Сталин: арктический щит

Не удовлетворенный половинчатым решением Н.Г. Кузнецов все же добился расширения списка. Скорее всего, ссылаясь на резко изменившуюся в Арктике ситуацию после немецкой оккупации Норвегии. И снова ему пошли навстречу. 20 мая К.Е. Ворошилов подписал новое постановление, накануне одобренное Политбюро.

Оно разрешило перевести из Балтийского моря в состав Северного флота в навигацию 1940 года из состава Краснознаменного Балтийского флота и числа сдаваемых промышленностью 6 больших подводных лодок типа «К» одну большую подводную лодку типа «Д», один сетевой заградитель⁴⁸.

Желание пополнить Северный флот только что построенными подводными лодками сыграло с советским руководством злую шутку. Буквально накануне начала операции наркому ВМФ пришлось отдать приказ об отмене перевода большей части ожидаемых в Полярном подводных лодок. Как неожиданно выяснилось, судостроительные заводы, сорвав сроки, не успели сдать их. И Политбюро пришлось принимать повторное решение об их переводе на Северный флот уже 27 февраля 1941 года⁴⁹.

В последнее мирное лето не оставляли советское руководство надежды ускорить строительство двух баз Северного флота на Мурманском побережье.

Считавшейся «старой» — в Ваенге [19], и новой — в Иоканьге.

Создание базы в Ваенге началось в 1936 году, однако военные строители сорвали сроки. Создавшееся положение вынудило В.М. Молотова как председателя Комитета обороны провести 19 апреля 1940 года совещание. На нем пришлось признать, что проектное задание было рассчитано на слишком продолжительный срок. Что и политическая ситуация в мире, в том числе в Арктике, и постоянное пополнение Северного флота требовали теперь сдачи базы в Ваенге в самое ближайшее время. Как посчитали участники совещания — не позже 1 января 1943 года. К тому моменту, когда со стапелей судостроительного завода № 402 начнут сходить линкоры, крейсеры⁵⁰. И хотя Комитет обороны принял 15 мая постановление, ужесточающее ответственность руководства стройки, на ней даже полгода спустя мало что изменилось.

Несмотря на явную неспособность строителей хоть сколько-нибудь приблизить срок завершения работ в Ваенге, Н.Г. Кузнецов выдвинул новый, предельно трудоемкий проект. Еще 1 июня 1939 года, выступая с докладом на заседании Комитета обороны, заявил о необходимости для Северного флота иметь еще одну базу, в Иоканьге — пустынном и безлюдном заливе к востоку от Кольского залива, но имеющем неподалеку от морского побережья прекрасную якорную стоянку, вполне пригодную для больших и малых кораблей⁵¹.

И на этот раз руководство с пониманием отнеслось к проекту. Сочло его необходимым и своевременным для обороны Севера. Создание базы в Иоканьге было незамедлительно одобрено заместителем председателя Комитета обороны А.И. Микояном, но официально оформлено только через год, 6 марта 1941 года. Лишь после того, как залив покинули оставшиеся с согласия советского правительства немецкие транспорты и танкеры, скрывавшиеся в заливе от кораблей британского флота.

5

Девять месяцев с начала Второй мировой войны Советский Союз пытался во что бы то ни стало отстаивать свой нейтралитет, оставаясь как можно дольше вне схватки, подобно США, всячески уклонялся от такого сотрудничества с Берлином, которое могло бы скомпрометировать его политику. Поступал так даже в тех случаях, когда отношения с Лондоном и Парижем накалялись до предела, особенно во время Финской кампании, иногда выглядели откровенной провокацией.

Да и как иначе следовало советскому руководству рассматривать захват 13 января 1940 года сухогруза «Селенга», шедшего из Ленинграда во Владивосток, британскими кораблями неподалеку от Формозы (Тайваня). Два месяца спустя та же участь постигла еще одно судно под флагом СССР «Владимир Маяковский». Его, как и «Селенгу», насильно привели в Сайгон под конвоем кораблей Соединенного королевства и принудительно разгрузили. Все это происходило без предъявления каких-либо обвинений, хотя бы в военной контрабанде⁵².

Потому и не было ничего даже отдаленно напоминающего какое-либо «тесное сотрудничество» в удовлетворении Кремлем малозначительных просьб Берлина, не выходивших за рамки общепринятых международных норм. Так, в январе 1940 года Шуленбург обратился к В.М. Молотову с «настоятельным пожеланием» разрешить нескольким немецким транспортам и танкерам, находившимся в Баренцевом море, зайти на ограниченное время в любой из заливов на Мурманском берегу, позволив им тем самым избежать захвата британскими кораблями.

В Наркоминделе и Наркомате Военно-морского флота так и не сумели найти в такой просьбе ничего предосудительного с точки зрения нейтралитета СССР, подыскать потому достаточно веские основания для категорического отказа. Ведь речь шла не о боевых кораблях, которые следовало немедленно интернировать при их появлении в советских территориальных водах. Не настаивал Шуленбург и на конкретном пункте для якорной стоянки. Поэтому прибегнуть к обычным в таких случаях проволочкам, используя «забывчивость» Молотова, оказалось невозможным. И главе правительства СССР пришлось дать свое согласие, а сотрудникам Наркомата Военно-морского флота — подыскать соответствующее место. Им стал единственный помимо Кольского глубоководный залив Иоканьга, из которого суда под флагом Германии ушли в середине марта. Сразу же по завершении Финской кампании⁵³.

25 июня 1940 года Шуленбург вернулся к проблеме немецких транспортных судов, теперь уже других, попросил Молотова «оказать содействие в их ремонте в Мурманске». И вновь советскому премьеру пришлось пойти навстречу столь, в общем, необременительной просьбе. На Мурманском судоремонтном заводе чистка котлов, отлаживание машин, осмотр кузовов заняли почти весь август. В первых числах сентября суда Германии наконец покинули советские воды⁵⁴.

Тем временем положение в Европе опять резко изменилось, и снова — в пользу Германии.

10 мая 1940 года немецкие армии начали наступление на Западном фронте. Сразу же прорвали его и за несколько дней заняли Нидерланды, Бельгию, Люксембург. 28 мая британские войска, находившиеся на континенте, в панике бросив всю технику, эвакуировались из Дюнкерка. 10 июня капитулировала норвежская армия, но перед тем король Хокон VII и правительство страны успели перебраться в Великобританию. 22 июня маршал Петен, исполнявший обязанности премьер-министра, подписал в Компьене акт о перемирии, означавший безоговорочную капитуляцию Франции, признание ею полного поражения.

Советский Союз остался один на один с грозной, как никогда, сильной нацистской Германией, уже покорившей всю Европу. Теперь Кремлю приходилось действовать вдвойне, втройне осторожнее. Стремиться, как и прежде, не уступать Берлину в серьезных вопросах, в то же время старательно избегая раздражать его постоянными отказами, особенно по малозначительным проблемам.

Именно так произошло с довольно старой просьбой, высказанной еще в сентябре 1939 года Риббентропом, а затем повторенной Шуленбургом. О проводке по Северному морскому пути нескольких немецких судов с запада на восток.

Поначалу в январе 1940 года речь пошла о четырех китобойцах. В апреле — мае сотрудник германского посольства Гекинг повел разговор уже о семи транспортах, а месяц спустя сократил их число до двух. Так как согласие на их проводку уже было дано А.И. Микояном, то теперь приходилось выполнять обещанное. И все же, опасаясь любых непредвиденных обстоятельств, И.Д. Папанин 8 июля обратился к наркому внутренних дел Л.П. Берии: «В навигацию 1940 года на Главсевморпуть возложена проводка двух немецких судов Северным морским путем с запада на восток. У меня нет сомнений, что указанные суда будут иметь на борту оружие. Поэтому считаю необходимым иметь на борту ледоколов «И. Сталин» и «Красин», осуществляющих проводку этих судов, по два пулемета с соответствующим запасом патронов и по одному инструктору для инструктирования и обучения судэкипажа овладению указанным видом оружия⁵⁵.