Наследие Ирана

Несомненно, однако, что многие и различные по своему характеру научные труды были переведены с греческого на пехлеви, а позднее с пехлеви на арабский, что свидетельствует о научной жизни при Сасанидах 12. Эта ученость была, скорее, компилятивной, чем творческой; литературное возрождение во времена Хосрова проявилось не столько в создании нового, сколько в записи и канонизации легенд и сказаний, входящих в иранский эпос. К этому периоду исследователи относят письмо Тансара (или Тосара), который упоминался уже выше, «Книгу деяний Ардашира» и другие произведения пехлевийской литературы 13. Некоторые утверждают также, что авестийский алфавит был создан только при Хосрове. Позднейшие редакции как эпической, так и религиозной литературы затрудняют определение первоначальной записи, но нельзя отрицать активную литературную деятельность при Хосрове.

Сасанидское искусство по праву характеризуют как вершину тысячелетнего развития искусства Ирана. В позднесасанидском искусстве можно видеть греческие и римские элементы, древневосточные архаичные мотивы и чисто иранские темы, например сцены инвеституры царя, сидящего на коне. Непродолжительное оживление греческого влияния при Шапуре I вряд ли нарушило преемственность развития иранского искусства — от парфянской эпохи и Ардашира до Хосрова. Резьба по штуку и алебастру в сасанидском искусстве, как и в позднегандхарском, достигла очень высокой выразительности. Широкое распространение монограмм, символов и сложных узоров характерно для позднесасанидского искусства, как и для раннемусульманского (рис. 113—117). В раннесасавидском искусстве можно заметить стремление к реалистичности изображения, тогда как в самом конце сасанидской эпохи побеждают стилизация и геометрическая изобразительность. Антропоморфные изображения Ахура Мазды, являвшиеся, возможно, пережитком «мессианского этапа» в религиях Ближнего Востока, не встречаются в искусстве последнего периода сасанидской державы. Древние мотивы — сцены охоты, инвеституры царя или битвы всадников — представлены на скальных рельефах и на замечательных серебряных блюдах, причем черты сасанидского искусства в них легко распознаются и не могут быть спутаны ни с чем другим. Этот сасанидский стереотип в искусстве можно считать еще одним свидетельством «замораживания» культуры и общества. Дошедшие до нас памятники архитектуры, скульптуры, торевтики, гончарного и шелкоткацкого ремесла сасанидской эпохи — убедительные доказательства величия и богатства иранской культуры.

Сасанидская держава в конце правления Хосрова казалась сильнее, чем когда-либо, но, несмотря на изменения и реформы, этот век был не только временем нововведений. Скорее, этот период может быть охарактеризован как время подведения итогов, собирания и письменной фиксации — прошлое становилось важным оправданием для действий государства и церкви. Это прошлое, возрождавшееся в эпических сказаниях, традициях и обычаях, было, однако, героическим прошлым знатных родов и княжеских дружин, но не централизованного бюрократического государства, которое стремился создать Хосров. Не напоминали ли его преемники Дон Кихота, когда они заботились о традициях прошлого в то время, как народ был готов уже принять новое пророчество Мухаммада? Знатные роды сохраняли героические традиции Ирана; эти традиции пережили атаки ислама, когда сасанидская держава оказалась повергнутой. Местный сепаратизм и неистовый индивидуализм были и несчастьем, и славой Ирана на протяжении всей его истории. Пройдя через победы и поражения, культура и весь уклад жизни сплотили население страны больше, чем политические институты или даже религия, хотя и они тоже оказались включенными в наследие Персии.

Notes:

Заслуживает внимания толкование прозвища gor не как «онагр», а как результат искажения слова gul<.qula—vula — центральноазиатского титула «царь», см.: О. Hansen, Tocharische-iranische Beziehungen,— ZDMG, Bd 94, 308 1940, стр. 162.

Мне кажется, что слово hurt, независимо от его происхождения, очень рано стало собирательным обозначением свирепого или страшного для соседей народа. В словаре Асади Туси «Лугат-и Фуре» (изд. ‘Аббаса Икбаля, Тегеран, 1941, стр. 367) слово hun, которое может быть тем же самым этническим наименованием, объясняется как «враг». О названии hun см. работы О. Менчен-Хелфена, авторитетного исследователя истории гуннов, в том числе: О. Маепсhеn-Hе1fеn, Huns and Hsiung-nu,— «Byzantion», t. XVII,. 1944, стр. 222—243; Pseudo Huns,—CAJ, vol. I, 1955, стр. 101, а также: W. Samolln, Hsiung-nu, Hun, Turk,—CAJ, vol. Ill, 1957, стр. 143—150;F. Altheim, Geschicnte der Hunnen, Bd I—V, Berlin, 1959—1963. Об этимологии названия см.: О. Pritsak, Xun,— CAJ, vol. V, 1959, стр. 27—35.

[См., однако: R. G 5 Ы, Dokumente zur Geschichte der iranischen Hunnen in Baktrien und Indien, Bd I—IV, Wiesbaden, 1967; H. H u m b a с h, Baktrische Sprachdenkmaler, Teil I, Wiesbaden, 1966, особенно стр. 28—31 и 54—57.]

См.: М. F. С. Martin, Coins of Kidara and the Little Kushans,— JRASB, vol. Ill, 1937, pt 2 (Numismatic Supplement, № 47), cip. 23—50; A. D. H. Вivar, The Kushano-Sassanian coin series,— JNSI, vol. XVIII, 1956, стр. 13—36, где можно найти ссылки на более ранние работы. [См., однако, также: В. Г. Луконин, Кушано-сасанидские монеты,— ЭВ, вып. XVIII, 1967, стр. 16—33; R. Gobi, Dokumente, Bd I, стр. 15—37; Bd II, 310 стр. 315 и сл.]

Попытку предварительной классификации хионитских монет можно найти в работе: R. Gobi, Neue Zuteilungen zur Munzpragung der Chioniten,— «Palaeologia», vol. IV, Osaka, 1955, стр. 274—279. Эфталитские монеты изучал Р. Гиршман (R. Ghirshman, Les Chionites-Hephthalites, Le Caire, 1948 (MDAFA, t. XIII), однако я не могу принять многие его выводы. В VII (?) в. в районе современных Кухистана — Кабула — Газни правил некий царь (MLK!) Napki. Этот правитель известен по многочисленным чеканам, однако ряд вопросов остается неясным, в том числе и форма его имени на монетах — мне кажется более чем сомнительным чтение Napki, хотя я не могу пока предложить другое. Следует надеяться, что новые находки монет и новые исследования изменят наши нынешние представления об этом периоде. |[См.: R. Gobi, Dokumente, Bd I—IV; H. Humbach, Baktrische Sprachdenkmaler, Theil I. Вместо Napki теперь предложено чтение Nspk, см.; Gobi, Dokumente, Bd I, стр. 134 и сл.; Bd II, стр. 71—89.]

См.: К- Enoki. On the nationality of the Hephthalites,— «Memoirs of the Research Department of the Toyo Bunko», Tokyo, 1959, № 18, стр. 1—58,. где приведены данные источников и рассмотрены другие гипотезы. Я не могу согласиться с выводами К. Эноки о том, что родиной эфталитов был Бадахшан. Название «эфталит» и Ахшундар, имя эфталитского даря, могут быть разъяснены как иранские; вряд ли заслуживает доверия тюркская этимология имени Ахшундар, приведенная у Махмуда Кашгарского (I, 106, 3): axsung ег. Имя другого эфталитского царя, Варз, следует, видимо, читать как Вараз, поскольку такое имя в период арабского завоевания часто встречается у эфталитских князьков, владения которых примыкали к границам сасанидского Ирана в областях Мерва и Мерверуда. Можно вспомнить и сасанндский феодальный род Варазов, имя которого византийские авторы нередко принимали за титул. Проблемы истории тюркских племен и народов, таких, как авары, хазары и другие, выходят за рамки этой книги.

Я следую, в основном, выводам, сделанным в работах; А. Сhгistепsеn, L’Iran, стр. 363—440; F. Аlfhеim, Ein asiatischer Staat, стр. 129—255; ср. также: F. Altheim, Geschiclite der Himnen, Bd II, стр. 182—191 (приведена библиография).

Общий очерк его царствования см.: A. Christensen, L’Iran, стр. 363—440. О пограничных укреплениях см.: Н. S. Nyberg, Die sassanidische Westgrenze; J. H. Kramers, The military colonization of the Caucasus and Armenia under the Sassanids,— BSOAS, vol. VIII, 1936, стр. 613—618.

Такие имена, как Кавад, Джамасп, Кавус и Хосров, отмечены Т. Нёльдеке в его переводе Табари (Geschichte der Perser, стр. 147).

Титул kay получил распространение и за пределами державы Сасанидов, о чем свидетельствуют, согласно В. Б. Хеннингу (W. В. Henning, Mitteliranisch, стр. 27, 53), монеты из Средней Азии.