по­сле тра­ги­че­ской раз­вяз­ки. Речь не идет о со­хра­не­нии доб­ро­го име­ни. Худ­шее свер­ши­лось: идет су­деб­ное раз­би­ра­тель­ст­во, и Дан­те­су гро­зит смерт­ная казнь. Ста­ра­ясь вы­жить, Гек­керн от­ча­ян­но за­щи­ща­ет­ся, при­бе­гая к со­мни­тель­ным сред­ст­вам - он об­ра­ща­ет­ся с лич­ным по­сла­ни­ем к по­кро­ви­те­лю, все­силь­но­му ни­ко­ла­ев­ско­му ми­ни­ст­ру, со­хра­няя по­след­нюю на­де­ж­ду че­рез не­го по­вли­ять на ре­ше­ние ца­ря.

Вме­сте с тем в офи­ци­аль­ном пись­ме к ба­ро­ну Вер­стол­ку, на­пи­сан­ном букваль­но на сле­дую­щий день по­сле смер­ти Пуш­ки­на, Гек­керн, не зная еще ре­ак­ции вла­сти и на­де­ясь на ее снис­хо­ж­де­ние, вы­ра­жа­ет­ся ку­да бо­лее сдер­жа­но и вра­зу­ми­тель­но, ста­ра­ясь со­хра­нить «ли­цо» всей се­мьи:

Сын мой, по­ни­мая хо­ро­шо, что ду­эль с г. Пуш­ки­ным уро­ни­ла бы ре­пу­та­цию же­ны по­след­не­го и ском­про­ме­ти­ро­ва­ла бы бу­дущ­ность его де­тей, счел за луч­шее дать во­лю сво­им чув­ст­вам и по­про­сил у ме­ня раз­ре­ше­ния сде­лать пред­ло­же­ние се­ст­ре г-жи Пуш­ки­ной, мо­ло­дой и хо­ро­шень­кой осо­бе, жив­шей в до­ме суп­ру­гов Пуш­ки­ных; этот брак, впол­не при­лич­ный с точ­ки зре­ния све­та, так как де­вуш­ка при­над­ле­жа­ла к луч­шим фа­ми­ли­ям стра­ны, спа­сал все: ре­пу­та­ция г-жи Пуш­ки­ной ос­та­ва­лась вне по­доз­ре­ний, муж, ра­зу­ве­рен­ный в мо­ти­вах уха­жи­ва­ния мое­го сы­на, не имел бы бо­лее по­во­дов счи­тать се­бя ос­корб­лен­ным (по­вто­ряю, кля­нусь че­стью, что он им ни­ко­гда и не был), и, таким об­ра­зом, по­еди­нок не имел бы уже смыс­ла. Вслед­ст­вие это­го я по­ла­гал сво­ей обя­зан­но­стью дать со­гла­сие на этот брак. Но мой сын, как по­ря­доч­ный че­ло­век и не трус, хо­тел сде­лать пред­ло­же­ние толь­ко по­сле по­един­ка, не­смот­ря на то, что знал мое мне­ние на этот счет. Се­кун­дан­ты бы­ли вы­бра­ны обеи­ми сто­ро­на­ми, как вдруг г. Пуш­кин на­пи­сал им, что, бу­ду­чи ос­ве­дом­лен об­щей мол­вой о на­ме­ре­ни­ях мое­го сы­на, он не име­ет бо­лее при­чин его вы­зы­вать, что счи­та­ет его че­ло­ве­ком храб­рым и бе­рет свой вы­зов об­рат­но, про­ся г. Гек­ке­ре­на воз­вра­тить ему его сло­во и вме­сте с тем упол­но­мо­чи­вая се­кун­дан­тов вос­поль­зо­вать­ся этим пись­мом по их ус­мот­ре­нию[133].

Так, или при­мер­но так, Гек­кер­ны, от­ве­ча­ли на не­удоб­ные во­про­сы и в но­яб­ре. При этом роль ка­ва­лер­гар­да, же­нив­ше­го­ся без люб­ви, на се­ст­ре сво­ей «воз­люб­лен­ной» и то­гда вы­гля­де­ла со­мни­тель­ной. От­че­го же свет ви­дел только од­ну, ро­ман­ти­че­скую сто­ро­ну это­го по­ступ­ка? По­че­му мо­ло­день­кая Мер­дер за­пи­са­ла в сво­ем днев­ни­ке:

Он по­жерт­во­вал со­бою, что­бы спа­сти ее <(Н. Н. Пуш­ки­ной)) честь.

И еще:

Ес­ли Дан­те­су не ос­та­ва­лось ино­го сред­ст­ва спа­сти ре­пу­та­цию той, ко­то­рую он лю­бил, то как же не ска­зать, что он по­сту­пил ве­ли­ко­душ­но?![134].

Де­ло в том, что об­ще­ст­во бы­ло уве­ре­но в не­ви­нов­но­сти На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны. Тон­кие на­блю­да­те­ли - свет­ские льви­цы - лег­ко мог­ли от­ли­чить флирт, да­же са­мый от­кро­вен­ный, от лю­бов­ной ин­три­ги. Они ни­че­го не зна­ли о встре­че у По­ле­ти­Ки. Во всем же ос­таль­ном Дан­тес не вы­хо­дил за рам­ки свет­ско­го при­ли­чия и вел се­бя дос­той­но по от­но­ше­нию к про­тив­ни­ку. И на­про­тив, Пуш­кин свои­ми ус­меш­ка­ми и «скре­же­том зу­бов­ным» на­ру­шал ат­мо­сфе­ру курту­аз­но­го об­ще­ния и под­вер­гал не­спра­вед­ли­вым на­пад­кам же­ну.

20 но­яб­ря Со­фья Ка­рам­зи­на пи­са­ла бра­ту:

Дан­тес, мо­ло­дой, кра­си­вый, дерз­кий Дан­тес (те­перь бо­га­тый), ко­то­рый же­нил­ся на Кат­рин Гон­ча­ро­вой, и, кля­нусь те­бе, он вы­гля­дит очень до­воль­ным, он да­же одер­жим ка­кой-то ли­хо­ра­доч­ной ве­се­ло­стью и лег­ко­мыс­ли­ем, он бы­ва­ет у нас ка­ж­дый ве­чер, так как со сво­ей на­ре­чен­ной ви­дит­ся толь­ко по ут­рам у ее тет­ки За­гряж­ской; Пуш­кин его не при­ни­ма­ет боль­ше у се­бя до­ма, - он край­не раз­дра­жен им по­сле то­го пись­ма, о ко­то­ром те­бе рас­ска­зы­вал Ар­ка­дий[135].