Живые и мёртвые

Такое исследование представлено Уорнером во II части «Живых и мертвых». Именно уникальность американской культуры позволяет ему соотнести мифологию истории с теми документальными фактами, из которых она родилась, причем на материале небольшого городка с населением, насчитывающим — как уже ранее упоминалось — всего 17 тысяч человек. Наиболее интересна в этом отношении, на наш взгляд, демонстрация Уорнером того, как мифологизируется история и как эта мифологизация связана с динамикой благосостояния группы и ее социально-статусной структурой. Производство мифологических акцентов и «изъятие» из официальной картины истории событий и целых периодов, героизация исторических персонажей, их принижение, художественная обработка и превращение в знаки, механизмы расширения и сжатия исторического времени, превращение комплекса амбивалентных и противоречивых событий в однозначные и ясные «резюме» — все эти символические операции, совершаемые над историческим прошлым и размещающие фактуальный материал по заранее готовым нерационально детерминированным «матрицам» самосознания народа, разумеется, имеют отношение не только к Янки-Сити, не только к Новой Англии и не только к Америке.

Кроме того, в американской истории есть еще один любопытный аспект. Если культурные формы американцев, как считают многие ученые, оставались крепко привязанными к культурным формам Европы и часто дублировали их (в сфере литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, одежды и т. д.), то социальная история Америки действительно уникальна и неповторима. Америка стала огромной лабораторией социального экспериментирования. И социальная история институтов была тщательно задокументирована. Это, в частности, позволило Уорнеру в другой работе на основе точных и неидеологизированных исторических документов поэтапно реконструировать, как происходил в Янки-Сити процесс постепенного перехода от башмачного ремесла к крупной обувной промышленности [349]. Такого рода исследование было бы возможно далеко не везде.

Ритуал в современном обществе

Одной из важнейших заслуг Уорнера стало инициирование исследования ритуалов в современном обществе. Если ранее в западном мире доминировала «х-центристская» установка (где х — Запад, Европа, евроамериканский мир, «современное общество», «цивилизация» и т. п.), которая помешала западного ученого в надэтническую позицию, позволявшую ему принимать на веру свои исходные культурные посылки как несомненно рациональные и подвергать на основе этих посылок почти «зоологическому» рассмотрению «иррациональный» мир «примитивных» и «нецивилизованных» этнических культур, то обращение антропологической позиции на собственную культуру как на условно «антропологически чуждую» [350], одним из пионеров которого был Уорнер, позволило увидеть свой социокультурный мир как причудливо этнический и дало толчок новым методам исследования тех областей этого мира, которые до этого оставались рутинным и обыденным «фоном», не достигающим порога осознания, и которые просто не приходило в голову исследовать [351].

Составной частью этой общей смены установки стало изменение понимания религии и ритуала. Упрощенный взгляд приравнивал религию к институционализированной религии и связывал ритуал именно с ней. Уорнер же, взглянув на жизнь современной Америки глазами антрополога, увидел огромное множество ритуалов, локализованных, так сказать, «вне стен церковных учреждений». Он стал одним из первооткрывателей обширного класса секулярных ритуалов, не имеющих никакого отношения к религии в привычном ее понимании. Помимо ритуальной драмы, в которую может превратиться политическая кампания (часть I), и исторических ритуалов (часть II), Уорнер, проанализировав в части III деятельность ассоциаций в американском сообществе, обнаружил, что она преимущественно ритуальна.

Действуя в русле дюркгеймовского подхода к анализу морфологической основы и функции коллективных ритуалов, Уорнер связал эти ритуальные действия с ассоциационной структурой и тем самым показал огромную роль ассоциаций в интеграции американского сообщества. Читатель сможет сам найти в тексте уорнеровскую интерпретацию ассоциационных ритуалов. Мы же остановим внимание на одном моменте, которого в книге Уорнера нет.

Австралийский тотемизм, клановые шутливые отношения, кольцо Кула, членство в американских ассоциациях и сбор денежных пожертвований

Исследуя тотемизм у австралийских аборигенов, Радклифф-Браун обнаружил, что в Австралии существует система кланов, каждый из которых имеет свой тотем, свои «тотемные центры» (священные места), свой миф о происхождении тотема и своей территории, а также свои ритуалы, которые драматически разыгрывают этот миф, официально поддерживают существование тотемного «фрагмента природы» и выполняют функцию поддержания внутренней тотемической солидарности клана. Тем самым поддерживаются идентичность клана и его отдельность от всего окружающего мира. Вместе с тем, различные наборы соседствующих кланов периодически образуют временные группы и собираются на общие ритуалы (например, обряды посвящения), которые поддерживают более широкие круги солидарности. Эти круги солидарности частично пересекаются друг с другом и образуют сеть, в которой каждый клан имеет свою идентичность, ритуально связан с некоторыми соседними кланами, те, в свою очередь, связаны с другими кланами, а вся совокупность церемоний официально «поддерживает» существование всей природы [352].

Макс Глакмен, изучая народности Южной и Юго-Восточной Африки (в частности, тонга), обнаружил у них обычай межклановых шутливых отношений: у каждого клана есть два или более «клана-шутника», членам которого позволено подшучивать, подтрунивать и язвить над его членами. У тех кланов, в свою очередь, есть свои «кланы-шутники». Моральная значимость этого обычая состояла, в частности, в том, что ряд моральных действий и санкций не мог быть применен в отношении «нарушителя» его собратьями по клану в силу связывающей их клановой солидарности, и полномочия по их осуществлению делегировались «кланам-шутникам». Таким образом, формировалась сеть кланов, отграниченных друг от друга клановой солидарностью и вместе с тем ритуально связанных друг с другом и оказывающих друг другу взаимную поддержку в сохранении и укреплении морального порядка [353].

Б. Малиновский, изучая население Тробрианских островов, описал такую характерную для него форму ритуальной экономики, как кольцо Кула: жители каждого из многочисленных островов регулярно совершали морские экспедиции на другие острова, и такие экспедиции сопровождались передачей даров; в конце концов, круг дарений замыкался, и какие-то заезжие гости преподносили дары им [354].

В основе описанной Уорнером символической деятельности американских ассоциаций, как бы она содержательно ни отличалась от австралийского тотемизма, клановых шутливых отношений у народов Африки и ритуальной торговли у меланезийцев Тробрианских островов, лежит аналогичная форма социально-структурных взаимосвязей. Каждая ассоциация — подобно австралийским и африканским кланам и меланезийским островным сообществам — обладает определенной официальной доктриной и некоторой совокупностью ритуалов (сборища, совместные трапезы и выезды на природу, речи и их прослушивание и т. д.), которые укрепляют связи солидарности между ее членами и отграничивают ее как группу от других групп [355]. Членские составы ассоциаций частично пересекаются друг с другом, как это имеет место в случае австралийских кланов: член данной ассоциации может быть также членом других ассоциаций, как и член австралийского клана периодически выступает как член более широких групп, объединяющих несколько кланов на время проведения совместных обрядов. Сеть взаимно пересекающихся членских составов ассоциаций в американском сообществе с формальноструктурной точки зрения аналогична сети взаимно пересекаюшихся широких ритуальных клановых группировок в Австралии. Такая сеть связывает охватываемых ею индивидов в паутину непосредственных и опосредованных отношений: каждый хотя бы косвенно связан с любым другим через цепочку непосредственных отношений, каждое из которых включено в систему взаимодействия той или иной группы (ассоциации, клановой группировки), связанной общими ритуалами и внутренней солидарностью. Кроме того, существуют ритуальные связи между ассоциациями, ярким примером которых являются «круги дарений», реализующиеся в кампаниях по сбору денежных пожертвований: ассоциации участвуют в пополнении фондов друг друга, и — поскольку двусторонняя (или круговая) перекачка денег фактически сводит к нулю материальные выгоды — между ними образуется система сугубо символических (ритуальных) связей, аналогичная по форме системе ритуальных дарений у тробрианцев и системе моральных связей между кланами у тонга.