Солдатами не рождаются (Живые и мертвые, Книга 2)

- Генерал Кузьмич давно на дивизии? - спросил Синцов.

- Неделю. До него Серпилин был, в армию ушел начальником штаба.

- Сильный был комдив?

- Слабого бы не выдвинули.

- А новый?

- Тоже сильный, - убежденно сказал начхим.

"Может, и правда, кто его знает", - с сомнением подумал Синцов. Сегодня днем, при первой встрече, ему просто не пришло в голову определение "сильный" для этого маленького, щуплого, птичьего росточка генерала.

"Хороший старик", - подумал он тогда днем, когда генерал, хрустя по снегу стариковскими, растоптанными валенками и мелко, по-птичьи поклевывая носом воздух, быстро один за другим задавал ему свои вопросы.

Когда Синцов доложил, что привел пополнение, генерал приказал построить людей, и еще не успели они построиться, как выбежал к ним из землянки. Последние солдаты еще подравнивались, а он уже начал свою речь не совсем обычными словами:

- По случаю мороза агитация отменяется. В Сталинград взойдем, там и поговорим. И взойтить туда надо первыми, в чем и есть суть вопроса для меня, для вас, для всей Советской России. Пока в Сталинград не взойдем, отдыха не будет, только бой. Взойдем - отдохнем. Я - ваш командир, звание - генерал-майор, фамилия - Кузьмич, Иван Васильевич. Будете между собой Кузьмичом или дядей Ваней звать, не обижусь, если вне строя, а в строю за это, безусловно, наряд.

В шеренгах засмеялись. Кузьмич переждал смех и сказал:

- Биография моя простая: в германскую был, как вы, солдат. В гражданскую - полком командовал, в эту - дивизией. Чего и вам желаю. А теперь к вам вопрос: кто вы и где в боях были?

Он засеменил в своих валенках вдоль строя и с безошибочным чутьем, каждый раз впопад, спросил на выбор нескольких солдат и сержантов, какая у них была война. Все спрошенные оказались из госпиталей и участвовали в боях.

Один за другим следовавшие ответы: "Под Москвой", "Под Воронежем", "Под Тихвином", "Имею "За отвагу", "Дважды ранен", - производили впечатление на остальных. Шеренги подтянулись и напряглись.

- А кого не спросил, - выйдя на середину, сказал Кузьмич, - пусть не обижаются. В другой раз спрошу. Где вы будете, туда и я к вам приду!

Солдат построили и повели на питательный пункт. Все от начала до конца не заняло и десяти минут.

Кузьмич посмотрел на Синцова и стал спрашивать его о том же, о чем спрашивал солдат: где и кем воевал? Услышал, что в Сталинграде, комбатом, сказал:

- Сосватал бы тебя, да некуда. - И отпустил: - Можете быть свободны.

"А теперь, значит, есть куда", - подумал Синцов, глядя на дорогу и прикидывая, сколько осталось ехать до штаба дивизии.

Он вспомнил усатого старшего лейтенанта, служившего у этого Кузьмина на Южном, и его уверенность, что генерал при первом же случае возьмет его к себе в дивизию. Случай уже вышел, но Кузьмин взял не его, а Синцова. Ну что ж, всяко бывает: бывает, что свой, а лучше б служить с другим. Может, так и с этим, усатым...

- А вы к нам в дивизию на" какую должность? - спросил начхим.

- На должность комбата.

- Вот те на! - удивился начхим. - С утра уезжал - все комбаты были живы-здоровы. Кому же это не повезло?

Ехал в долго еще покачивал головой. Гадал про себя, кто из знакомых ему людей мог быть убит или ранен в самый канун наступления.

Ехали долго, с полдороги оказались в хвосте длинной колонны "катюш", и обогнать их было нельзя: навстречу, с фронта, один за другим неслись порожние грузовики.

Когда добрались до штаба дивизии, начхим зашел в землянку начальника штаба первым, оставив Синцова у входа, рядом с автоматчиком.

- Пакет вручу в о вас доложу.

К вечеру мороз еще покрепчал. Часовой притопывал валенками.

- Как часто сменяетесь? - спросил Синцов.

Часовой не ответил. В дивизии был порядок.

Начхим вышел через минуту.

- Доложил о вас, идите.

И, на ходу запихивая в полевую сумку разорванный конверт, наверно, с распиской о вручении, не прощаясь, пошел в темноту, к машине.

В землянке начальника штаба все было устроено по-хозяйски, в углу стоял не топчан, а складная койка и над ней ковер.

Начальник штаба кивнул на вопрос Синцова "разрешите войти", договорил по телефону и встал, худой и длинный, под потолок землянки. Как ни высок был Синцов, а начальник штаба был выше.

Синцов доложил, как положено. Начальник штаба взял у него из рук предписание, прочел, попросил удостоверение личности, посмотрел, вернул и, сняв и положив на стол пенсне, протянул Синцову руку.

- Будем знакомы: полковник Пикин. - И, усмехнувшись не то синцовскому, не то собственному росту, спросил: - На действительной правофланговым?

- На действительной не служил, - сказал Синцов.

- А раз так, значит, образование высшее, на военное дело - час в неделю, за отбытие номера кубарь в петлицу - и в запас! А если война, то бог поможет! Так, что ли?

- Так точно, - без улыбки ответил Синцов, потому что так оно примерно и было: в институте учили военное дело - курам на смех.

- Садитесь, - сказал Пикин, - кратко изложите свой боевой путь, лишнего времени не предвидится. - При этих словах он покосился на лежавшую перед ним отпечатанную на машинке бумагу, ее и привез начхим, и Синцов, тоже покосившись на нее, привычно экономя слова, уложился в три минуты.

Начальник штаба задал несколько вопросов, бивших в одну точку. Интересовался, какой у комбата опыт боев в наступлении. Синцов ответил, что в Сталинграде, еще командуя ротой, наступал два дня на Мамаев курган, и, предупреждая новые вопросы, добавил:

- По правде говоря, за свое держаться научились, а как чужое брать еще только примеривались.

- А здесь сразу наступать придется, - сказал Пикин. - Пошлем вас на третий батальон Триста тридцать второго полка. Батальон хороший, но невезучий. В новогоднюю ночь одного командира убило, сегодня второго. Двойной удар по психологии. Людям скажем, что посылаем к ним комбатом сталинградца. Это в их глазах имеет значение. Как и в моих. А опыт наступления придется наживать в наступлении. У большинства из нас его тоже немного. Не запугал?

- Никак нет. Сделаю, что смогу.

- Сколько подряд с последним командиром полка служили?

- Семь месяцев.

- Много. К чему с ним привыкли, не знаю, а к чему здесь привыкать придется, скажу. Ваш командир полка майор Туманян командует полком девять дней. До этого был в нем же начальником штаба. Исключительно грамотный командир, но имеет один недостаток, а верней, заблуждение: сам настолько уважает порядок, что излишне уверен - все, что приказал, выполнят. Все, что доложили, правда. В идеале верно. А на практике нет. Не всегда чувствует момент, когда надо нажать, а многие, к сожалению, привыкли. Не дожидайтесь, чтобы жал. Сами жмите. Час наступления подтвержден. - Пикни положил руку на отпечатанный на машинке приказ. - В восемь ноль пять артподготовка, в девять - начало. Времени у вас в обрез. С остальным познакомит Туманян.

- Геннадий Николаевич, у тебя ничего ко мне нет?

Синцов повернулся и встал. У входа в землянку, придерживая рукой плащ-палатку, стоял командир дивизии генерал Кузьмич.

- У меня вопросов нет, - сказал Пикин.

- Тогда я к Колокольникову поехал, - сказал Кузьмич. - Излишне стал признавать свои умственные способности... Начальник артиллерии на него жаловался: на НП полка артиллеристы набились, так он их чуть не выпер. Трудно ему, видишь ли, в такой тесноте боем управлять! Без артиллерии, что ли, наступать собирается, на одной своей сообразительности? Придется его до ума довести.

И только теперь, разглядев Синцова, отрывисто сказал:

- Здорово, комбат! Прибыл?

- Здравия желаю...

- Назначение получил?

- Так точно.

- К Туманяну не заедете? - спросил у Кузьмича Пикин.

- Нет. Там Бережной ночует. - Кузьмич повернулся к Синцову: - А тебя прихвачу до развилки. Там до Туманяна триста сажен останется. - Он посмотрел на часы. - Теперь у тебя до боя всего полсуток - и на то, чтобы людей понять, и на то, чтобы они тебя поняли. Пиши ему приказание, Геннадий Николаевич, и с богом!