Сакалиба

одночасье, а постепенно. Из приведенных выше слов Ибн Макки (фрагмент 2) можно

заключить, что название саклаби применялось к чернокожим евнухам уже в конце XI -

начале XII в., однако иные мысли вызывает одно высказывание его современника Ибн ал-

Лаббаны (ум. в 1113 г.), придворного поэта, который сначала восхвалял 'аббадидского

правителя Севильи ал-Му'тамида (1069-1091), а когда тот был свергнут альморавидами, стал воспевать упомянутого выше Мубашшира. Когда ал-Му'тамид, отправленный

альморавидами в ссылку, умер в 1095 г. в Агмате, Ибн ал-Лаббана с удивлением заметил

(высказавшись рифмованной прозой), что его бывшего господина на похоронах именовали

просто <чужеземцем> <...после великолепия его власти, обширности владений, многочисленности его сакалиба и чернокожих слуг и его величия>21. Фрагмент ясно

показывает, что поэт не зачислял чернокожих слуг в сакалиба, т.е. в конце XI в. это еще не

стало общепринятым. Точно так же невозможно отождествлять понятия саклаби и

<евнух> в воспоминаниях современника Ибн ал-Лаббаны и ал-Му'тамида последнего

зиридского правителя Гранады 'Абдуллаха (1073-1090), также свергнутого альморавидами.

Описывая обстановку в Гранаде накануне сдачи города вождю альморавидов

Йусуфу Ибн Ташфину (сентябрь 1090 г.), 'Абдуллах подробно останавливается на

отношении к предстоящей капитуляции различных социальных и придворных групп. При

этом он упоминает и о слугах-гакшш-ба, которых ставит в один ряд с рабами-инородцами

('абид а'ладж), а не с упомянутыми втом же фрагменте дворцовыми евнухами [145, с. 151].

Можно предположить, что процесс трансформации понятия саклаби, начавшись во второй

половине XI в., развивался постепенно и завершился к середине следующего столетия.

Тогда-то и появилось высказывание аз-Зухри, обозначенное выше как фрагмент 3.

Какие мысли навевает такая хронология? С одной стороны, весьма интересной в этой

связи была бы параллель с греческим языком, где слово окА.а[ОД начинает приобретать

значение <раб> тоже со второй половины XI в.22 Было бы, наверное, бездоказательно

усматривать в этих двух явлениях взаимосвязь, но небезынтересно отметить, что надпись, на которую ссылается Х.Кепштайн, происходит с юга Италии, тогда как Ибн Макки,

первый арабский автор, указавший на изменение значения слова саклаби, писал в конце XI

- начале XII в. на Сицилии. Но хронология приводит и к еще одному интересному

наблюдению. Как мы увидим далее, после 30-х годов XI в. число упоминаний о сакалиба

резко сокращается. Логично поставить вопрос, не произошло ли изменение значения

понятия саклаби тогда, когда самих сакалиба в мусульманском мире уже почти не стало. В

это время слово сакалиба, чтобы продолжать оставаться в употреблении, должно было

изменить свое значение, что и произошло: в эту категорию стали включать всех, в том

числе и чернокожих евнухов. Вместе с тем нет впечатления, что происшедшая перемена

действительно приобрела всеобщий характер. Хотя расширение значения понятия

сакалиба должно было выразиться в его применении к большему, чем раньше, числу

людей, упоминания о сакалиба в источниках стали до крайности редкими; употреблялись

понятия хадим, хаси и т.д. В толковых словарях арабского языка слово саклаби по-

прежнему интерпретировалось как <выходец из народа сакалиба>, а не как <евнух> [267, т. 6, с. 298; 307, т. 1, с. 82]; так же оно толкуется и в справочниках по нисбам [249, т. 2, с.

58; 195, с. 161]. Изменение коснулось, по всей вероятности, разговорного языка, о котором

писали Ибн Макки и Ибн Хишам ал-Лахми, причем, если судить по приведенным выше

фрагментам, прежде всего на западе мусульманского мира.

Установив приблизительно хронологическую границу трансформации понятия сакалиба -

начиная со второй половины XI в., - мы вправе задаться вопросом, какое значение имело

слово саклаби применительно к невольнику до этого времени, кем были спути-сакалиба, упоминаемые в источниках. По-видимому, это были слуги, но особой категории,

своеобразие которых заключалось в их происхождении. Значение чисто социальной

категории слово сакалиба пока еще не имело. Известно лишь несколько случаев, когда

понятие сакалиба близко по своему употреблению к понятию <евнух>. Все они относятся

к Андалусии. В Андалусию поступали, как мы увидим при рассмотрении истории

работорговли, почти исключительно евнухи-солшыбя; поэтому, говоря о сакалиба в

кордовском дворце, мусульманские авторы замечали, что речь идет о евнухах. При этом

они, как мы пытались показать, не отождествляли понятия саклаби и <евнух>. В Магриб, Египет и Машрик доставлялись и оскопленные, и неоскопленные рабы-сакашба; в

источниках по истории этих регионов мы не найдем ни единого примера того, чтобы слово

сакалиба приобрело значение <евнухи> или <рабы>.

Здесь уместна одна оговорка. Выведенная закономерность носит общий характер. Но есть

несколько случаев, когда восточные авторы просто ошибаются. Так, Ибн 'Изари сообщает, что <вожди 'амиридских сакалиба> покинули в 1009 г. хаджиба" 'Абд ар-Рахмана

<Санчуэло>, а затем сообщает, что халиф ал-Махди выспал из Кордовы <группу

'амиридских сакалиба>, которые затем установили свою власть во многих городах востока

Андалусии [261, с. 71 и 76 соотв.]. В обоих случаях правильность употребления термина

сакалиба вызывает большие сомнения, так как контекст показывает, что речь идет не о

сакалиба, а скорее об 'амиридских слугах и клиентах в целом. Ибн 'Изари после указанных

фрагментов и сам прекращает называть этих людей сакалиба 'амириййун и именует их

'абид 'амириййун. В то же время среди слуг, изменивших хаджибу 'Абд ар-Рахману и

высланных ал-Махди из Кордовы, были и сакалиба. Сходным образом Хилал ас-Саби'

(969- 1056) пишет, что при дворе 'аббасидского халифа ал-Муктадира (908- 932) было

четыре тысячи белых евнухов-еакадабй [103, с. 8], но эта фраза, как показано ниже (см.: часть III, гл. 4), возникла как результат механической компиляции двух разных рассказов.

Поэтому, встречая у средневековых авторов термин сакалиба, мы обязательно должны

анализировать контекст, в котором он употребляется.

Таким образом, сакалиба в исламском мире предстают как люди, принадлежащие к

<народу сакалиба>. Это наблюдение ставит перед нами задачу выяснить, что

подразумевали восточные авторы под <народом сакалиба>. С изучения этого вопроса и

начнется настоящее исследование.

Примечания

1 О том, что для Касири сакалиба были выходцами с Балканского полуострова,

свидетельствуют также его переводы этого названия - Illyri, Esclavones и Dalmatae [56, т. 2, с. 206, 216].

2 Показателен в этом отношении эпизод с Хубасой Ибн Максаном, берберским

военачальником, погибшим при осаде Кордовы весной 1012 г. (об этих событиях см.: часть

III, гл. 2). Хубаса был убит в стычке с защищавшими город вольноотпущенниками

'Амиридов (основанная ал-Мансуром династия хаджибов, фактически правившая

Андалусией в 978-1009 гг., см.: часть III, гл. 2), причем первый улар, по свидетельству Ибн

Хаййана, нанес ему некий ан-Набих Христианин (ан-Насра-ни) [199, т. 1, с. 494]. Этот

эпизод Дози привлекал в доказательство того, что <под именем славян разумелись также

христиане севера Испании, служившие в войске мусульман> [455, т. 3, с. 260, прим. 3]. Но

в цитате из Ибн Хаййана у Ибн ал-Хатиба, на которую ссылается Дози, слов сакалиба или

саклаби нет, и потому отнесение ан-Набиха к сакалиба безосновательно и неправомерно

(см.: часть Ш, гл. 2, прим. 30). Сходным образом Дози причислял к сакалиба Наджду, слугу кордовского халифа 'Абд ар-Рахмана III (912-961), участвовавшего в походе на Леон